Псиматы - Дель Рей Лестер - Страница 5

— Нет, Гарри, — удрученно произнес в ответ Фил Лаусон. — Я здесь ни при чем.

— Как это — ни при чем, — взорвался Бронсон, — да ты хоть знаешь, зачем я тебе звонил? Я хотел только одного: чтобы ты сказал моему свихнувшемуся роботу, что в драгеноле нет ничего страшного. Важная просьба, не правда ли?! А ты приперся ко мне неизвестно зачем и ставишь надо мной идиотские эксперименты. Нет, Фил, ты, конечно, не подумай чего. Я всегда рад гостям, но сегодня и без тебя тошно. Так что уматывай, а не то я сам тебя вышвырну.

Доктор выглядел как побитая собака в зимнюю стужу. «Бедный парень, подумал он. — А ведь все еще только начинается!»

— Что начинается Фил, что? — закричал Бронсон. — Ты что, издеваешься? Чертов сукин сын! Я вчера чуть не угробился, а ты…

— Ладно, сынок, видно, сегодня не твой день, — произнес Лаусон. — Не кипятись. Я, собственно, и не предполагал, что все так обернется.

2

Пятый депорт полиции гудел, как растревоженный улей. Начальник, капитан Гордон Харрингтон, готов был разорвать на куски любого, кто попадется ему на пути.

Все началось со звонка по испорченному видеофону.

Дежурный офицер вместо изображения увидел лишь расплывающееся пятно. Немного помявшись, пятно дрожащим голосом заявило: «Мне кажется, что за мной что-то следит. И оно — в моей голове!» Подобных звонков каждый день фиксировали с добрую дюжину. «Еще один ненормальный», — подумал дежурный, но ответил как мог корректно: «Надеюсь, у вас есть подозреваемые, сэр. Возможно, их круг сузится, если вы немного отдохнете».

Видимо, почувствовав иронию, пятно вознегодовало: «Похоже, вы вообразили, что я двинутый. Полиция, врачи, служба социального страхования — все против меня. Мерзавцы, винторогие бараны! Вы должны мне помогать, а не ставить диагнозы. Это ваша прямая обязанность — оказывать помощь пострадавшим, чертовы дети! Я третьи сутки не могу выйти на улицу! У меня раскалывается голова. Я грязный, очень-очень грязный. Мне никак не отмыться от него. Оно приклеилось ко мне, диктует, что делать и чего не делать! Теперь вот хочет, чтобы я снова убил женщину. Высокую блондинку тридцати двух лет, с аппетитной грудью и стройными ножками. Смазливую такую бабенку, у меня аж слюни текут… Оно нашептало мне, что Моника придет в парк, тот, между Первой и Второй авеню, сегодня в десять тридцать. На ней будет надета такая миленькая юбочка, пальчики оближешь. И розовые трусики в ажурных кружевчиках. Она сядет на скамейку и подставит умирающему солнцу самую соблазнительную в мире шейку. Эта шея рождена для ножа! Я думаю, что женщинам нравится, когда их убивают. Холодная сталь в теле — это так возбуждает! Они испытывают экстаз, с каждым ударом все более сильный. И Моника придет. Она хочет острых ощущений, я чувствую, как трепещет ее тело в предвкушении. Моника обнимет меня и скажет: „Войди в меня, Гарри“, — и клянусь богом, я выполню просьбу».

Видеофон хрюкнул и отключился, а идиот полицейский, вместо того чтобы бить тревогу, заржал и углубился в комиксы…

Увидев лейтенанта Джуэла Фрайса, закинувшего ноги в грязных ботинках на письменный стол и с аппетитом уплетающего здоровенный гамбургер, капитан позеленел.

— Вы все — сборище потомственных дегенератов, недоумки, неучи, жалкие безмозглые олигофрены, способные только к отправлению естественных надобностей, — ревел капитан, периодически хватаясь за сердце. Ни о чем не подозревающий Джуэл удивленно посмотрел на шефа.

— Что пялишься! — гаркнул капитан. — Может, я слишком интеллигентно выражаюсь? Так я тебе объясню: отправлять естественные надобности означает жрать, срать и трахаться! Смиррна!!!

Джуэл попытался было вскочить на ноги и крикнуть во все горло «Виноват, сэр!», но подавился куском гамбургера и зашелся долгим собачим лаем.

— Ты мне весь мундир облевал, гаденыш! — взревел Гордон. — Чертов сосунок!

— Прости, Гордон, — отдышался лейтенант.

Лучше бы он этого не говорил, потому что Гордон Харрингтон еще больше разозлился:

— Я для тебя не Гордон, щенок! — завопил он. — Я для тебя «капитан, сэр!» Заруби это себе на… — Далее следовала площадная брань, подробно объясняющая, где именно лейтенант должен «зарубить» слова своего начальника.

Вообще-то капитана в депорте любили. Подобные вспышки случались настолько редко, что он совершенно заслуженно слыл человеком вполне добродушным и уравновешенным. Но уж если попадет вожжа под хвост, то достанется всем без разбора.

Джуэл вытянулся в струнку и гаркнул: «Да, сэр. Простите, сэр. Капитан, сэр!»

Он понимал, что в гневе Гордон может вышвырнуть его из убойного отдела. А патрулировать злачные окраины Манхэттена в составе «взвода спокойствия» — это увольте. Лучше уж «прогнуться» перед начальством.

Гордон, кажется, медленно приходил в себя. Его крепкий организм восстанавливал утраченное спокойствие.

Он прошелся пару раз по депорту. Рявкнул для порядка на патологоанатома Дейл Ларсен, строившую глазки сержанту Доусену, — мол, твое дело трупы ковырять, а не мужикам ширинки. Затянул со всей силы пояс часовому, выставленному у входа в депорт, так, что малый крякнул от неожиданности. Напоследок Харрингтон поддал ногой по невесть откуда взявшейся корзине для бумаг.

«Уволить бы Дагера к чертовой матери, — уже не особенно злясь, ворчал он. — Шуточное ли дело — прошляпить такое убийство. Дослужился до младшего лейтенанта, дубина, а мозгов, как у кота».

Собственно, рапорт уже лежал на столе Гордона. Лейтенант действительно дал маху и готов был совершить сеппуку. «Вообще-то, парень хороший, с кем не бывает. Девчонку, конечно, жаль, но ей уже ничем не поможешь, усмехнулся про себя Гордон. — Пожалуй, поручу-ка я ему это дело. Сам напортачил, пусть сам и расхлебывает».

Завершив променад, Гордон вернулся в кабинет и вызвал Боба Дагера. Дагер выглядел так, словно вылез из выгребной ямы: измятый китель, всклокоченные волосы, круги под глазами.

— Я все понимаю, сэр, — сказал измученный офицер. — Мой рапорт у…

Но Гордон набросился на него, не дав закончить фразы:

— Ты что, малыш, решил сменить специальность?! Китель жмет?!

Лицо Боба так почернело, что капитан почувствовал себя исключительной сволочью.

— Ладно, — сказал он примирительно, — очнись. Премии ты в этом месяце, разумеется, не дождешься, но значок пока останется при тебе!

— Спасибо, капитан, — не помня себя от радости, воскликнул Дагер.

— Уволить я тебя еще успею, — остудил его начальник, — после того как ты провалишь дело Моники Страусон. Свободен!

Дагер повернулся на каблуках и, пошатываясь, вышел из кабинета Гордона Харрингтона.

3

В муниципальном парке «Алькаир» царила сутолока.

Стадо зевак толпилось вокруг оцепления. Несколько полицейских машин заслоняли место убийства от многочисленных репортеров, Смерть наступила в результате ножевого ранения горла около одиннадцати часов утра.

Кровавая лента спиралью спускалась по шее жертвы почти от самого подбородка к ключицам. Тело обнаружили только через три часа после убийства. Еще удивительно, что семидесятипятилетнюю мисс Эндрюс не схватил паралич прямо на месте и она доползла до ближайшей телефонной будки.

Молодая женщина лежала на скамейке. Блузка на груди была разодрана в клочья. Отпечатанные на посиневшем соске следы зубов напоминали следы оспы. Голова откинулась назад так, что длинные рыжие волосы свободно висели. Задранная юбка обнажала мертвые ноги.

Дагер внимательно прочитал заключение эксперта: «Подозреваемый предположительно мужчина 34–36 лет. Белый. Атлетического телосложения. Брюнет. Страдает одной из форм сексуальной девиации. Ненавидит женщин. Убийства являются единственным источником его сексуального удовлетворения. Свидетелей преступления нет. Посмертное сканирование мозга жертвы не дало положительных результатов, так как все нейронные связи на момент исследования уже оказались разрушенными».