Питомник. Книга 2 - Дашкова Полина Викторовна - Страница 37

– Три месяца и две недели.

– Да, значит, ты замужем, у тебя ребенок, а я, конечно, полный идиот. Ксюша, зачем ты позвонила?

– Не знаю. Если я скажу тебе, что мне чрезвычайно худо, ты начнешь меня учить, что нельзя жаловаться, надо быть холодной загадочной стервой. Лучше я буду стервой и скажу, что мне отлично. А позвонила я просто так, от нечего делать. Представляешь, при маленьком ребенке куча свободного времени. А потому, что я умная и правильно вышла замуж. У меня домработница и никаких хлопот. У меня богатый муж, гениальная свекровь, они меня обожают, денег навалом, счастья еще больше. И я страшно рада, что ты не пришел тогда на Пушкинскую. Помнишь, мы хотели пойти в кино, но ты вдруг помирился с этой своей, которую забыл, как зовут.

Она так разволновалась, что на минуту забыла о белобрысом. Между тем он подошел совсем близко и смотрел прямо на нее сквозь темные очки.

– Ну да, да, я идиот, я ужасно виноват, причем перед самим собой больше, чем перед тобой, – быстро, сладко говорила трубка, – если бы не ребенок, у меня была бы еще надежда, но я тебя слишком хорошо знаю. Сколько мы с тобой не виделись? Год и две недели...

– Ты так точно помнишь? Ну да, правильно. Потом еще раз, мельком, в больнице, но это, конечно, не в счет.

– Может, ты все-таки приедешь? Я бы сам приехал, но у тебя муж, свекровь, домработница... Ну, придумай что-нибудь. Ты ведь можешь просто выйти погулять с ребенком, взять такси и повидаться с бывшим одноклассником. Смотри, она успокоилась.

– Да. На руках она всегда быстро успокаивается. Я тебе не верю, Митенька, – всхлипнув, произнесла Ксюша, – ты говоришь со мной именно так, как я хотела, чтобы ты со мной говорил, понимаешь? Я себе выдумывала сладенькую сказку, что ты ужасно пожалеешь, захочешь все вернуть, я утешалась этим и знала, что так не будет никогда. Все, у меня больше нет жетонов. Я звоню из автомата.

– Ты приедешь?

– Не знаю. Может быть. – Она повесила трубку. Сердце колотилось у горла. Маша притихла на руках. Белобрысый все стоял и смотрел.

– Ну, что уставился? – громко спросила Ксюша. – Думаешь, я тебя боюсь? Пошел вон! Эй, товарищ милиционер! – закричала она во все горло, не видя никакого милиционера поблизости. – На помощь! Милиция! Помогите!

Прохожие оборачивались, двое мужчин остановились, шагнули к Ксюше.

– В чем дело, девушка?

На секунду они заслонили белобрысого, Ксюша уже знала, что, если они обернутся, его уже не будет, и все-таки сказала:

– Человек в темных очках, у вас за спиной, он преследует меня.

– Кто, вот этот? – Один из мужчин поймал за руку случайного прохожего, лысого толстяка в темных очках. Тот возмущенно дернулся, но бравый заступник профессиональным приемом заломил ему руку за спину.

– Нет, нет, это не он, отпустите его, тот моложе, выше и худей, у него светлые короткие волосы, голубые джинсы, белые кроссовки, но он уже убежал.

Освобожденный толстяк двигал плечом, громко возмущался и не собирался уходить.

– Безобразие! Хватают на улице, руки выворачивают! Вы мне за это ответите! Документы! Сию минуту предъявите ваши документы!

Молодые люди хмыкнули и быстро зашагали прочь, оставив Ксюшу наедине с возмущенным толстяком и кучкой зевак, слетевшейся на крик.

Ксюша, не обращая внимания на скандал, который набухал неумолимо, уложила Машу в коляску, хотела ехать, но толстяк стоял на пути.

– Разрешите, – произнесла она спокойно.

– Не разрешу! – рявкнул он ей в лицо. – Ты с ними заодно!

– Вы бумажник проверьте, – посоветовала толстяку востроносая худая женщина с огромной хозяйственной сумкой. – Вон, у меня соседка позавчера покупала картошку с грузовика, сдачу посчитала, глядь, пяти рублей не хватает, стала с продавцом выяснять, пока ругались, кто-то у нее из сумки кошелек вытащил, так что вы, мужчина, проверьте.

– Вон, смотрите, у вас сумочка на животе расстегнута! – Крошечная бабулька в белом платочке ткнула пальцем толстяку в пузо, тот схватился за сумочку и закричал во все горло:

– Воры! Ограбили! Милиция!

– Ага, ищи их теперь, – радостно заметил кто-то. – Все, плакали ваши денежки, мужчина. Много было?

Ксюша потихоньку объезжала толстяка, пока тот проверял содержимое своей сумки, и уже почти объехала, когда востроносая ловко схватила ее за локоть:

– Куда?! Вот она, сообщница! Они целой бандой работают, да еще с ребенком, для отвода глаз, разве у честной женщины в наше время есть деньги на такую коляску?

Тут наконец явились два милиционера:

– Так, товарищи, в чем дело?

– Вот, мужчину ограбили, а девка сообщница, – затараторила тетка. – Я ее давно приметила, шастает здесь со своей коляской, с виду приличная, а воровка!

Ксюша остолбенела. Надо было что-то говорить, объяснять, оправдываться, но ситуация выглядела настолько дико, что она не находила слов.

– Пройдемте, девушка, и вы, гражданин потерпевший, пожалуйста, следуйте с нами. Так, кто тут у нас свидетель? Вы, женщина, тоже пройдемте с нами.

Через десять минут вся процессия входила в районное отделение милиции. Востроносая гражданка продолжала отчаянно верещать, толстяк замолчал, насупился.

В отделении Ксюша узнала, что в микрорайоне давно работает ловкая банда карманников и она, гражданка Солодкина, является долгожданной сообщницей воров. Первую часть этой информации Ксюша услышала от дежурного старшего лейтенанта, а вторую выкрикнула востроносая свидетельница, и обворованный толстяк с удовольствием это подтвердил.

– Сколько у вас пропало денег? – спросил дежурный.

– Все пропало, что было, – сообщил толстяк. – Вот, только мелочь на донышке. – Он отстегнул сумочку от пояса и высыпал содержимое на стол. Перед дежурным лежали ключи на пластмассовом брелке с розочкой внутри, какие-то таблетки, паспорт, карточка метро, горсть мелочи. – Было три тысячи рублей, точнее, три сто, полторы получки, понимаете вы? – грозно рявкнул толстяк. – Где они теперь, я спрашиваю? – Он потряс сумочкой у дежурного перед носом. – Сейчас деньги воровать – все равно, что в войну карточки!

– В прежние времена за такое сразу к стенке! – взвизгнула старуха, обращаясь к Ксюше. – Ну, что смотришь? Что глаза вылупила, воровка!

– Так, давайте-ка потише, гражданочка, – проворчал дежурный и взял сумку из рук толстяка. – Разрешите? А вот тут, гражданин, у вас еще отделение, на молнии, посмотрите, что там.

– Там пусто, я что, не помню, куда деньги клал? – Толстяк открыл молнию, и лицо его побагровело. – Странно... ничего не понимаю... – Он извлек плотную пачку сотенных купюр и уставился на них вытаращенными глазами.

– Ну вот, давайте пересчитаем, гражданин, – тяжело вздохнул дежурный.

Толстяк принялся пересчитывать дрожащими пальцами, наконец прошептал:

– Три тысячи сто...

– Значит, три тысячи сто было и столько же осталось, – удовлетворенно кивнул дежурный. – Интересный какой карманник у нас пошел. Перед девушкой извиниться не хотите? И вы, гражданочка, тоже, будьте любезны, принесите свои извинения, а то уж больно много вы здесь наговорили.

– Мне ее приятели чуть руку не сломали, и я еще буду извиняться?! – крикнул толстяк. – Я вот сейчас в поликлинику обращусь, там сделают рентген, может, вывих у меня или вообще перелом, почему я должен извиняться? Безобразие!

– И все-таки вы извинитесь, гражданин, – металлическим голосом произнес дежурный. – А насчет перелома и вывиха, это вряд ли. Больно уж резвый ты для перелома, – добавил он еле слышно, – вместо того чтобы по-человечески прощения попросить, права здесь качаешь.

– Вы мне не тычьте! Да я... да вы... безобразие! И не буду я извиняться, нечего мне извиняться, – бормотал толстяк, сгребая со стола свое хозяйство.

Старуха тоже извиняться не собиралась, подняла такой визг, что ее вывели на улицу под руки, и долго еще у всех звенело в ушах.

– Я могу идти? – тихо спросила Ксюша. – Верните, пожалуйста, мой паспорт.

– Ксения Михайловна, что у вас случилось? Почему вы кричали и звали на помощь? – спросил кто-то у Ксюши за спиной.