Гвардеец - Дашко Дмитрий - Страница 5

Я не впал в ступор и не перестал соображать. Психология человека такова, что рефлектирует он только в минуты безделья. Если есть чем заняться, мозг отвлекается на более насущные проблемы. Армейские отцы-командиры давно взяли эту методу на вооружение, и кажущиеся дуростью приказы «тащить круглое и катать квадратное» имеют практическую основу. Я сконцентрировался на происходящем, отложив размышления на потом.

Троица, за которой мы наблюдали, потрошила одежду и котомки четвертого – человека в зеленом, явно военном мундире. Жертва лежала, не проявляя признаков жизни. На ум пришли два варианта: убит или оглушен. На шее виднелась металлическая бляха, если не ошибаюсь, отличительный знак офицерского чина.

Неподалеку находилась мертвая лошадь, шея ее была вывернута под неестественным углом. Скорее всего, выстрел, испугавший моего коня, предназначался ей.

На обычных разбойников с большой дороги эти трое не походили. Во всяком случае, тот, что в треуголке с высоким красным плюмажем, точно. Он вывернул кошелек жертвы и не обратил внимания на высыпавшиеся монеты. Его подельники бросали жадные взгляды на деньги, но присвоить не решались. Я сразу сообразил, кто тут главный.

Он что-то приказал, один из помощников вытащил из сапога нож, занес высоко над собой и приготовился вонзить в беззащитное тело офицера.

«Добивают», – понял я.

Карл не выдержал первым. Он выскочил из кустов и с криком бросился на людей в сером:

– Остановитесь! Именем закона объявляю вас арестованными. Потрудитесь сложить оружие.

«Кретин!» – простонал я.

Ему удалось добиться только того, что негодяи резко изменили намерения. Они оставили раненого в покое и с оружием наголо пошли на кузена.

Карл беспомощно обернулся, я догадался, кого он рассчитывал увидеть прикрывающим спину, но что-то удерживало меня на месте.

Противный липкий страх влез в душу, нашептывая подлые, низенькие мыслишки. Кто он такой, чтобы рисковать из-за него жизнью? Мы знакомы всего пять минут. Если юнцу захотелось продырявить себе шкуру, пускай поступает как хочет – это его личное дело, не касающееся меня никоим образом.

Я отвернулся, прижался спиной к дереву, пытаясь вдавиться в ствол как можно сильнее, закрыл глаза, мысленно сосчитал до десяти.

Зазвенели скрестившиеся шпаги, послышалась грубая брань, призывной голос Карла. Ну и что, мне нет до него дела. Пусть выкручивается.

Моего присутствия до сих пор не обнаружили. Замечательно. Могу развернуться и убежать. Никто не узнает. Пожалуй, недавно я так бы и поступил, но не сейчас. Что-то во мне проснулось. Честь, благородство… Я не знаю. Сложно описать словами. Некогда казавшийся сложным и многогранным мир вдруг стал простым и приобрел только два измерения: черное и белое.

Если сбегу – будет подло. Более того, жить как раньше уже не получится.

Если вмешаюсь, то… Да, могу погибнуть, стать калекой, но если есть крохотный, с инфузорию туфельку, шанс победить, я им воспользуюсь.

Схватка переместилась в мою сторону. Я хорошо видел сосредоточенные лица фехтовальщиков. Сталь ударялась о сталь, чувствовалось, что Карл устал и не может в полную силу отбивать натиск сразу трех противников.

Была не была! Я вывернул из земли бурый, покрытый грязью голыш весом не меньше килограмма, прицелился и со всего размаха запустил в голову ближнего негодяя. Камень угодил в висок. Послушался хруст проломленного черепа.

Человек в сером пошатнулся и упал, из раны потекла густая кровь.

Три пары глаз уставились на меня. Карл смотрел с надеждой и верой, его противники – с замешательством.

– Что за!.. Откуда ты взялся? – воскликнул главарь.

– От верблюда, – сказал я, доставая шпагу. – Должен заметить, господа, что трое на одного – нехорошо. Пришлось уравнять шансы.

– Ты знаешь русский? – изумился кузен, промокая лоб большим, как скатерть, платком. – А мне ничего не говорил… – добавил он с досадой.

– Потом расскажу, – отмахнулся я. – Господа, повторяю предложение кузена. Сложите оружие, и мы сохраним вам жизнь.

– Я не привык отступать, – усмехнулся главарь. – Лешка, возьми того, что моложе, а я укорочу язык этому наглецу.

– Господа, шпага острая, могу и порезать, – заметил я.

– Это я сейчас проверю, – с кривой усмешкой на губах произнес главарь и сделал резкий выпад.

Он действовал молниеносно. Будь у меня меньше опыта, острие проткнуло бы грудь в области сердца, но я успел парировать удар. Лезвие ушло в сторону. Не ожидавший такой прыти главарь едва не нарвался на ответный укол, но в последний момент ему удалось уклониться. Шпага лишь царапнула рукав камзола. В месте пореза выступила кровь.

– Я предупреждал, – отсалютовав по всем правилам фехтовального искусства, сказал я.

На турнирах мне встречались разные противники, хотя между спортивным поединком и настоящей схваткой – существенная разница. В первом случае зарабатываешь очки, во втором – жизнь.

– Всего лишь царапина, – прорычал соперник.

Он быстро вышел из себя, горячность – плохое качество для фехтовальщика.

Кроме того, он значительно уступал в росте. Помните в фильмах про мушкетеров – они всегда стремились занять господствующее положение: вскакивали на столы, стулья, ступеньки лестницы. Высокий рост дает значительное преимущество. Но и от мастерства многое зависит.

Однако в любой схватке немалую роль играет его величество случай. Тренер не раз рассказывал поучительные истории, как опытнейшие фехтовальщики прошлых веков проигрывали зеленым новичкам, которым просто повезло. Профессионализм профессионализмом, но расслабляться в поединке пускай со слабым противником не надо. А главаря нельзя было назвать слабаком. Шпагой он владел неплохо.

Укол, еще один. На меня сыпался настоящий ураган выпадов и ударов. Враг менял тактику, переходя из глухой защиты в резкое нападение. Казалось, он не знает усталости. Если бы не мой рост, я бы давно получил несколько дырок и обессилел. Манера фехтования главаря отличалась от того, чему меня учили, так же как ката в каратэ – от реального боя.

Противно ощущать себя дилетантом, но надо смотреть правде в глаза. Я все еще жив только благодаря везению, но долго длиться оно не может. Выиграть могу лишь в том случае, если воспользуюсь немногими преимуществами, а их действительно немного, если быть точнее – всего два: противник склонен к импульсивным необдуманным поступкам, и он намного ниже. Если его как следует раззадорить, а потом нанести удар, который трудно отбить, победа будет за мной.

Сказать, конечно, легко, но вот сделать… Кажется, знаю. Я рубанул главаря по макушке, он пригнулся, но шпага зацепила роскошный плюмаж, только перья по сторонам полетели. Шляпа от удара свалилась в лужу. Я поддел треуголку ногой и послал вперед, как футбольный мяч. Бинго! Сам Марадона гордился бы таким попаданием. Мокрый, грязный головной убор угодил владельцу в лицо.

– А, чтоб тебя!

На физиономии противника были видны только разъяренные глаза. Остальное покрылось густым слоем грязи. Он походил на женщину в косметической маске – зрелище не для слабонервных.

Я разразился коротким издевательским смешком.

Взбешенный главарь бросился на меня, забыв обо всем, в том числе об осторожности. Я проткнул его, словно вертелом, до самой рукоятки. Неприятный хруст разрываемой плоти, кровь, много крови… Шпага прошла сквозь ребра как по маслу. Странно, даже не ожидал. Он захрипел и осел на подкосившиеся колени. Я выдернул лезвие и толкнул его ногой. В тот момент это не казалось мне кощунством. Он поступил бы точно так же.

С громким чавканьем тело опустилось в лужу, поднимая ворох брызг. Все происходило как в замедленной киносъемке. Главарь лежал на спине и смотрел в небо остекленевшими глазами.

Я не знал, насколько неприятно убивать человека, особенно впервые. Меня едва не стошнило.

– Превосходно, Дитрих, – ободряюще воскликнул Карл. Он с легкостью теснил своего противника. – Эти русские никогда не умели биться на шпагах по-настоящему. Ты преподал ему хороший урок.