Евреи, диссиденты и еврокоммунизм - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 22

Это и создало возможность разыграть истерику по поводу «антисемитизма коммунистов» в ноябре 1998 г. Эта истерика имела, видимо, и исследовательские, и чисто политические, прикладные цели. Но мы поговорим именно об условиях. Обвинение коммунистов в антисемитизме отражает две новые, возникшие после войны установки еврейской элиты: их антикоммунизм и их уверенность, что коммунисты обязательно должны быть антисемитами — то есть врагами именно этой еврейской элиты. В действительности Гусинский и его люди опережают события, и коммунисты не «дозрели» до того, что в них предвидят более мобильные и чувствительные еврейские идеологи.

Что же произошло? В ходе революции и затем в советский довоенный период (который проходил еще в идейном русле революции) оснований для конфликта между массой евреев и коммунистами не было, потому что евреи имели и самосознание, и образ гонимых и угнетенных. Под знамя коммунистов собирались люди, которыми двигало стремление защитить и освободить всех таких людей в борьбе со всяческими гонителями и угнетателями. На этой утопии стоял и советский строй.

После войны, с перемещением центра мирового еврейства в США и с образованием государства Израиль, в еврейской политической элите произошел переход к самосознанию угнетателей и гонителей (нередко это заявлялось демонстративно). Таким образом, коммунисты стали ими рассматриваться как потенциальные, а потом и явные противники. В дальнейшем это самосознание евреев и практика сионистов породили соответствующий образ и в общественном сознании. В ходе нынешней реформы в России этот образ начинает доминировать. Если в начале XX века и в довоенный период в обыденном сознании еврей ассоциировался с трудягой-портным, то уже в 60-е годы это директор и главбух, а сегодня — банкир и министр.

Евреи, составляющие значительную часть новых собственников и обладая уже классовым сознанием, ошибочно полагают, что такое же классовое сознание возникло и в массе трудящихся (на деле здесь еще господствует неклассовое сознание «совка», советского человека). Тот социальный взрыв, которого банкиры и «фабриканты» давно ждут и никак не дождутся, они заранее стараются представить как предосудительный «взрыв антисемитизма». Дескать, не банкира бьют, а еврея.

На деле до настоящего времени в России сложились лишь предпосылки для антисемитизма как неприязни к евреям в целом, евреям как национальности. Русские ведут себя не так, как в прошлом испанцы, англичане или немцы. Эти причины, сдерживающие антисемитизм, лежат в сфере культуры, а не экономики. Если же культура и жизненные экономические потребности приходят в конфликт, то при критическом ухудшении условий жизни побеждает базис, а не надстройка — экономика, а не культура. Умирать от голода и бубнить про себя юдофильские тексты В.Соловьева люди не станут. К такому критическому пределу Россия приближается — вернее, ее приближают Гусинский с Березовским. Об этом им и напоминает Тополь.

Ускоряют размывание культурных барьеров против антисемитизма сами теоретики современного еврейства. Достаточно известно, что русский национализм не шовинистичен, это великодержавный национализм. Даже в таком плачевном состоянии, как сегодня, русские ощущают себя «старшим братом» в семье всех народов, живущих в России, включая евреев. Разжечь в русских устойчивую вражду на национальной почве очень трудно. Нынешняя вражда к кавказцам напоминает злость на брата, который безобразничает в семье. Перестанет безобразничать — исчезнет и злость. Неизвестно с какой целью, но еврейские интеллектуалы снимают этот культурный барьер. В последние годы они начали в элитарной печати дебаты о том, кто такие евреи — народ ли это, живущий в России и имеющий свои культурные корни? И Фурман в своих статьях, и Рывкина в своей книге стараются доказать, что нет — не народ. Кто же?

По словам Рывкиной, высший сегодня авторитет еврейства А.Штайнзальц считает, что «с этнической точки зрения трудно утверждать, что существует такой этнос, как евреи». Рывкина пишет: «Не считая евреев особым народом и исходя из религиозных критериев, автор [А.Штайнзальц] считает, что евреи — это семья». Если так, то дело меняется. Одно дело народ — в нем всегда есть «хорошие» и «плохие», причем они друг другу противостоят. В России «хорошие» люди всех народов противостоят всем «плохим», и не так уж важно, каково соотношение хороших и плохих в каждом народе. Для А.М.Макашова бессовестный русский безусловно хуже честного еврея (даже хуже бессовестного еврея — «жида»).

Иное дело — семья. Семья спаяна слишком сильно, и если ее старшие преступны, младшие не могут против них выступить — или семья разрушается. Против семьи, клана, наносящего ущерб обществу, приходится выступать как против единой солидарной группы, хотя кто-то из этой семьи и недоволен старшими братьями. Чтобы оправдаться в мнении общества, они должны ясно и гласно порвать с семьей.

Если евреи — семья, то кто в ней сегодня «старшие братья»? Не физик Зельдович и не авиаконструктор Милль. Они представляли еврейскую семью в советское время, но их время прошло. Сегодня «старшие братья» — банкиры. По общему мнению, они обобрали Россию и безжалостно довели половину народа до голода. Неприязнь к этой семье, которая, похоже, беспрекословно следует за своими новыми «старшими», становится естественной. Для этого русским не надо даже становиться националистами, ибо евреи — не народ, а клан.

Зачем же А.Штайнзальц, а затем и лидеры помельче, пошли на этот идеологический маневр? На ум приходит лишь одно объяснение — сплотить евреев России жесткими семейными обязательствами и открыть шлюзы для волны антисемитизма, который обособит евреев от России и поможет «возродить еврейство». Когда А.Штайнзальца назначили духовным раввином России, он заявил: «Я хотел бы только одного: помочь евреям вернуться к своему еврейству». Думаю, средства он для этого выбрал гибельные, но принимать их или отвергнуть — дело самих евреев.