Салон недобрых услуг - Гусев Валерий Борисович - Страница 14

Папа говорит, что Алешка прекрасный аналитик. Увидел, подслушал – и сделал вывод. Часто очень неожиданный, часто прямо противоположный фактам, но всегда верный.

Когда он был еще меньше, папа рассказывал нам, что в одной квартире обнаружили на полу отпечатки пальцев квартирных жуликов. «О чем это говорит?» – спросил сам себя папа. Алешка тут же ответил: «Они там на четвереньках ходили, дураки такие».

Вот и сейчас... Когда мы улеглись, Алешка прошептал:

– Ну, Дим, ты все понял? Там целая банда работает. Эта, как ее... организованная группировка. Лопушанская.

– С чего ты взял?

– Догадался. Смотри: папа говорил, что этот магазин – гиблое место, так? Купит какой-нибудь богач классную машину, а она без проблем исчезает. Никакая неугонка не помогает. Так? Спишь, что ли? А на этом стенде, Дим, у «Альянса» написано, что у него имеются филиамы во многих областях, так?

– Филиалы, – сонно поправил я.

– Без разницы, ты дальше как бы слушай.

А я подумал: как заразительны эти сорные словечки. Даже взрослые культурные люди так ими и сыплют – как бы, типа того, по жизни... И чаще всего не к месту.

– Дим, не спи! Самое главное рассказываю. И вот там один филиам, знаешь где? В Лопуханске!

– В Лопушанске, – сонно поправил я. – Там «крякеры» производят. Из Испании.

– Сам ты «крякер»! Сонный притом! В Лопуханске – филиам, так? А Мариша откуда? Из Лопуханска! А Валерьянка Палыч? Я узнал. Он тоже из Лопуханска! И Рябчик! Они все оттуда.

– Ну и что? А мы все из Москвы. Тоже банда? И папа, и мама, и мы с тобой?

– Ладно, Дим, ты мне не веришь. Тогда скажи: как у тебя дела в школе?

Этот вопрос он задал маминым тоном. Я и ответил как обычно:

– Нормально.

– Ты там постарайся, поучись как следует. Хотя бы недельку. А потом как хочешь.

– Не понял.

– Мы, Дим, будем с тобой проводить, как папа говорит, следственный экскремент.

– Я не буду, – сразу ответил я.

– Почему? Ты мне старший брат – обязан по жизни. Этот экскремент...

– Может, эксперимент, Лех? Экскремент – это совсем другое. Это какашки.

Лешка хихикнул:

– Я и не знал. Какой ты умный, Дим. Какие слова знаешь. А еще что-нибудь выдай, а? Я запомню.

Пошел черт по бочкам, как говорит в сердцах мама, когда Алешка принимается молотить всякую чушь. Но тут он довольно быстро стал опять серьезным.

– В общем, Дим, проводим следственный экс... перимент. Несколько дней, после уроков. Так что учись хорошо, уроки делай вовремя. Потому что после эксперимента поедем в одно место.

– Все! – сказал я и отвернулся к стенке. – Поедем. Хоть в Париж. Или в «Кондильеры». Поспим – и поедем.

Только при чем здесь какой-то рябчик?

Пару дней Алешка куда-то линял после уроков. «Я наблюдаю», – объяснил он. Коротко и, главное, понятно. А потом вдруг он примчался домой, весь в азарте, как ищейка, которая взяла след, пахнущий колбасой.

– Эксперимент! – закричал он с порога. – Завтра в пятнадцать часов по московскому времени. Ты готов? Уроки сделал? На всю неделю вперед? Молодец! Ты как бы настоящий брат!

– Ага. По жизни. Типа того.

И на следующий день, в нужное московское время, Алешка скомандовал:

– Дим, на выход! Машина у подъезда!

Он выдал это таким тоном, что я был уверен: у подъезда нас ждет «Мерседес» с сопровождением. Но нас ждал дядя Федор на своей машине.

Она у него старенькая. Старше его самого. Но бегает вполне прилично. На вид она, конечно, как бы сказать... Будто только что со свалки. У дяди Федора, хоть и золотые руки, но пенсия далеко не золотая. Поэтому обеспечивать свою машину настоящими запчастями он не может. Скажу по секрету: кое-какие детали у него подвязаны веревочками и проволочками. А некоторые проводочки держатся обыкновенными бельевыми прищепками.

Конечно, такой машине появляться на улицах города (да и за городом) нельзя. Но дядя Федор появляется.

Дело в том, что гаишники его не останавливают. Они боятся, что если такая машина остановится, то уже никогда не стронется с места. И из-за нее будет пробка на дороге от Москвы до Питера. Поэтому, когда дядя Федор проезжает мимо инспектора, тот панически машет ему палкой: «Проезжайте, проезжайте, водитель! Не создавайте помех дорожному движению!»

– Садитесь, будем ехать, – сказал дядя Федор. – Только дверьми не хлопайте.

– Отвалятся? – спросил Алешка.

– Как нечего делать. У них вместо петель резинки от трусов. Но зато очень новые.

На капоте тоже было что-то новенькое – вмятины от Алешкиных кроссовок.

– На скорость не влияет, – махнул рукой дядя Федор, когда я об этом ему сказал. – Дыркой больше, дыркой меньше...

– Вентиляция лучше, – сказал Алешка. – Поехали.

Дядя Федор, видимо, уже знал, куда надо ехать, и уверенно вырвался на проспект. На оперативный простор.

Ехали мы очень хорошо. В Москве уже никто так не ездит – теснота на дорогах страшная, машины идут (а больше стоят) вплотную. А мы ехали свободно. Ни спереди, ни сзади нас никто не теснил. Передние водители, завидев нас, спешили поменять ряд и освободить нам пространство. Они были уверены, что у такой старушки и тормозов-то настоящих нет. А те, кто ехал сзади, боялись, что у нас что-нибудь отвалится и ахнет их новую красавицу в радиатор или в ветровое стекло.

Дядя Федор все это учитывал и мастерски этим пользовался. Я и не заметил, как мы припарковались... напротив «Альянса».

– Конечно, – сказал Алешка, – сегодня не четверг после дождичка, но все равно – наблюдаем. Во все глаза. Приметы: лысый дядька и толстая тетка. Будут машину покупать.

– Наблюдаем, – кивнул дядя Федор, – всего делов-то. А лысый дядька по-украински значит черт. Во как!

– А толстая тетка? – спросил Алешка. – По-украински.

– Кто ее знает, – дядя Федор поскреб под шапкой макушку в раздумье. – Может, и никак, а может, ведьма.

Очень содержательный разговор. Можно еще поварьировать: лысая тетка и толстый дядька.

Разговор разговором, а с «Альянса» мы глаз не сводили.

– Красивый дом, – сказал дядя Федор. – В раньшее время в ём гастроном был, агроменный. В Москве его любили. Колбаски ста сортов, сырок – хошь с дырками, хошь без дырок. Напитки всякие. И, главное дело, никаких перебоев. Всегда в ём полный ассортимент. А почему? А потому что под ним – складской подвал на цельный кв?артал. Весь день туда и рефрижераторы, и хлебные фургоны, и молоковозы так чередом и шли.

– А как же они заезжали? – заинтересовался Алешка.

– Вон, слева, возле «Спорттоваров», ворота железные. Тогда-то их не было, арка была, и все. А под аркой – спуск. Всего делов-то. Раньше вообще лучше было. И крали меньше, и озорничали. А щаз – сплошной разбой. Лешк, он, что ли? Тетка с ним толстая.

– Они, – Алешка чуть лбом в стекло не врезался. – Лысый дядька.

Из такси напротив входа в «Альянс» выбирались пассажиры: лысый дядька вытаскивал толстую тетку.

– Во раскормил! – одобрил дядя Федор. – В дверь никак не пролезет.

Охранник поприветствовал их, кинув ладонь к фуражке.

– Ты еще поклонись до земли, – усмехнулся дядя Федор. – Да ручку барину поцелуй.

Клиенты «Альянса» скрылись в салоне.

– Теперя недолго ждать, – уверенно сказал дядя Федор, будто он каждый день покупал себе по иномарке. – Нынче это быстро делается.

Он оказался прав. Ворота возле «Спорттоваров» медленно поползли в сторону и скрылись в стене. Из проема на белый свет плавно вышла красавица-машина, даже не знаю, какой страны и какой марки.

Она остановилась, слева опустилось стекло, к нему пригнулся подошедший Валерьян Палыч из Лопушанска и что-то сказал с улыбкой счастливому владельцу. Наверное, пожелал доброго пути, мягкого асфальта, парковки без проблем.

Иномарка скользнула на проезжую часть и влилась в поток машин.

– Не потеряем? – забеспокоился Алешка.

– От нас не уйдет! – Дядя Федор скинул ушанку мне на колени. – Всего делов-то!