Дети шпионов 2008 - Гусев Валерий Борисович - Страница 21

А кто виноват? Димка с Лешкой. Лешка-то выкрутится, а я выкручиваться не умею.

Чтобы не маяться без дела, я навел порядок на книжных полках, разобрал все в своем столе, почитал «Войну и мир», почти до третьей страницы. В основном сноски, где давался перевод с французского. Алешка в этих делах участия не принимал, он переживал и волновался по-своему: затаился в уголке тахты и помалкивал – что для него очень небычно.

Когда я все переделал в нашей комнате, пошел в кухню. И со скуки перемыл посуду, нажарил сковороду холестерина и пошел за Алешкой. Я даже немного беспокоился за него.

И напрасно. Алешка, оказывается, безмятежно спал, свернувшись в клубочек, как одинокий котенок. Даже запах яичницы его не потревожил.

Зато потревожил телефонный звонок. Алешка тут же подскочил и сказал:

– Васек!

Алешка не ошибся. Это звонил Васек:

– Все в порядке, хлопцы. Айда в школу, все расскажу.

Васек ждал нас в подвале, сидя на верстаке и болтая одной ногой – той, которая больная, он ее разрабатывал. Рядом с ним лежал тяжелый гаечный ключ. Мы испугались.

– По башке? – спросил Алешка.

– Еще чего! Инструмент портить об его башку! Я все сделал, как вы просили. Садитесь, расскажу.

– Сначала, хлопцы, все шло нормально. Он такую лекцию закатил – закачаешься! Он, конечно, литературу здорово знает и любит. Он говорил, что наша литература – самая лучшая в мире. Самая мудрая и глубокая. Что во всем мире еще не создано ни одного произведения, достойного русской классики. Что ни одна литература в мире не воспитывает столько доброго, умного и светлого в душе человека, как наша... В общем, здорово он все рассказывал. Мы прямо заслушались.

– А потом?

– Потом все и началось. Его все благодарили, а он, осторожно так, стал намекать: что вот он поделился своими знаниями, но и вам, ученым, тоже есть чем гордиться. У вас такой замечательный коллектив, такое уютное здание. Прямо вот так и хочется пройти по нему и посмотреть... то, что можно посмотреть. Например, в каких условиях трудятся наши ученые при рыночной экономике? Я даже думаю, сказал он, что мои американские коллеги с удовольствием помогут оснастить лабораторию новым оборудованием за свой счет.

– А он не очень глупый, – сказал Алешка. – Но немножечко подлый. А дальше что?

– А дальше руководство лаборатории пошло ему навстречу. Его поводили по зданию, показали буфет, комнату для настольного тенниса, туалеты... Я с него глаз не спускал. А он все время по сторонам глазами шарил. Наверное, все старался запомнить. Только, наверное, без особой пользы. Там, хлопцы, на дверях ни одной надписи нет, даже номеров. Одни символы. Ну, там – радиация, например. Молния в кружочке – значит, подстанция. У них же некоторые исследования ведутся непрерывно. Вдруг свет отключат – не страшно, своя маленькая электростанция есть. Ну и все такое прочее. На дверях даже ручек нет, сплошные кодовые замки. В общем, не очень-то он поживился.

– Я так не думаю, – сказал я. – Знающие люди во всех этих значочках разберутся.

– Да? Значит, зря я его по башке не погладил?

– Не зря, – сказал Алешка. – Все идет по плану. Спасибо, товарищ летчик Васек, счастливых вам полетов под солнцем Родины. – И без всякого перехода: – А у тебя, Васек, машина есть?

– Есть, а что?

– А как ты на ней ездишь с одной нормальной ногой?

– Нормально я езжу. А куда надо ехать? – Вот это человек!

– За город – слабо??

Васек так глянул на Алешку, что тот даже заморгал от смущения.

– Нужно ехать в Малаховку. Но – хвостом.

Что такое «хвостом» – Васек понял сразу. А я – нет. Я это понял только тогда, когда мы пристроились в хвост одному... Впрочем, об этом – в свое время, в нужном месте...

Наступило «сегодня вечером». Вика сдержала свое слово, позвонила.

– Гуд найт, – сказал ей Алешка. – Папа дома?

– Чей? Твой или мой?

– Про своего я сам знаю.

– Дома.

– Что делает? Райт или дроу?

– И то и другое: что-то пишет, что-то рисует. К лекции готовится.

– Скажи ему, что ты идешь к нам.

– Надолго, Алекс?

– Еще чего! Нам самим здесь тесно. На тридцать две минуты.

– Гуд лак!

– Би хэппи! Мы тебя вейт.

– Хай! Голодная?

– Ты меня позвал, чтобы накормить?

– Тебя накормишь! Иди в нашу комнату.

Алешка усадил Вику в кресло, поплотнее прикрыл дверь.

– Ю! – чисто по-американски ткнул он в ее сторону пальцем.

– Ну? – чисто по-русски отозвалась Вика.

– Ю вонт спасти своего отца от тюрьмы, а свою фэмили – от позора?

– Я тебя умоляю! – способная девочка, сразу перехватила. – Ай вонт! Даже очень!

Я никогда не думал, что мой брат – маленький разбойник – способен на такую деликатность. Он так бережно и осторожно рассказал Вике о ее отце, что она даже не заплакала. И тут же согласилась участвовать в операции под кодовым названием «Перехват». Это название Алешка придумал.

– «Хват», – сказал он, – это еще как-то туда-сюда. А вот «перехват» – это круто!

Викина роль была не опасна. Но и не проста. Она должна была проследить за отцом. Как только он изготовит схему здания и соберется выйти из дома, Вика тут же сообщает нам об этом условной фразой.

– Знаешь, Дим, – сказал мне Алешка, – мне вдруг нашего папу стало жалко.

Я сначала чуть не упал, а потом чуть не подпрыгнул.

– А маму тебе не жалко?

– И маму жалко. Но папу больше. Мама, Дим, с нормальными людьми общается: с папой, с нами, с подружкой Зинкой. А папа – с преступниками. А они, Дим, бывают разные. Одни – такие, что я их ногами бы растоптал! А другие, Дим, не очень-то и виноваты. Ты понимаешь? А папе приходится с ними разбираться и сажать их в тюрьму. У него, наверное, из-за них каждый раз сердце болит.

Ни фига себе – заявочка! Мне бы и в голову такое не пришло. Хотя... если глубоко задуматься... Лучше не задумываться.

– Тебе Славика жалко?

– Он дурак, Дим. А дураков всегда жалко.

Вот и поговорили.

Хорошо, что затрезвонил телефон.

Алешка схватил трубку и услышал «знаковую» фразу:

– Я тебя умоляю!

– На чем? – задал он дикий вопрос.

И ответ был ему под стать:

– На машине.

Она его умоляет на машине! Я, наверное, так громко хлопал глазами, что мама прибежала из кухни и сердито спросила:

– Опять форточку не закрыли? Что у вас тут стучит?

– Это стучит Димино сердце, – сказал Алешка. – Я тебя умоляю.

– На машине, – тупо добавил я.

– Мам, – сказал Алешка. – Мы – в школу.

– Что вдруг?

– Полы мыть. У нас поломойка сломалась. Как раз в нашем классе. Димка сказал, что он помоет.

– Вы бы дома что-нибудь почаще мыли, – вздохнула мама. – Уши, что ли.

Когда мама ушла на кухню, Алешка тут же позвонил в школу:

– Васек, ты готов?

– Всегда готов!

– Подавай к нашему подъезду.

– Есть, командир.

– А полы мыть? – тупо спросил я.

– Потом помоешь. После Нового года.

– Куда едем, командир?

– В Малаховку.

– Нет проблем. Я там неподалеку на летчика учился.

– Из тебя, Васек, хороший летчик получился, – похвалил его с тайной мыслью Алешка. – А вот какой ты водитель – будущее покажет.

Мы сидели в машине Васька, недалеко от Викиного подъезда, и не сводили глаз с красного «Форда», возле которого суетился Славик. Он протирал стекла, проверял работу «дворников» и все время поглядывал по сторонам, думая, что делает это незаметно.

Когда вдруг вдали показался наш участковый, Славик застыл возле раскрытой дверцы и, как кролик, завороженный змеей, неотрывно смотрел на его приближение.

Участковый прошел мимо, вежливо поздоровавшись, а Славик долго провожал его взглядом и даже как бы сделал легкое движение ему вслед. Но он остановил это движение, махнул рукой и сел за руль. «Форд» проехал вдоль дома и скрылся за его углом.