Хозяин черной жемчужины - Гусев Валерий Борисович - Страница 29

Они вышли из зарослей, осмотрелись, прислушались. Вблизи – щебет птиц, вдали – ребячьи голоса.

– Это место? Точно? – спросил Сыч.

– Ну! Маскируемся.

– А что со шпингалетом делаем? – спросил Сыч. – Я ребенков не обижаю.

– Отвезешь на мою дачу, – сказал Глотов. – Заберешь все шмотки, а пацана запрешь там.

– Без еды и без воды?

– Как получится, – буркнул Глот и стукнул в снег своим бивнем.

– Как получится... Ты, Глот, линяешь с синей папкой за кордон, а мы...

– А вы тоже ведь в столице не задержитесь, не ной, Сычара.

– Чтобы надежно слинять, без следа, бабки хорошие нужны.

– Это ты к чему? – насторожился Глотов.

– Это я к тому! Ты свое получил: папку мы тебе честно справили. Теперь у тебя – капитал. Так что по-добру – жемчуг наш.

Глотов в гневе так хватил пивную банку своим «нарвалом», что тот хрустнул и переломился. И никакой это не был клык полярного дельфина, а обыкновенная крашеная деревяшка. Очередной «наврал», как сказал потом Алешка. Такая же фальшивка, как и все научные подвиги и звания Глотова.

– Ладно! – выдохнул он, как одноголовый Змей Горыныч. – Разберемся. По понятиям. Маскируйтесь. Время.

И они исчезли.

Опять жду. И нисколько не волнуюсь. Я был уверен, что Алешка, конечно же, предупредил о нашей засаде папу или Павлика и весь городок скрытно окружен бравыми бойцами ОМОНа. А вот если бы я знал, что ничего этого не было – ни папы, ни Павлика, ни ОМОНа, то уж, наверное, дал бы отсюда деру, прихватив Алешку вместе с его лыжами.

Ладно, шушеры попрятались, синички вернулись. И почти сразу стали на крыло. Послышался шорох лыж по снегу, появилась меж деревьев маленькая фигурка...

Лешка вел себя соответственно. Но, на мой взгляд, немного переигрывал. Все время с подозрением оглядывался по сторонам. А подойдя к теремку, даже уставился на небо – не подглядывает ли кто с пролетающего в вышине лайнера?

И стал действовать. Снял лыжи, прислонил их к стенке, шмыгнул под горку. Там Алешка демонстративно посопел и покряхтел и вылез, засовывая в карман небольшую коробочку.

И тут, как пробки из бутылки, вылетели на сцену бандиты.

– Здорово, шпингалет! – с улыбкой сказал Сыч. – Как рыбка, ловится?

– Ага, – растерянно сказал Алешка. – В магазине. Без головы. По рецепту.

– Ну, давай сюда свой улов, – Сыч протянул к нему лапу.

Алешка достал из кармана коробочку и бросил ему:

– Подавись!

Сыч ее подхватил, раскрыл, сунул в нее жадные пальцы... И выдернул их обратно, брезгливо обтер о штаны, а потом протер и снегом.

– Ах ты гаденыш! – И они все очень дружно шагнули к Алешке.

– Два гаденыша! – крикнул я, перехватил поудобнее дубинку и спрыгнул вниз, стал рядом с Алешкой.

– Я не гаденыш, – спокойно возразил Алешка. – Я старинный русский богатырь... Полкан!

Вот тут-то и появился долгожданный ОМОН. В виде многих хвостов, ушей и белых клыков.

Последовала очередная сцена. Немой она не была, она была насыщена лаем, проклятиями и такими «слоганами», которые я здесь (и не только здесь) приводить не считаю целесообразным.

Собаки под руководством богатыря Полкана действовали дружно и организованно. Бандитская тройка оказалась в кольце клыков. Между Алешкой и Сычом стоял оскалившийся Полкан с прижатыми ушами. И тут Сыч психанул – выхватил пистолет.

– Полкан! Фас!

В крови Полкана, видимо, прочно поселились гены служебных предков. Он взвился в воздух. Через мгновение Сыч лежал на земле, выпучив от страха глаза. Одна Полканова лапа, величиной с медвежью, стояла у него на груди, другая прижимала к земле руку с пистолетом. Оскаленная морда Полкана нависала над белым лицом Сыча.

Я двумя пальцами вынул из его безвольной руки пистолет, обернул его платком и опустил в карман.

– Вставайте, граф, – сказал Алешка. – Пора на рыбалку. А вы, профессор, бросьте свой обломок и заберите мои лыжи.

И мы пошли на «рыбалку». Задержанные шли в кольце настороженных собак, которые мгновенно пресекали их неправильные движения. Встречный пенсионер посторонился и проговорил нам вслед задумчиво:

– Куда-то собак повели...

– Не собак, – обернулся Алешка. – А крыс. Шушер всяких.

Отделение милиции было недалеко, на краю парка. Когда мы подошли, из здания выскочил дежурный и закричал:

– Это что такое? А ну очистить территорию!

Алешка шагнул вперед и спокойно объяснил:

– Вот это – «Темный гость», – и он указал на Сыча. – Вот это – домушник. А это – наводчик и укрыватель краденого.

К счастью, дежурный мгновенно оценил и ситуацию, и информацию. А сведения о «Темном госте» лежали в отделении, на пульте дежурного, под стеклом.

– А это, – сказал я, доставая обернутый платком пистолет, – его оружие. Изъятое при попытке применения.

– Да я собак хотел пугануть! – завопил Сыч. – Там патроны холостые! А они мне штаны распустили, последние!

– Вы его не слушайте, – сказал я. – Вы лучше позвоните в министерство, полковнику Оболенскому или капитану Павлику.

– Есть! – сказал дежурный и вызвал патрульных.

Задержанных увели в здание, обыскали и заперли за решетку. Можно себе представить, какой жестокий удар получил проф. Ю.Н. Глотов. Из профессорского кресла – на скамью жуликов.

– Я свое дело сделал, – сказал нам дежурный. – Сейчас будем с ними разбираться. Давайте ваши координаты и сделайте свое дело.

– Так мы его, кажись, сделали, – не понял я. – Доставили вам под конвоем опасных преступников.

– Так и я об этом. Забирайте свой зубастый конвой.

– Ни фига! – возмутился Алешка. – А где у вас чувство благодарности?

– Понял! – сказал дежурный. – Что-нибудь сообразим.

И он послал сержанта в буфет с конкретным поручением. Сержант вернулся с тяжелым тазиком, от которого шел вкусный пар.

Собаки по очереди поели, и мы ушли. По своим делам. Собаки – в парк, Алешка с лыжами на лыжную трассу, а я прямо в школу.

– Предотвратил? – встретил меня взволнованный Бонифаций.

– «Скит» – на кухне фаворит!» – ответил я.

– «А вы его есть пробовали?» – с облегчением улыбнулся Бонифаций.

Дурная привычка – общаться рекламными слоганами.

– Лех, – сказал я, когда мы пришли домой, – два вопроса можно?

– Хоть сто! – Алешка был счастлив.

– Первый. Что там было в коробочке, вместо жемчуга?

– А! Ерунда! Собачья какашка.

Когда я пришел в себя, то задал ему второй вопрос:

– А откуда ты узнал, что краденые вещи хранились на даче Глотова?

– Элементарно, Ватсон. Помнишь, когда Павлик ел мамины блины с малиновым вареньем...

Помню. Он тогда еще перемазался этим вареньем, как трехлетний малыш. Он тогда еще похвалился папе, что его агенты, кажется, получили какую-то информацию о даче, где какой-то жлоб хранит краденое.

– И вот, Дим, когда ты мне рассказал, по дороге в милицию, что эти гады хотели запереть меня на глотовской даче, все стало ясно.

– Умный какой! – похвалил я его с завистью.

– И я еще, Дим, догадался, что именно Глотов нацеливал Сыча на всякие юбилеи. И прятал на даче ворованное. А потом водила ездил в другие города к своим сообщникам и через них продавал краденое.

(Кстати, когда на даче Глотова делали обыск, там нашли прожектор, который он спер с батисферы.)

– Ты умнее меня, – признался я откровенно.

– Не намного, – успокоил меня Алешка. – По физкультуре я за этот кросс по парковой местности двойку схватил. И запись в дневник. За обман учителя.

Обидно, конечно. Но он сам виноват. Немного не рассчитал. Когда Алешка вернулся в парк, его класс все еще преодолевал нужные километры. Тяжело дыша и высунув языки. Алешка выбрал подходящее местечко, вышел на лыжню и первым подошел к финишу. Валентина Ивановна щелкнула секундомером и злорадно сказала:

– Мировой рекорд, Оболенский!

Вот примерно так и закончилась эта история с кражами шуб и жемчуга. Что еще можно добавить?