Седьмое правило волшебника, или Столпы Творения - Гудкайнд Терри - Страница 14

– Да. Она сейчас в лучшем из миров. Она велела нам ухо–дить отсюда. Нам надо делать так, как она велела.

В лучшем из миров… Дженнсен ухватилась за эту мысль. Ее мир держался только на страданиях.

Она двинулась в сторону двери следом за Себастьяном, пе–реступая через окровавленные тела, через раскинутые руки и ноги. Она была слишком напугана, чтобы обращать внимание на что-либо, сердце ее слишком болело, чтобы полниться какими-нибудь чувствами. Казалось, в голове у нее все перемешалось. Она всегда гордилась тем, что отличается способностью четко мыслить. Куда же девалось ее здравомыслие?

Уже под дождем Себастьян потянул ее за руку к спускаю–щейся вниз тропинке.

– Бетти, – сказала она, упираясь. – Мы должны взять Бетти. Себастьян напряженно посмотрел на тропу, затем на пещеру.

– Не думаю, что нам стоит сейчас заботиться о козе. Но вот свои вещи мне взять надо.

Дженнсен увидела, что он стоит под проливным дождем без плаща, уже промокнув до костей. Ей пришло в голову, что не одна она потеряла способность трезво мыслить. Себастьян на–столько настроился на спасение бегством, что едва не забыл соб–ственные вещи. Это означало бы для него смерть. А она не мо–жет позволить ему умереть!..

И Дженнсен кинулась назад, в дом, не откликаясь на отчаян–ные призывы Себастьяна. Оказавшись внутри, она подбежала к деревянному ящику возле двери, в котором хранились две на–кидки из овечьей шкуры, свернутые и связанные, приготовлен–ные на случай, если им с матерью придется спешно бежать. Се–бастьян, стоя в дверном проеме, смотрел на нее с нетерпением, но не сказал ни слова, когда увидел, что она делает.

Потом они ринулись к пещере.

Огонь все еще потрескивал. Бетти ходила по хлеву и дрожа–ла, но не блеяла – как будто знала, что произошло ужасное.

– Обсушитесь немного, – сказала Дженнсен.

– У нас нет времени! Мы должны уходить. Остальные могут явиться в любой момент.

– Вы замерзнете и умрете, если не обсушитесь. И в побеге не будет смысла. Мертвый – он везде мертвый.

Проявленная способность здраво рассуждать удивила ее саму.

Дженнсен положила на солому свернутые в рулон накидки из овечьей шкуры и занялась развязыванием узлов.

– Это нас убережет от дождя, но сначала надо обсохнуть, иначе вы не сможете согреться.

Себастьян кивал, соглашаясь, дрожал не переставая и поти–рал руки над костром. Разумность слов Дженнсен, наконец, дошла до его сознания. А та удивлялась, как ему удалось сделать то, что он сделал, при таком приступе лихорадки и принятых снот–ворных травах. Страх всему причиной, догадалась она. Страх, доводящий до исступления… Это было ей понятно.

У нее болело все тело. Было много ушибов, да еще кровото–чило плечо. Рана не была опасной, но неприятно пульсировала. Состояние ужаса, в котором находилась Дженнсен во время схватки, утомило и опустошило ее.

Хотелось просто лечь и заплакать, но ведь мать велела ухо–дить отсюда. Сейчас только слова, сказанные матерью, толкали Дженнсен на какие-то действия. Без этих команд она бы просто не смогла двигаться. И теперь просто делала то, что велела мать.

Бетти продолжала тревожиться. Чтобы быть поближе к Дженнсен, коза пыталась перебраться через загородку. Пока Себастьян склонился у костра, Дженнсен пыталась завязать ве–ревку вокруг шеи Бетти.

Они дадут возможность Бетти отблагодарить их. Ведь костер в такую сырую погоду вряд ли разожжешь. А с козой они могут приютиться в любой сухой яме, под уступом скалы или под упав–шими деревьями. Бетти даст им обоим тепло, и они не погибнут от холода.

Бетти то и дело посматривала в сторону дома. Уши козы стоя–ли торчком – она внимательно прислушивалась. Дженнсен по–нимала причину такого поведения: Бетти беспокоилась о жен–щине, которой почему-то не было с ними. Дженнсен собрала с полки всю морковь и желуди, распихав их в карманы и заплеч–ные мешки.

Когда Себастьян обсох, они надели свои шерстяные плащи. А сверху добавили накидки из овечьей шкуры. Дженнсен взяла в руку веревку, которую привязала к Бетти, и они начали свое путешествие. Себастьян направился к тропе, по которой при–шел сюда.

Дженнсен схватила его за руку:

– Они могут поджидать нас внизу.

– Но нам ведь надо выбраться отсюда…

– У меня есть путь получше.

Некоторое время он внимательно смотрел на нее через раз–делявшую их пелену ледяного дождя, а затем безо всяких возра–жений последовал за нею в неведомое.

Глава 7

Оба Шолк схватил курицу за шею и вытащил из гнезда. В его огромном кулаке голова курицы выглядела кро–шечной. Другой рукой он выудил из углубле–ния в соломе теплое коричневое яйцо, осто–рожно положил в корзину к другим яйцам.

Назад класть курицу он не стал. Ухмыль–нулся, поднял ее на уровень своих глаз, гля–дя, как она крутит головой в разные сторо–ны, а клюв ее то открывается, то закрывает–ся. Потом приблизил губы и дунул изо всех сил прямо в открытый клюв.

Курица издала квохчущий звук, забила крыльями, обезумев и пытаясь вырваться из похожего на тиски кулака. Из горла Обы вырвался утробный рокочущий смех.

– Оба! Оба, где ты!

Голос матери раздался совсем близко от сарая. Оба тут же сунул птицу назад в гнез–до. Испуганно кудахча, курица вспорхнула на шесток. А Оба поспешил к двери.

Неделю назад прошел редкий для зимы ливень. День спустя вода в водоемах замерз–ла, а дождь превратился в снег. Снег повсю–ду запорошил лед, и ступать по нему теперь стало опасно. Тем не менее, несмотря на свой рост, Оба без особого труда проходил по наледи. Он был горд тем, что имеет лег–кую походку.

Хотя, дело не только в походке. Для человека важно не допу–стить, чтобы притупился мозг. Оба был уверен: важно узнавать новые вещи. Необходимо расти и использовать то, чему обучил–ся. Ведь именно так люди взрослеют.

Вот хотя бы, к примеру, взять сарай и дом… Они представля–ют собой единое помещение, изготовленное из мазанки – пе–ревитые ветви покрыты смесью глины, соломы, навоза и поме–та. Но внутри дом и сарай разделены каменной стеной. Оба сде–лал стену из принесенных с поля плоских серых камней. Он на–учился этому, наблюдая, как сосед укладывает камни по краю своего поля. Такая стена была самой настоящей роскошью – ведь почти ни в одном хозяйстве каменных стен не имелось…

Мать по-прежнему пронзительным голосом звала его, и он попытался вспомнить, что такое мог натворить. Мысленно про–смотрел список каждодневных домашних забот, которые она возложила на него, и не смог припомнить ни одного не сделан–ного дела. По природе он не был забывчив, а кроме того, все его обязанности повторялись изо дня в день. Все, что надо сделать в сарае, давно сделано, и у матери нет причин спускать на него всех собак.

Впрочем, разве можно оградить себя от ее сокрушительного гнева. Ведь она вполне могла придумать ему такую работу, в ко–торой раньше попросту не возникало необходимости.

– Оба! Оба! Ну сколько раз я должна тебя звать!

Он мысленно представил себе ее маленький злобный рот, кривящийся, когда она произносит его имя. Ведь мать считает, что он обязан появляться в тот самый миг, как только она позо–вет. У этой женщины голос, от которого порвется даже крепкая веревка.

Оба прошел боком, чтобы не задеть плечом боковую дверь. Повсюду пищали крысы, шмыгали у него из-под ног. Наверху сарая был сеновал, а внизу размещались дойная корова, две свиньи и два быка. Корова все еще находилась в сарае. Свиней выпустили к дубу, где они могли выискивать под снегом желу–ди. Быков Оба видел через большую дверь – они паслись во дворе.

Мать стояла на холмике из замерзшего навоза, уперев руки в бока. Из ее ноздрей вырывались клубы пара. Словно дым у разъяренного огнедышащего дракона…

Мать была женщиной крупной, широкой и в плечах, и в бед–рах. Короче, широкой во всех местах. Даже лоб у нее был ши–роким.

Оба слышал от людей, знававших ее в молодости, что рань–ше она была привлекательной женщиной. И в самом деле, когда он был еще мальчиком, у нее было несколько поклонников. Од–нако шли годы, и постоянная борьба за существование привела к тому, что красота ее увяла, лицо превратилось в мешанину глу–боко прочерченных временем морщин и обвисших складок кожи. Давно уже перестали захаживать ухажеры.