Гарики на все времена (Том 2) - Губерман Игорь Миронович - Страница 10

Увы, всему на свете есть предел:

облез фасад и высохли стропила;

в автобусе на девку поглядел —

она мне молча место уступила.

383

Не надо ждать ни правды, ни морали

от лысых и седых историй пьяных,

какие незабудки мы срывали

на тех незабываемых полянах.

384

Приближается время прощания,

перехода обратно в потемки

и пустого, как тень, обещания,

что тебя не забудут потомки.

385

Я изменяюсь незаметно

и не грущу, что невозвратно,

я раньше дам любил конкретно,

теперь я их люблю абстрактно.

386

Осенние пятна на солнечном диске,

осенняя глушь разговора,

и листья летят, как от Бога записки

про то, что увидимся скоро.

387

Чую вдруг душой оцепеневшей

скорость сокращающихся дней;

чем осталось будущего меньше,

тем оно тревожит нас больней.

388

Загрустили друзья, заскучали,

сонно плещутся вялые флаги,

ибо в мудрости много печали,

а они поумнели, бедняги.

389

Не знаю, каков наш удел впереди,

но здесь наша участь видна:

мы с жизнью выходим один на один,

и нас побеждает она.

390

Я рос когда-то вверх, судьбу моля,

чтоб вырасти сильнее и прямей,

теперь меня зовет к себе земля,

и горблюсь я, прислушиваясь к ней.

391

Все-все-все, что здоровью противно,

делал я под небесным покровом;

но теперь я лечусь так активно,

что умру совершенно здоровым.

392

Умирать без обиды и жалости,

в никуда обретая билет,

надо с чувством приятной усталости

от не зря испарившихся лет.

393

Бесполезны уловки учености,

и не стоит кишеть, мельтеша;

предназначенный круг обреченности

завершит и погаснет душа.

394

Наш путь извилист, но не вечен,

в конце у всех – один вокзал;

иных уж нет, а тех долечим,

как доктор доктору сказал.

395

Нет, нет, на неизбежность умереть

не сетую, не жалуюсь, не злюсь,

но понял, начиная третью треть,

что я четвертой четверти боюсь.

396

Лишь только начавши стареть,

вступая в сумерки густые,

мы научаемся смотреть

и видеть истины простые.

397

За вторником является среда,

субботу вытесняет воскресенье;

от боли, что уходим навсегда,

придумано небесное спасенье.

398

Так было раньше, будет впредь,

и лучшего не жди,

дано родиться, умереть

и выпить посреди.

399

Я жил распахнуто и бурно,

и пусть Господь меня осудит,

но на плите могильной урна —

пускай бутыль по форме будет.

400

Смеяться вовсе не грешно над тем, что вовсе не смешно

Навряд ли Бог был вечно. Он возник

в какой-то первобытно древний век

и создал человека в тот же миг,

как Бога себе создал человек.

401

Бог в игре с людьми так несерьезен,

а порой и на руку нечист,

что похоже – не религиозен,

а возможно – даже атеист.

402

Напрасно совесть тягомотная

в душе моей свербит на дне:

я человек – ничто животное

не чуждо мне.

403

Где-то там, за пределом познания,

где загадка, туманность и тайна,

некто скрытый готовит заранее

все, что позже случится случайно.

404

Бог умолчал о том немногом,

когда дарил нам наши свойства,

что были избраны мы Богом,

чтоб сеять смуты и расстройства.

405

Зря, чужим гореньем освещаясь,

тот еврей молитвы завывает,

ибо очень видно, с ним общаясь:

пусто место свято не бывает.

406

Как новое звучанье гаммы нотной,

открылось мне, короткий вызвав шок,

что даже у духовности бесплотной

возможен омерзительный душок.

407

Здесь, как везде, и тьма, и свет,

и жизни дивная игра,

и как везде – спасенья нет

от ярых рыцарей добра.

408

Без веры жизнь моя убога,

но я найду ее не скоро,

в еврейском Боге слишком много

от пожилого прокурора.

409

Зачем евреи всех времен

так Бога славят врозь и вместе?

Бог не настолько неумен,

чтобы нуждаться в нашей лести.

410

Застав Адама с Евой за объятием,

Господь весьма расстроен ими был

и труд назначил карой и проклятием,

а после об амнистии забыл.

411

При тягостном с Россией расставании

мне новая слегка открылась дверь:

я Бога уличил в существовании,

и Он не отпирается теперь.

412

Прося, чтоб Господь ниспослал благодать,

еврей возбужденно качается,

обилием пыла стремясь наебать

того, с кем заочно встречается.

413

По части веры – полным неучем

я рос, гуляка и ленивец;

еврейский Бог свиреп и мелочен,

а мой – распутный олимпиец.

414

Здесь разум пейсами оброс,

и так они густы,

что мысли светят из волос,

как жопа сквозь кусты.

415

Я Богу докучаю неспроста

и просьбу не считаю святотатством:

тюрьмой уже меня Ты испытал,

попробуй испытать меня богатством.

416

Господь при акте сотворения

просчет в расчетах совершил

и сделал дух пищеварения

сильней духовности души.

417

Мне вдруг чудится – страшно конкретно, —

что устроено все очень попросту

и что даже душа не бессмертна,

а тогда все напрасно и попусту.

418

По чистой логике неспешной

Бог должен быть доволен мной:

держава мерзости кромешной

меня уважила тюрьмой.

419

Чтоб не вредить известным лицам,

на Страшный суд я не явлюсь:

я был такого очевидцем,

что быть свидетелем боюсь.

420

Бог – истинный художник, и смотреть

соскучился на нашу благодать;

Он борется с желаньем все стереть

и заново попробовать создать.

421

Блажен любой в его готовности

с такой же легкостью, как муха,

от нищей собственной духовности

прильнуть к ведру святого духа.

422

Навряд ли Бог назначил срок,

чтоб род людской угас, —

что в мире делать будет Бог,

когда не станет нас?

423

У нас не те же, что в России,

ушибы чайников погнутых:

на тему Бога и Мессии

у нас побольше стебанутых.

424

Всегда есть люди-активисты,

везде суются с вожделением

и страстно портят воздух чистый

своим духовным выделением.