Луговая арфа - Капоте Трумен - Страница 13

– У меня вот есть чаша с золотыми рыбками, но только из-за того, что я люблю рыбок, я не могу любить весь белый свет. Любовь – это сплошная путаница. Ты можешь говорить все, что ты хочешь, но часто это лишь вредит людям, и все, что ты кому-то взял да и выдал, – лучше забыть. Людям следует все держать в себе. Все то, что у тебя там, в глубине твоей души, – это лучшая часть в человеке, а что же останется в человеке человеческого, если он выплескивает свои тайны наружу?! Судья сказал, что мы здесь, на дереве, из-за того, что у нас какие-то неприятности. Чепуха! Мы здесь по очень простой причине: одна из них – это дерево наше и другая – Та Самая и тот еврей хотели украсть то, что принадлежит нам; третья причина – все вы здесь потому, что хотите быть здесь: та самая, глубинная часть нашей души приказала нам быть здесь, но ко мне это не относится – я предпочитаю крышу над головой, Долли-дорогуша, поделись частью своего одеяла с судьей – уж очень сильно он дрожит, как будто мы здесь Хэллоуин празднуем.

Долли застенчиво приподняла край одеяла и кивнула судье воспользоваться им. Судья был человеком отнюдь не застенчивым и тут же юркнул в тепло одеяла. Райли остался в одиночестве, он сидел сгорбившись, как несчастная сирота.

– Ныряй сюда, твердолобый, можно подумать, тебе здесь не холодно, – приказала Кэтрин, предлагая ему примоститься возле ее правого горячего бока – слева уже разместился я.

Поначалу казалось, что ему не хотелось попасть под крыло Кэтрин: может быть, он учуял, что пахла она как-то не так, то ли просто посчитал, что не по-мужски все получится, но я подстегнул его – давай, Райли, лезь к нам, так даже теплее, чем под одеялом. И после некоторой паузы Райли все же присоединился к нам. На некоторое время среди нас воцарилась тишина, и я подумал, что все отошли ко сну. Но вдруг почувствовал, как напряглось тело Кэтрин.

– Меня осенило, я теперь знаю, кто мог бы написать такое письмо: Билл Никто! Это Та Самая написала, вот кто! Это так же точно, как мое имя Кэтрин Крик! Точно! Она наняла какого-то ниггера в Майами написать мне это письмо, чтобы я тут же отвалила туда и никогда не возвращалась! – Кэтрин торжествовала – загадка всей ее жизни была раскрыта.

Долли вяло откликнулась на догадку Кэтрин, сонным голосом она сказала:

– Тихо… молчим… спим… нам нечего бояться… с нами мужчины, что могут защитить нас…

Одна из веток отошла под ветром, давая ход лунному свету вовнутрь нашего убежища, и в слабом свете я увидел, как судья тихо взял ее руку в свою. Это было последнее, что я видел той ночью.

Глава 4

Первым проснулся Райли. Он тут же разбудил меня. На небе все еще догорали последние три звездочки, на листьях собралась роса, где-то уже порхали, радуясь новому солнцу, дрозды. Райли поманил меня за собой, и мы тихо скользнули с дерева. Храпящая во все легкие Кэтрин даже не шелохнулась, так и не услышав нас. Долли и судья, укрытые одним одеялом, напоминавшие в своем сне двух детей, потерянных в злом мрачном лесу из сказки, щека к щеке спали тоже слишком крепко, чтобы услышать нас.

Мы двинулись по направлению к реке, Райли шел впереди. Штанины его парусиновых брюк издавали свистящий звук при трении друг об друга. Райли постоянно останавливался и потягивался. Вскоре мы наткнулись на муравейник, по которому уже деловито сновали красные муравьи. Райли расстегнул ширинку и, смеясь, принялся мочиться на них: в душе я не считал, что это так уж весело, но тем не менее я тоже смеялся вместе с ним, чтобы поддержать компанию. Но затем Райли развернулся, его струя прошлась по моим туфлям. Для меня это был весьма оскорбительный жест. Я спросил его, почему он так поступает со мной, добавив при этом, что я воспринимаю это как знак неуважения. Но Райли сказал, что он просто таким образом пошутил, и в знак примирения обхватил меня своей рукой за плечи.

Именно в этот момент, я считаю, мы с Райли стали друзьями, наверное, в этот миг в его душе родились какие-то нормальные дружеские чувства ко мне, чувства, что поддерживали, подкрепляли мой собственный ребячий восторг перед ним. Затем мы проследовали через заросли шиповника, углубляясь в гущу леса, приближаясь к речке. Алые листья плавали в медленной зеленой воде, торчащая на поверхности водной глади верхушка полузатопленной коряги напоминала мне голову какого-то водного чудовища. Мы подошли к тому самому старому заброшенному плавучему дому. Старая посудина уже слегка накренилась. Внутреннее пространство дома приобрело какой-то таинственный вид. Вещи, что валялись вокруг, вполне подходили для соответствующей картины в журнале приключений: керосиновая лампа, пивные банки на столе, на койке покоились одеяло и подушки со следами губной помады. Сразу пришла мысль, что это сооружение служило кому-то потайным убежищем, а заметив усмешку на добродушном лице Райли, я сразу понял, чьим оно было.

– Что еще хорошо здесь, так это то, что можно и рыбку половить, – сказал Райли с улыбкой, глядя в мои понимающие глаза. – Только вот, говорить кому-нибудь об этом не нужно, – добавил он. Я поклялся ему, что не выдам его секрета.

Пока мы раздевались, меня охватило нечто вроде сна, мне привиделось, что этот плавучий дом плывет по реке и все мы, пятеро, на борту, наше белье на веревке развевается на ветру, как паруса, в камбузе в печи доходит ореховый торт-пирог, на окнах горшки с геранью – и так мы проплываем вниз по реке мимо постоянно меняющихся приречных пейзажей.

Восходящее солнце все еще хранило остатки лета, но вода, как мне показалось, после того как я нырнул в речку первый раз, уже растеряла то тепло, которое было еще недавно, на берег я вылез, покрытый гусиной кожей, трясясь от холода. Стоя на палубе, я с дрожью наблюдал, как Райли беззаботно бороздил воду от берега к берегу. Чуть поодаль, на мелководье, находился полузатопленный камышовый островок, и Райли решил обследовать его. Он махнул мне рукой, приглашая присоединиться к нему. Хотя и не очень-то и хотелось мне лезть обратно в холодную воду, я, решившись, поплыл к нему.

Там, на островке, вода была кристально чистой и размещалась в двух небольших, глубиной по колено прудках, и в одном из них невольно запертый в тесном и неглубоком водном пространстве, неподвижный в своей утренней полуспячке покоился черный, как уголь, сом. Вдвоем мы тихо склонились над ним и пальцами, крепкими, как зубья вилок, разом вцепились в него – рыба не собиралась сдаваться и стала вырываться из рук бешеными рывками. Острые как бритва плавники порезали мою ладонь, но и я не сдавался и держался до последнего – как впоследствии оказалось, это была моя первая и последняя рыба, которую я поймал. Долго еще люди не верили, что я смог поймать сома голыми руками, но я отсылал их за подтверждением к Райли…

Когда рыба, наконец, затихла, мы просунули бамбуковый прут сквозь ее жабры и поплыли обратно, к плавучему дому, держа рыбу над головами. По словам Райли, это был самый жирный сом из всех сомов, что он когда-либо видел, и мы решили доставить рыбу на наше дерево, и, припомнив слова судьи о его же кулинарных способностях по части приготовления рыбы, мы решили предоставить ему возможность подтвердить на деле свое мастерство.

Но, как оказалось впоследствии, этой рыбе никогда не суждено было попасть на сковороду…

Как раз в это время в районе нашего дома-дерева произошли серьезные изменения. Во время нашего отсутствия шериф Джуниус Кэндл, состряпав-таки ордер на наш арест, собрал своих подчиненных и вернулся к дереву, тогда как мы с Райли беззаботно слонялись по лесу, пиная поганки и швыряя камни в реку, не зная, что нас ждет.

Мы были еще на некотором отдалении от дерева, когда до нас донеслись звуки тревоги, они глуховато звенели в воздухе, как удары топора по дереву где-то вдали. Подходя ближе и ближе, мы смогли различить вскрики Кэтрин, похожие больше на сплошной рев. Мои ноги ослабли от нахлынувших чувств, так что я не поспевал за Райли – тот просто схватил палку и ринулся бегом к нашему дереву. Райли скрылся из вида, а без него я совсем потерял ориентацию в лесу – я рванул в одну сторону, затем в другую, куда-то свернул, затем помчался по прямой и выскочил как раз на оконечность луга. Здесь я увидел Кэтрин… Ее платье было разорвано спереди. Рэй Оливер, Джэк Милл и Большой Эдди Стовер, три закадычных дружка шерифа, три взрослых мужика, волокли ее по траве, пытаясь утихомирить тычками. Я захотел убить их… Наверняка схожее желание было и у Кэтрин, но, похоже, у нее не было шанса, хотя она и пыталась – она пыталась достать своих обидчиков, бодаясь головой, раскидывала по сторонам локти.