Лохотрон для братвы - Сергеевский Александр - Страница 5

Гость наш британский со словами: «Ее, ее! Оф коз! Ту морроу!» — завтра, значит, — вместе с чеками, визитками, кредитками и другими чемоданами в «суперлюкс» свой зашел, и больше его никто не видел. Исчез загадочно. Он со всеми причиндалами сгинул. Будто в окно сиганул.

Мэр наш и другие заинтересованные лица сразу, конечно, кипиш подняли. Операции «Перехват», «Сирена» и так далее… Интерпол осведомили…

Все без толку. Будто в ванной утонул или еще где… Короче, ушел по-английски, за банкеты и смятую постель не расплатившись. Говорят, что с ним еще что-то отечественное пропало, но это так, догадки…

Какие-то мелкие служащие или уборщицы говорили, что видели этого лондонского гражданина корейской внешности вместе с нашими бандитами, вроде как с завсегдатаем отеля Жорой Кротовым. Они вместе, мол, в номерах выпивали до поросячьего визга, вот потом приезжий — господин корейской национальности и подцаный Ее Королевского Величества так где-то и пропал без вести.

Начальники наши, конечно, поохали, погоревали, но делать нечего: органы отечественные и импортные этого олигарха так нигде и не обнаружили. Игры доброй воли на радость народонаселения и на горе бюджетников, конечно же, с размахом провели. А Кротова и еще двух определенной внешности хлопцев по приметам арестовали. Потом за Жорой еще что-то крупное раскопали, типа пропажи годового урожая хлопка в одном из среднеазиатских государств, правда, в качестве соучастника какого-то уже доморощенного то ли мошенника, то ли чиновника. Но это тайна следствия, там нашему носу присутствовать запрещается.

Так что прокуроры Кротову, в определенных кругах Кроту, второй год санкцию продлевали и содержали его под стражей в известном следственном изоляторе на улице Лебедева. Как раз в той самой камере, где Юра Чернявенький отдыхал от трудов своих неправедных.

Нельзя сказать, чтобы Кроту совсем худо в этой камере было. Лучшее место, телевизор с видиком, телефон с антенной, колбасы-деликатесы всякие, короче, все схвачено, уважение вокруг опять-таки. Чего только для авторитетного человека с деньгами не сделаешь!

Но всегда русскому мужику хотелось свободы. Ради свободы русский народ на все пойдет. Он все богатство свое на разграбление готов отдать, лишь бы кто объявил его свободным. И не только свое, но и богатство всей страны за это ласкающее слух слово готов профукать, лишь бы знать, что можно ходить куда хочется или ехать в дальние страны. Если денег хватит, если не все профукал. Короче, грабьте, но как в песне поется: «О дайте, дайте мне свободу…» — и потом чего-то там то ли прикупить, то ли искупить, позор, кажется…

Неизвестно, причастен ли Жора к похищению интуристов и узбекского хлопка, но свободу свою после прокурорского постановления решил он прикупить в суде по месту содеянного. Сговорился он вместе с адвокатами заплатить деньги в суд за изменение меры пресечения. А так как все знают, что суды у нас неподкупные, придумано было взятку дать. Так проще — без квитанций и бюрократии. Стало быть, юристы Жорины составили нужные бумаги и в соответствующие судебные заседания отправили.

Не странно ли, но вопросами пресечения в этом учреждении как раз Василий Иванович Репкин и занимался. Тот самый, что Глеба условно засудил якобы за взятку в пять тысяч долларов, которую якобы зять ему всучил. Воистину, мир тесен.

О защитниках Жориных гражданских прав тоже следует пару слов сказать. Это были две элегантные женщины — Таня и Галя, весьма влиятельные особы в юридических кругах. Поговаривали, что одна из них имела неформальные отношения с председателем горсуда или директором департамента юстиции. А может быть, одна с одним, а другая с другим. Или наоборот. Не нашего ума это дело.

Но поговаривали, что эти две адвокатессы просто чудеса с разными уголовными делами творили. Вплоть до исчезновения. Как в цирке.

Вот они Жору и опекали. Не бесплатно, конечно. Но так как дело об исчезновении генерального спонсора из Великобритании было под контролем отцов города, то фокусами наши красавицы заниматься постеснялись. И еще одна беда — в адвокатских кругах поговаривали, что Репкин не берет, а если кто предлагал, отвечал: «Вы что, объелись?..» — и вызывал постового.

Поэтому и сговорились дать много. Осталось только найти, кто проведет переговоры. Но подходить к Репкину все боялись — за дачу взяток в нашей стране иногда тоже сажают.

Почему-то взятки в России до сих пор не узаконили, хотя запросы с мест в правительство уже поступали: «Разрешите, мол, в нашей губернии в качестве эксперимента. У нас и так это уже повсеместно привилось. Опять же налоги с этого, так сказать, мероприятия снимать можно. Это ж какая казне выгода!..»

При этом шуровать в казне тоже неплохо бы узаконить… — но это уж мы размечтались…

11

Телефонный звонок в квартире Чернявеньких раздался как раз во время совещания. Там в это время Катерина Васильевна чаем поила Ра-виля и Макарыча, и они все вместе обсуждали дальнейшие действия по освобождению Юрика.

Катя преданными глазами смотрела на парней, которые только что вернули, как ей казалось, безвозвратно потерянные деньги, потраченные на бездарного адвоката Шахова. Они ей глаза открыли на этого проходимца и малосимпатичного жулика. И еще они, эти парни, прямо какой-то неподдельный интерес проявили к судьбе многострадального сыночка ее, Юрочки. Она уже думала, что хороших людей на свете больше нет, поэтому преданно, с любовью, и смотрела на них широко открытыми глазами.

В это самое время и раздался звонок. Это Юра звонил с «Лебедевки»:

— Мамуля, говорю с радиотелефона, поэтому коротко. Скажи Равилю, чтобы Шахову больше не платил… Что? Равиль там? Дай ему трубку… Равиль, Шахову денег не давай, у меня уже есть адвокаты. Со мной в хате сидит один босс, я с его трубы и говорю. Его адвокатши меня обещали вытащить. Потряси Глеба, пожалуйста. Всех обнимаю. Все будет о'кей. Привет! Отключаюсь, — и отключился.

Равиль передал содержание короткого и оптимистичного Юриного спича собравшимся. Наступила недолгая пауза.

— Похоже, Юра после пяти месяцев отсидки нашел в камере богатого дядюшку, и тот завещал ему наследство, а также передал ему своих магараджей, слонов, трубу и юристов, правда, судя по всему, во временное пользование, — разорвал тишину Макарыч. — Как бы там ни было, но он разгрузил нас от необходимости искать для него счастливые возможности скорейшего освобождения. Что там произошло, мы сможем узнать только при личной встрече, как я понимаю, обратной связи у нас нет. Интересно, кому и что он там пообещал?

— Может, он там какого-нибудь лоха развел? — предположил Равиль.

— Возможно, гадать не будем. А не пора ли нам навестить Глеба? Поехали…

Проникнуть в квартиру должника оказалось на удивление просто. Дверь открылась сама, едва парни поднялись на нужную площадку. Убогая старушка в старых шлепанцах засеменила с помойным ведром к мусоропроводу.

— Бабуля, не подскажете, Глеб дома? — как можно более вежливо пропел Равиль.

— Нет, сыночка. Глеба давно не видела. Лерочка дома, она в ванной, — забубнила старая.

— Это нас устраивает. — Татарин протиснулся по узкому коридору к нужной двери и слегка надавил на нее плечом. Защелка мгновенно отскочила.

Равиль никогда не был в Эрмитаже и не видел полотен великих мастеров Рембрандта и Тициана, и ничего удивительного, из всех искусств татарин признавал только порнографию. Но можно было не сомневаться, что, окажись гении на его месте, то обе «Данаи», несомненно, были бы похожи на изумительную в своей наготе Лерочку. Равиль аж зажмурился.

Лерочка, наоборот, в испуге широко раскрыла глаза, ведь в ванную ввалился не любовник в виде золотого дождя, а лысый жлоб атлетической наружности.

Вошедший следом Макарыч тоже оценил прелести женского тела, но остался холоден.