Ночь Стилета-2 - Канушкин Роман Анатольевич - Страница 55

— Вика, позвольте еще один вопрос?

— Все. Уже все. — Она подняла руки в останавливающем жесте. — Через три дня объявлена большая пресс-конференция. Придержите уж свое любопытство.

Пока все наши темы исчерпываются благотворительностью.

Она ослепительно улыбнулась, а затем чуть рассеянным взглядом обвела с полдюжины присутствующих здесь журналистов. Конечно, с чего их должно быть больше? Кого интересует благотворительность? Даже если речь идет о большом совместном проекте с «Горбачев-фондом», о строительстве под Наро-Фоминском Центра для детей, больных лейкемией. Все правильно! У Горбачева и спросят все интересное. А не у особы, которой, честно говоря, в последнее время нечего демонстрировать, кроме сексапильной задницы да забывчивой рассеянности.

— Но именно об этой пресс-конференции я хотел вас спросить…

— Потерпите, — улыбнулась она.

— Ожидаются какие-либо сенсационные решения?

— Три дня…

Она позволила им звать себя просто Викой сразу же, как только начала разговор. Потому что она всегда так делала. Но этим ребятам палец в рот не клади — откусят всю руку, да еще удобно устроятся на шее.

— Правда ли, что состояние вашего здоровья не позволяет выполнять ваши обязанности в полном объеме?

— Вы что, специализируетесь на кремлевских интригах? — Она усмехнулась.

Дружный смех был ответом.

Время, которое ей отвели на пресс-конференцию, закончилось, тема — исчерпана. Но честно говоря, ей просто не хотелось уходить. Ей надо было еще побыть с этой пишущей братией, потому что через три дня ей предстояло сделать очень важные заявления. Возможно, самые важные в ее жизни. И сейчас была генеральная репетиция. Только об этом мало кто знал. Иногда она думала, что скоро сама начнет путать, что в ее жизни взаправду, а что — понарошку.

— Разрешите, Вика, это не вопрос, я просто хотел выразить свое восхищение.

На его летнем свитере была приколота карточка «Пресса» с фотографией.

На фотографии улыбалось симпатичное лицо в очках с диоптриями в тонкой металлической оправе. У оригинала в отличие от изображения на фотографии не имелось длинных волос. Вместо них коротко стриженную, почти бритую и, наверное, идеальной формы голову украшала забавная шапочка типа кожаной тюбетейки. Очки были солнечные, хотя, возможно, тоже с диоптриями.

Она даже не успела понять, как в его руке, словно в руке фокусника, возник… крохотный букетик незабудок. Наступившая неловкая пауза показалась ей вечностью — пару дней назад ей уже подарили точно такой же букетик. Незабудки.

Потом она поняла, что в этом совпадении нет ничего удивительного — просто именно такими букетиками торгуют старушки у метро. Она взяла протянутые ей цветы.

— Спасибо.

Она улыбнулась.

Даритель цветов оказался вежлив, хотя сопровождал ее до выхода с некоторой настойчивостью.

— Я сейчас работаю над большой статьей о благотворительности, — говорил он, — быть может, это могло бы стать интересным для вас.

— Возможно. — Она пожала плечами.

— Такой собирательный образ… Ведь ваше имя, Вика, означает «Победительница»?

Перед самой дверью она остановилась:

— Можно так сказать. Но надеюсь, это не все, что вы хотели мне сообщить?

— Могли бы мы договориться об интервью?

— Позвоните мне. — Она протянула свою визитную карточку. — Спасибо.

Я…

Она оглянулась. Ее неотлучные поводыри, Болек с Лелеком, уже направлялись сюда, готовые отсечь Вику от назойливых журналистов.

— Благотворительность. Я думаю, это будет очень большая статья.

Победительница, — он улыбнулся, — и защитница слабых.

— Защитница слабых? — Она взглянула на него.

— Еще одно ваше имя, — он все так же вежливо и доброжелательно улыбался, — связанное с благотворительностью. Перевод с древнегреческого.

Болек с Лелеком оттеснили группу журналистов, и она позволила им себя увести.

Ей не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что «Защитница слабых» — это действительно древнегреческое имя. Только в ее случае оно не совсем связано с благотворительностью. Вернее — совсем не связано. «Защитница слабых» по древнегречески звучало как Александра.

Она стояла одна у окна своего пустынного кабинета и слушала, как бешено стучит ее собственное сердце. В руках она теребила этот крохотный букет незабудок.

Еще одно ваше имя.

Потом она все же решилась и взглянула в окно. Место, такое привычное место недалеко от «Континента», где обычно стоял нищий, сейчас оказалось пустым.

Она вернулась к своему столу, взяла тонкую сигару, покрутила ее в пальцах, затем в задумчивости уставилась на букетик цветов. Незабудки надо было поставить в воду. Она взяла нож для разрезания бумаг и непривычно резким жестом попыталась рассечь связывающие букет нитки. Подобный нож не совсем годился для данной процедуры. Из букетика что-то выпало. Черт побери, еще не хватало каких-то тайных записок! Но… она уже поняла, что это было. К счастью — никаких записок. Аккуратно свернутые в небольшой квадратик пятьсот рублей выпали из букетика незабудок. Она вздрогнула. Быстро перевела взгляд на дверь — возможно, за ней наблюдают или сюда могли войти в любую минуту. К счастью — никаких записок. Лишь пятисотрублевая купюра, скорее всего та самая, которую пару дней назад она подала нищему.

Благотворительность.

Ее сердце продолжало бешено колотиться — что происходит? Ее проверяют? Или…

Она не может рассчитывать ни на какие «или». В ее положении это опасно. Смертельно опасно.

Александра.

Еще одно ваше имя.

Еще одно…

Нитка наконец порвалась. Сейчас надо будет выбрать подходящую вазочку и попросить, чтобы принесли воды, но прежде…

Она снова, испуганно ступая, подошла к окну. Потом поняла, что ей просто необходимо взять себя в руки. Что бы все это ни значило.

А вот теперь привычное место нищего оказалось занятым. И ее в общем-то не очень удивило, что на нем стоял, словно случайно задержавшись, человек, десять минут назад подаривший ей такой трогательный букетик незабудок.

Человек в забавной, похожей на кожаную тюбетейку, шапочке, пишущий большую статью о благотворительности.

Еще одно…

Она стояла у окна, боясь пошевелиться. Человек внизу курил. Потом вдруг медленно обернулся, словно случайно поднял голову и… улыбнулся. Она застыла, будто парализованная. И хоть она все прекрасно знала о зеркальных отражающих свойствах этих окон, ей показалось, что стоящий внизу человек видит ее. И этот странный, еле уловимый, то ли издевательский, то ли приветственный жест предназначен именно ей.

Она отступила от окна. Посмотрела на лежащие на столе незабудки.

— Три дня, — почти неслышно произнесла она. — Только три дня.

3. И голоса, и пальцы имеют отпечатки (I)

— У меня есть люди на Зубовской, — произнесла шефиня. Она сделала небольшую затяжку, огонек быстро побежал по длинной сигарете «Eve» с фильтром в цветочек, пепельный столбик угрожающе накренился. — Любую экспертизу провести.

Есть еще частная фирма.

Игнат Воронов пододвинул шефине пепельницу.

— Не надо, Светлана Андреевна. Спасибо.

— Тебе теперь везде будут утечки мерещиться?

— И это тоже. И потом, я не уверен, что у них имеется необходимое оборудование. Мне нужно сделать все очень быстро и очень конфиденциально. Без шума. Без волокиты.

— И тебе есть куда обратиться? Насколько я понимаю, здесь нужен очень, — она сделала ударение на последнем слове, — мощный компьютер, не говоря уже о спецоборудовании.

— Там, куда я обращусь, есть все.

— Это туда, — шефиня улыбнулась, — где ты баранку крутил?

— Можно сказать, что так, — ответил Игнат без улыбки.

Светлана Андреевна наконец стряхнула пепел, легонько постучав по сигарете указательным пальцем; у нее были очень красивые руки, холеные ногти, покрытые темным лаком, элегантный деловой костюм из светлого льна и кожаная сумочка с круглой ручкой Chanel, о цене которой Игнат пытался не думать.