Крылья ворона - Каннингем Элейн - Страница 59

Колдунья улыбнулась.

– Тогда ложись спать. Завтра ты сделаешь следующий шаг по назначенному тебе пути.

Она пошла к выходу. Лириэль сложила вместе хлеб и соль и встала в дверях.

– Это для домового, – объявила она, чувствуя себя немного глупо. – Милости прошу. – Больше ничего любезного в голову не приходило, как она ни старалась придумать что-нибудь.

– Выстави во двор старые башмаки, – не оглядываясь, посоветовала Зофия. – Домовым это нравится.

– С ума сойти, – проворчала Лириэль.

Решив, что духу дома не мешает поужинать, она положила дары под каменную ступеньку и закрыла и заперла на засов дверь. Девушка повалилась ничком на меховое покрывало и почти тут же уснула.

Некоторое время спустя она проснулась от странного ощущения, столь слабого, что непонятно было, сон это или явь. Ногам ее вдруг стало зябко, словно какой-то вышколенный слуга ухитрился снять с нее башмаки и не разбудить.

Лириэль приоткрыла один глаз и мгновенно и окончательно проснулась.

Над ней склонилось странное существо. Оно было бы похоже на человека, если бы не шелковистая шерсть, которой поросли его лицо и руки. Скорее всего, мужского пола, оно казалось довольно старым и одето было лишь в долгополую красную рубаху. Длинные шишковатые пальцы трудились над тесемками, которыми маска колдуньи была привязана к поясу дроу.

Лириэль взвилась с кровати и прижалась спиной к стене с кинжалом в руке.

Существо уставилось на нее, раскрыв рот.

– Я стал домовым у дроу? – простонало оно, – Плохой это дом, вот что! Пускай лучше заведут дворового!

Только теперь Лириэль заметила маску в руках духа дома и поняла, что сейчас он видит ее настоящее лицо. Быстрый взгляд на черные руки подтвердил это.

Торопливо соображая, она твердо ответила:

– Не надо дворового. Я не желаю зла Рашемену и не хочу иметь дел со скверными духами.

Это явно был удачный ход. Мохнатое существо одобрительно кивнуло:

– Пусть лучше они остаются во дворе. Ты умеешь готовить?

– Ни за что на свете!

Домовой просиял.

– Значит, мне не придется мыть тарелки и чистить горшки! Но молоко будет?

– Если хочешь, я попрошу кого-нибудь приносить.

– Рофье или козье?

Лириэль пожала плечами.

– Какое угодно.

– А яйца? – с надеждой осведомился дух. Дроу протянула руку за маской, показывая, что готова заключить сделку. Домовой отдал ее и исчез, но из-под печки раздалось довольное пение. Дроу накрепко привязала маску к поясу и отправилась досыпать.

Но сон не шел. Лириэль открыла дверь и смотрела на горы, прихлебывая холодный чай и наблюдая, как небо светлеет и начинает серебриться. Вой донесся с поросших лесом склонов, дикий голос, в одиночку поющий свою песню. Лириэль вспомнила слова Колдуньи и подняла кружку, безмолвно приветствуя родственную душу.

Солнце давно уже достигло зенита, когда Фиодор остановился почти у самой вершины Горы Снежного Кота. Молодежь Дерновии вышла в путь с рассветом, чтобы забраться так высоко в горы. Он поискал взглядом внизу маленькое коричнево-серое пятнышко, означавшее крепостную стену, и подумал, как там Лириэль.

Ей бы это понравилось, решил он, оглянувшись на толпу парней и девушек, которых знал всю свою жизнь. Они смеялись и поддразнивали друг друга, заигрывали и хвастались, наслаждаясь хорошим деньком и обжигающим прикосновением принесенных ветром снежинок к коже.

Фиодор уже нацепил традиционную набедренную повязку из оленьей кожи и пристегнул ремнями к башмакам специальные приспособления для бега по снегу. Он помог Петияру затолкать снятую одежду в мешки и погрузить их на вьючных животных – крепконогих косматых небольших пони, похожих скорее на коз, чем на лошадей.

Все были одеты так же – и мужчины, и женщины. И все, даже юный Петияр, не видели в этом ничего особенного. В Рашемене не принято было стыдиться своего тела, и никто из рашеми не путал спорт с ухаживанием.

Тем не менее Фиодор не мог не сравнивать крепких рашемаарских женщин с крохотной Дроу, и воображение рисовало ему гибкую черную фигурку Лириэль на белом снегу.

Петияр ощутимо ткнул его локтем под ребра.

– Ну и кто из нас загляделся? – ухмыльнулся он.

Воин рассмеялся и отвернулся к ленточке, которую держали перед ними прошлогодние победители. Стартовую ленту нельзя было привязать к деревьям, поскольку последние деревья остались внизу часа два назад.

Братья присоединились к группе, дождались, когда ленточка упадет, и вместе со всеми понеслись вниз по склону огромными скользящими шагами. Быстрый старт был очень важен. Когда они добегут до леса, тропа станет узкой и вырваться вперед будет трудно. Бегущие впереди наверняка станут отстаивать свои позиции кулаками и палками. Состязание между самыми быстрыми бегунами нередко перерастало в импровизированные поединки, что давало менее резвым конкурентам шанс на неожиданную победу. Именно это и придавало гонке особенный интерес. Все с равной вероятностью могли угодить в дружескую потасовку. Любой юноша – или девушка – мог выиграть.

Петияр плечом оттолкнул двоюродного брата с дороги, и Фиодор кубарем покатился вниз. Он вскочил и понесся за мальчишкой, громко грозя отомстить.

Пусть ни один из них при этом не победит, но веселое настроение юноши вполне устраивало Фиодора. Лучше это, чем бессмысленные поиски черного волка, который не сделал никому ничего плохого и которого лучше всего оставить в покое.

Фиодор зачерпнул горсть снега и кинул снежок в мальчишку, угодив тому по затылку. Петияр обернулся и в ответ тоже запустил в него снежком. Фиодор увернулся и быстро сократил расстояние между ними. Подбежав к юнцу, он нагнулся, набрал полную пригоршню снега и энергично принялся натирать им лицо Петияра.

Парень взвизгнул и погнался за ним. Фиодор вскочил на заснеженный валун и заскользил вдоль поваленного дерева. Но у юного воина нога были длиннее, и на крутом склоне его скачки напоминали шаги горных великанов.

Они гнались только друг за другом, предоставив другим бороться за приз. Однако через некоторое время Петияр, казалось, утратил интерес к этой забаве. Он не стал прибавлять скорость, когда Фиодор поравнялся с ним, не отвечал на шутливые насмешки брата. Когда же они добрались до деревьев, мальчик прибавил ходу, свернул с тропы и скрылся за деревьями.

Фиодор стиснул зубы и побежал по следу, оставленному большущими ножищами.

И вдруг появился второй след.

Фиодор сначала не заметил его, потому что следы Петияра шли поверх слабых отпечатков. Без сомнения, мальчишка делал это нарочно, стараясь скрыть свою истинную цель, но по мере того, как волнение юнца росло, осторожность ослабевала. След больших, но легких лап петлял между деревьями, причем задние и передние лапы ставились след в след по одной линии.

И Петияр шел по этим следам.

Фиодор отыскал двоюродного брата на небольшой полянке, неподалеку от тропы бегунов. Затихающие вдали крики означали, что они вдвоем безнадежно отстали, но Петияр словно не замечал этого. Он стоял у подножия заснеженной сосны, изумленно таращась на снег. Следы обходили вокруг дерева, но дальше на снежном покрывале виден был опять лишь один след – Петияра. Волчьи отпечатки исчезли совершенно.

Воин хлопнул паренька по спине.

– Ты не первый рашеми, потерявший след. Забудь.

– Я не потерял след, – возмутился Петияр.

– Может, и нет, – согласился Фиодор. – Может, просто этого волка нельзя выследить.

Мальчик насмешливо фыркнул.

– Я не такой дурак! Если ты думаешь испугать меня россказнями про оборотней, лучше подожди ночи полнолуния.

– Тоже верно, – ответил Фиодор. Он кивнул в сторону тропы. – Как бы там ни было, твоя добыча ушла. Пошли к остальным.

Петияр проворчал что-то, но зашагал рядом с ним.

– Он вернется, – заявил парень, – и, пока его не прикончат, он натворит бед. Такая у него натура. Волк всегда волк.

Слова его разнеслись в морозном воздухе. Торн слышала их, хотя и слегка приглушенно из-за толстых веток, заслонявших ее укрытие. Услыхав знакомое рашемаарское присловье, она криво, невесело усмехнулась.