Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Карабарчик. Детство Викеши. Две повести - Глебов Николай Александрович - Страница 13


13
Изменить размер шрифта:

Пошептавшись с Кириком, Янька спросил:

— Ты, поди, голодный?

— Да не сыт, — усмехнулся горько незнакомец и провёл рукой по давно не бритой щеке.

— Ступай за нами! — заявил решительно Янька и, пропустив вперёд себя Кирика с Делбеком, зашагал за матросом.

Вечером гостю стало плохо. Лицо его горело, как в огне, он часто прикладывал руку к затылку, где была ссадина.

— Должно, раненый, — высказал свою догадку Кирик.

Ночью ребят разбудили крики больного. Матрос сполз с нар и пытался встать на ноги. Он размахивал руками, рвался вперёд и только перед рассветом затих.

Янька и Кирик тихонько вышли за дверь.

— Страшно! — Кирик вздохнул. — Должно, хороший человек: о бедных всё говорил, драться с богачами звал… Давай лучше посидим здесь, — предложил он приятелю.

Ребята уселись у порога и говорили о матросе до тех пор, пока не уснули.

Два дня больной не приходил в себя, и Кирик с Янькой ни на минуту не оставляли его.

Как-то на рассвете Кирик проснулся и увидел, что матрос пытается подняться на ноги. Кирик толкнул Яньку. Тот открыл глаза и спросил:

— Дяденька, тебе, поди, пить охота?

Матрос молча кивнул головой. Зачерпнув из казана воды, мальчик подал её незнакомцу. Тот с жадностью припал к кружке. Напившись, спросил:

— Чей ты?

— Я тюдралинский, Прокопия Ивановича сын. Тятя с немцами дерётся.

Больной понимающе кивнул головой.

— Ты, поди, есть хочешь? Мы сейчас тебя накормим и напоим. Только у нас чаю нет, пьём бадан[24]. Шибко пользительный! — затараторил Янька.

— Ну, вскипяти.

— А он, — Янька показал на Кирика, — вроде как брат мне приходится. Только он алтаец, а я русский.

— Вот и хорошо! — сказал матрос и внимательно посмотрел на ребят.

Накормив матроса, Кирик и Янька долго о чём-то шептались, потом в смущении посмотрели на своего гостя.

— Что, ребята?

— Вымыться бы тебе горячей водой надо…

— А где её взять?

— А у нас есть казан. Мы живо вскипятим… Кирик, — заторопился Янька, — ты сбегай за хворостом, а я принесу воды.

Через час довольный матрос, полушутя, говорил:

— Ну, други, устроили вы мне баню неплохую! А вот скоро в тайге будет такая баня богачам, что нагишом повыскакивают в лес.

На следующий день, когда стемнело, около избушки послышался конский топот. Схватив карабин, матрос направился к двери.

— Не стреляй! Это Темир, хозяин избушки, — предупредил Кирик.

— Кто такой?

— Охотник.

Матрос поставил карабин в угол и вышел. Соскочив с коня, Темир смело подошёл к незнакомцу.

— Здравствуй!

Матрос протянул руку.

Сначала разговор между ними не клеился. Осторожный Темир больше молчал. Но, пока ребята готовили чай, взрослые разговорились.

— Большое у тебя хозяйство, Темир?

Охотник улыбнулся.

— Буланый конь, Мойнок и ружьё.

— Почему живёшь так бедно? Разве ты не хозяин этой тайги, этих гор? — рука матроса описала полукруг. — Ведь ты посмотри, какое богатство здесь! Пастбища, реки, леса. Разве мачехой стала тебе тайга?

— Нет! — решительно ответил Темир. — Нет, — повторил он. — Тайга мне, как родная мать, и я люблю её, как сын. Но завладели ею Сапок, кривой Яжнай и Зотников.

— Кто они?

— Сапок — теньгинский старшина, Яжнай — местный бай, Зотников — богатый заимщик.

— А ты, сын тайги, бродишь, как чужой?

Темир опустил голову.

— Что же мне делать? — Темир с надеждой посмотрел на собеседника.

— Пойдём со мной.

— Куда?

— Куда поведу, — улыбнулся матрос.

— Разве нам по пути?

— Конечно. С большевиками тебе по пути.

— Кто они?

Матрос приподнялся и, положив руку на плечо охотника, сказал проникновенно:

— Это, Темир, люди, которые хотят, чтобы ты был хозяином тайги, чтобы ты жил лучше…

— Вот это здорово! — не спуская глаз с незнакомца, прошептал Янька. — Дяденька, а дяденька, а ты откуда? — спросил он матроса.

Матрос назвал себя и рассказал свою историю.

Коммунист-сибиряк, он был направлен в Кузнецк для связи с местной организацией большевиков.

Во время одной из поездок в Горный Алтай Печёрский. так звали матроса, был схвачен кулаками и посажен в острог… С помощью верных людей ему удалось бежать в тайгу. В перестрелке с кулаками Печёрский был ранен в голову и несколько дней брёл по тайге наугад. С ним были ружьё, карта и компас. При переправе через горную речку он потерял компас, и карта стала уже не нужна. Матрос заблудился. Недели две жил охотой, а потом патроны вышли. Началась старая болезнь — лихорадка. Обессиленный, он спустился в ущелье, но выбраться из него не мог. Там-то и повстречал ребят…

И у Темира нашлось что рассказать матросу. Он поведал ему об организованном им отряде, который рос с каждым днём.

Последующие события развёртывались с необычайной быстротой. Из Мендур-Сокона, захватив с собой отцовские ружья, старые берданки, ушли в горы Амат, горбатый Кичиней, Дьалакай и старый Амыр. Из Усть-Кана в отряд Темира пришёл пастух Алмадак и ещё двое алтайцев.

Но не дремали и богачи. Огарков и Тужелей сколотили банды из местных кулаков.

Евстигней Зотников обнёс заимку высоким частоколом и в помощь Чугунному принял трёх беспаспортных бродяг:

— Документы мне ваши, ребята, не нужны. А ежели нагрянут стражники, укрою. Работа будет лёгкой: лежи и карауль хозяйское добро.

— От кого караулить-то? — прогудел один из бродяг — детина огромного роста, одетый в грязный ватник, и его бесцветные глаза уставились на Евстигнея. — От кого караулить? — повторил он.

— От недобрых людей, — брови Зотникова сдвинулись. — От тех, кто идёт против царя-батюшки.

— Да ведь его-то нет! — бродяга хрипло рассмеялся, зажимая рот, пахнущий чесноком и водкой, и подвинулся к Зотникову. — Нельзя ли косушечку?

Зотников сунул руку в карман и вынул револьвер.

— Ежели ещё одно слово молвишь про царя-батюшку, голову снесу!

— Но-но, не пугай! — остальные босяки подвинулись к Евстигнею. — Не таких видали.

Зотников быстро окинул взглядом широкий двор. Чугунного не было. Отступать нельзя. Заложив револьвер за спину, он шагнул к ближнему бродяге:

— Вот тебе, Савватеюшка, на первый случай! — и, размахнувшись, ударил его рукояткой револьвера.

Бродяга упал. Остальные с восхищением посмотрели на Евстигнея.

— В атаманы бы тебя, Евстигней Тихонович, шибко ты смел! В убивцы годишься. Мы бы с тобой не пропали, — хихикнул один из них.

Савватейко, точно побитый пёс, поднялся с земли и протянул руку хозяину:

— Дай на косушку. Орёл ты, Евстигней!

— Да и вы, вижу, не курицы, — усмехнулся заимщик.

Пьяный Савватейко жаловался друзьям:

— Одолел нас Евстигней. Думал, попятится, а он, на-ко, хлоп тебя! Хорошо, что по голове не ударил, — оловянные глаза пропойцы, не мигая, уставились в одну точку. — Теперь скажи Евстигней: «Савватейко, лезь в огонь», — полезу!

— На, выпей! Поди, душа горит, — протягивая Савватейке недопитую бутылку, произнёс один из бродяг.

— Горит, братцы! — дробно стуча зубами о горлышко посуды, Савватейко выпил и, повеселев, отбросил бутылку в сторону. — Ложки, братцы!

Бродяги достали почерневшие от грязя ложки, и тишину зотниковского двора огласила их частая дробь.

Ух! Ходи, изба, ходи, печь,
Хозяину негде лечь!

Гулянка продолжалась до утра. Над тайгой поднялось солнце, осветило деревья, поиграло зайчиками на окнах зотниковского дома и медленно стало сползать во двор, где у крыльца лежали мертвецки пьяные караульщики.

Вечером Евстигней вместе с новым телохранителем выехал на Тюдралинскую дорогу.

Проехав с полкилометра, они догнали человека в солдатской шинели.

Забросив котомку за спину, человек шёл торопливо и только оглянулся на стук копыт.

— Эй, служивый, дорогу!

вернуться

24

Бадан — многолетнее травянистое растение. Его листья употребляются в Сибири как чай.