Письма Скорпиона - Каннинг Виктор - Страница 23

– Так-то лучше, – сказал он. – А теперь перейдем к вопросам. Насколько мне известно, вам недалеко от Сен-Тропе принадлежит вилла под названием «Горные сосны». Неплохая, однако хотелось бы знать, как вам удалось купить ее на жалование, получаемое у Лаборда.

Мадемуазель Гюнтэм совершенно спокойно ответила:

– Хотя это и не ваше дело, знайте: никакого жалованья мне Лаборд не платит. Я владею половиной доходов от его агентства. А вот вам дельный совет: улетайте в Лондон ближайшим рейсом.

– Покинуть Париж в такой чудный день?! Побойтесь Бога! Нет, вернемся к вопросу о вилле. Я бы хотел также узнать, кто живет там теперь. Кстати, несколько дней назад обитатели ее покинули, причем довольно спешно. Однако оставили все в чистоте и порядке – если не считать щербины на окантовке дивана в зале. Вам придется потребовать у них возмещения ущерба.

Доротея не спеша подошла к каминной полке и аккуратно стряхнула с сигареты пепел в бронзовую пепельницу, сделанную в форме рыбы.

– Меня не интересует ни ущерб, ни вилла, и уж конечно я не могу назвать вам того, кто снимает ее сейчас.

– А по-моему, можете.

– Нет, месье, вы заблуждаетесь.

Джордж кивнул в сторону небольшого секретера у камина:

– Вы, я знаю, женщина аккуратная. Так, может, стоит поискать у вас в столе кое-какие записи – с вашего позволения, конечно.

– Они вам не помогут, – хладнокровно ответила Доротея. – Не знаю, где вы раздобыли сведения о вилле, но, поверьте, они устарели. Несколько лет назад я продала ее одному южноамериканцу. Его имя сеньор Капариотти, он из Бразилии. А сейчас уходите, вы портите мне воскресное утро, – в голосе мадемуазель Гюнтэм слышалось раздражение.

– Не будем торопить события. Допускаю, что виллой вы не владеете. И не владели никогда. Вы были только подставным лицом – как теперь этот Капариотти. И сдавали виллу. В частности, некоему Лонго и его жене Элзи. И от вас мне нужно узнать лишь одно – адрес, который оставила Элзи, уезжая.

– Никакого Лонго я не знаю.

– И никогда не слышали об Элзи Пиннок или Элзи О'Нил?

Доротея покачала головой. Ее высокомерие начинало задевать Джорджа.

– Послушайте, мисс Гюнтэм. Пару ночей назад – во время своего расследования – мне довелось побывать на вилле и провести там несколько весьма неприятных часов. Но бросать расследование я не собираюсь. И мне бы хотелось вести его по-джентльменски. Но скоро, видимо, придется послать этикет к черту.

– В таком случае, месье, скоро мне очень захочется остаться одной.

– Тогда ради общего блага давайте пойдем друг другу на уступки.

– О чем вы?

– Вы заканчиваете свой туалет, а я осмотрю здесь все, особенно секретер, покопаюсь там. А потом уйду, оставив все в полном порядке. Согласны?

Джордж поднялся и затушил сигарету о бронзовую пепельницу. Тем временем Доротея отошла от камина к окну. Джордж заметил у нее в руке статуэтку «Мыслителя».

– Хотя это испортит мне воскресенье, не подумайте, что я отступлю от своих намерений или что история, которую вы расскажете полиции, повредит мне.

– Не понял. – Джордж нахмурился. – К чему вы клоните?

Она не ответила, лишь поставила статуэтку на подлокотник кресла, поближе к себе, и скинула халат. Взглянув на нее, Джордж убедился, что был прав насчет лифчика, но не юбочки. На Доротее были коротенькие трусики, а фигурой она обладала вполне приличной. Бросив халат на кресло, она взяла статуэтку и спокойно сказала:

– Даю вам одну минуту. Если за это время вы не уберетесь, я брошу фигурку в окно, закричу и начну рвать на себе белье. – Доротея попятилась к окну, верхняя половина которого была открыта. – Если не хотите угодить в тюрьму за попытку изнасилования, быстро выметайтесь. У вас осталось чуть больше тридцати секунд.

Джордж призадумался. Доротея не шутила, а противопоставить ее намерениям он пока не мог ничего. Всякий присяжный из французов станет на ее сторону и осудит le monstre anglais… la bete de la Rue Poliveau[1]. И Джордж решил уйти, не уронив своего достоинства. Хотя Доротея и была явно связана с этим мерзавцем Скорпионом, Джорджу в ней все-таки что-то нравилось – может быть, ее ум.

– Хорошо, – сказал он. – Наденьте халат. А то у окна вас продует.

Он улыбнулся и вышел из гостиной. Уже от двери он оглянулся. Доротея стояла на пороге гостиной, набросив халат на руку, и смотрела на Константайна. «Как жаль, – подумал он, – что у нее эти ужасные очки и такое некрасивое лицо при столь славной фигурке». Джордж помахал ей на прощанье, вышел из квартиры и спустился по лестнице на улицу.

В гостиную Джордж вернулся в одиннадцать. Прежде всего он рассказал Николя о происшедшем, а затем, следуя намеченному плану, они сели в «Лянчу» и отправились на авеню Марсо.

– От Доротеи без вмешательства полиции ничего не добьешься – разве что вернуться и заткнуть ей рот кляпом, чтобы не закричала, – заметил он по пути, все еще вспоминая свою встречу с секретаршей Лаборда.

– Нет, к ней ты больше не поедешь, – решительно возразила Николя. – Судя по твоим словам, у нее слишком хорошая фигура, да и вообще Доротея может не закричать. И как знать, вдруг тебе нравятся женщины в очках?

– Возможно, ты права. Однако у меня сложилось впечатление, что подручные Скорпиона слишком мало знают о нас, чтобы действовать слаженно. После обеда мы это проверим. А сейчас я хочу еще раз заглянуть в контору Лаборда.

– Знатное утро выдалось у тебя сегодня, верно? Сначала пытался изнасиловать мисс Гюнтэм, а сейчас думаешь взломать дверь к ее патрону. За такие штучки тебя могут и из «Клуба путешественников» исключить.

Оставив «Лянчу» на улице Боккадор, они пешком прошли до авеню Марсо, благо она располагалась за углом. В здании, где находилась контора Лаборда, размещались не только служебные помещения, но и квартиры, поэтому дверь парадного была распахнута настежь. Джордж вынул связку ключей Эрнста – обитатели виллы не придали им значения и не отобрали их. Старомодный замок открылся без труда.

Джордж и Николя вошли в контору. Письменный стол Доротеи был аккуратно прибран. Зеленые картонные нарукавники лежали на подносе для исходящей почты, рядом с бронзовой карандашницей в виде лебедя. «Доротея обожает бронзовые безделушки», – заметил Джордж и невольно вспомнил, как она стояла у окна, полуобнаженная, со статуэткой Родена в руках. Константайн и Николя обыскали ее стол. Лежавшее там находилось в столь безукоризненном порядке, что, глядя на это, любой директор школы секретарш просиял бы от удовольствия.

В левом ящике отыскалась толстая тетрадь, откуда торчали ярлычки с буквами.

– Взгляни-ка сюда, – обратилась к Джорджу Николя, листая тетрадь.

Это был самодельный справочник по всем клиентам Лаборда. На его составление трудолюбивая Доротея потратила, должно быть, не один день кропотливой работы. В тетрадку были прилежно вклеены фото подопечных Франсуа, а напротив размещались все данные о них: имена, адреса, амплуа, гонорары – и еще отводилось место примечаниям. Так, с первого снимка на Джорджа смотрела некая Клеа Альбертин, брюнетка с влажными глазами, а примечание гласило: «Певица в кабаре. Для работы в театре непригодна. Имеет успех у мужчин. Не особенно».

– Что значит «не особенно»? – спросил Джордж.

– Давай не отвлекаться, – пожала плечами Николя.

– Хорошо, – согласился Джордж, вынимая из кармана снимки Элзи и Рикардо Кадима. – Пролистаем тетрадь до конца, посмотрим, что отыщется.

Но никого похожего на Элзи они не обнаружили, зато фото Рикардо Кадима попалось почти сразу и под собственным именем. Снимок был сделан гораздо позже фотографии, полученной от миссис Пиннок. У Кадима было длинное, гладкое, бледное лицо, высокий лоб, большая залысина (волосы остались только над ушами; темные, они были набриолинены и плотно прилегали к коже), слегка крючковатый нос и выразительный, даже, можно сказать, умный рот. Однако сведения о нем были довольно скудны.