Дерево дракона - Каннинг Виктор - Страница 55

Нежный голосок Дафни заставил его вернуться на землю.

— Перестань хмуриться, Тедди. Ты не рад видеть меня здесь?

Если не перестанешь сердиться, я поцелую тебя прямо на глазах у всей команды.

— Дафни, не дразни Тедди, — вмешался сэр Джордж. — Нил, отведите ее вниз и закуйте в цепи.

«Ну вот, что тут скажешь? Как угадаешь?» — думал Берроуз, стараясь выдавить улыбку в ответ на шутку сэра Джорджа.

Извинившись, он вернулся на капитанский мостик, твердо решив до конца предстоящей поездки узнать правду. Машинально отдавая приказы, он не переставал думать о Дафни. Если это правда, и она любит Грейсона, и…, он буквально заставил себя сказать это — если она попросит развода, что он тогда будет делать? Господи, он не перенесет! Но если она действительно хочет этого?… Значит, так и должно быть. Он любит ее глубоко, сильно, хотя и не показывает… И все, что она хочет, все, что может сделать ее счастливой… Но, черт возьми, если это так, то он не в состоянии удержаться от того, чтобы не разобраться с Грейсоном. Всего один раз… И никто…, никто не вправе упрекнуть его за это. И все-таки подобное не должно случиться. Этого просто не может быть. Он не представляет себе жизни без Дафни. Даже если это окажется не правдой, то все равно пойдет ему на пользу, заставит призадуматься. Впредь он постарается смотреть на жизнь ее глазами… Да, да, постарается.

«Данун» отошел от причала, мерно качаясь на волнах, и Берроузу сделалось легче. Да что он, в самом деле? Чепуха все это… Какое-то грязное письмо, написанное неизвестно кем и явно в отместку… А он чуть ли не рвал себя на части из-за такой ерунды.

Тем временем майор Джон Ричмонд совершал утренний заплыв под стенами Форт-Себастьяна. С первых дней после приезда в крепость он делал это каждое утро.

Плывя на спине, он время от времени поглядывал на стены крепости, темно-серой лентой извивавшиеся над берегом, но так и не заметил на галерее никакого движения. На фоне ландшафта острова, игравшего живыми красками, крепость выглядела мрачным, обособленным, неестественным пятном. Такое впечатление, что проказливый ребенок, взяв яркий, красочный плакат, нарисовал на нем углем это мрачное сооружение. Высоко в небе над Ла-Кальдерой, широко расправив крылья, лениво парили два коршуна, а по дороге на Ардино ползло клубящееся облако пыли, поднимаемой грузовиком.

Ричмонд давно имел обыкновение мысленно обозначать на перспективу нерешенные проблемы, подвергать их тщательной, всесторонней оценке и только потом принимать взвешенное решение. И это было не что иное, как давняя армейская привычка освобождать голову от всякой побочной чепухи. Докопаться до сути — вот что было для него главным. Ему вспомнились строки, которыми обычно начинаются все методические пособия по пользованию стрелковым оружием, с которыми знаком каждый офицер: «Основной задачей стрельб является обучение личного состава обращению с боевым оружием, имеющее целью уничтожение противника». Разве можно выразиться яснее?

В этой фразе все предельно просто, ничего лишнего. И в жизни, был убежден Ричмонд, не бывает ситуаций, к которым нельзя было бы подобрать подходящие строки из командирского устава. По крайней мере, хотелось бы думать, что не бывает… Джон усмехнулся, перевернулся на живот и нырнул, погружаясь все глубже и глубже, пока уши не начало ломить от давления. Джону хотелось плыть и плыть под водой и не выныривать на поверхность, чтобы не возвращаться в этот обыденный мир, где нужно отдавать приказы и…

Однако пришлось вынырнуть. Он тряхнул головой, освободив уши от воды, и медленно поплыл к берегу. И, растираясь полотенцем, не переставал думать, придя вскоре к выводу, что пора бы наконец расставить все по своим местам, определить, где черное и где белое Чтобы облегчить задачу, он начал мысленно задавать себе вопросы.

Ты любишь Мэрион Шебир? 

Да. 

Ты уверен в этом?

Так же, как в том, что солнце восходит по утрам. Я люблю ее и знаю это совершенно точно, так же как знаю разницу между хорошей и плохой живописью.

А она любит тебя? 

Да. 

Ты уверен в этом?

Да. 

И что ты собираешься предпринять?

Джон расстелил полотенце и лег. Вот он, без сомнения, самый трудный вопрос из всех. Что он намеревается предпринять?

Вернувшись в форт, он может пойти к ней, признаться в своей любви и попросить ее руки. Но тем самым он даст ей понять, что обнаружил подлог. Интересно, где же настоящий Хадид?

Жив он или мертв? Скорее всего мертв, иначе у них не возникла бы необходимость в подмене. Конечно, он мертв… Джон с яростью ударил кулаком по горячему песку. Но разве можно сказать уверенно? Здесь начинались его сомнения, сводившие на нет любую попытку придумать точный план действий.

Джон встал, накинул халат и обул сандалии. И все равно факт оставался фактом — ему нужно что-то делать. Он начал медленно взбираться по скалистой тропинке к форту. Скоро все трое выйдут на утреннюю прогулку. Если Мэрион будет одна, он сможет поговорить с ней. Только Джон пока понятия не имел, что скажет.

Приняв душ, он переоделся в чистую форму и вышел на галерею. Полковник Моци сидел под тентом, откинувшись в плетеном кресле, сложив руки на затылке, и смотрел вдаль, на извилистый берег. Хадид Шебир, заложив руки за спину, нервно вышагивал вдоль парапета. Он поздоровался с Джоном и отвернулся. Джон заметил, что пальцы его, сложенные замочком, энергично шевелятся. Сегодня это уже другой человек, бодрый, полный жизненных сил и энергии, готовой выплеснуться наружу. Сейчас он напоминал пантеру, мечущуюся по клетке и сжигаемую лишь одним желанием — вырваться на свободу. Какой бы наркотик он ни принимал, подумал Джон, он, без сомнения, придает ему уверенности, делая его совершенно другим человеком.

Мэрион сидела в своем кресле возле Флаговой башни и читала. Завидев Джона, она подняла голову и улыбнулась. Джон заметил, что лицо ее мрачно.

Вынув из кармана ключ, он протянул его Мэрион.

— Думаю, вам лучше иметь его, — проговорил он.

Она взяла ключ и, повертев в руках, вопросительно посмотрела на Джона.

— Это ключ от вашей комнаты. Ночью можете запираться и спать спокойно.

Мэрион хотела ответить, но в этот момент к ним приблизился Хадид. Развернувшись в другую сторону, он вдруг остановился.

— Когда ожидается приезд губернатора, майор? — спросил он сухо, почти требовательно.

— Он будет здесь к одиннадцати, может быть, и раньше.

Хадид коротко кивнул и зашагал обратно.

— Благодарю вас. Вы очень добры, — сказала Мэрион.

За спиной Джон слышал шаги Хадида, гулко отдающиеся по каменным плитам галереи, поэтому быстро проговорил:

— Пока губернатор будет здесь, я почти не смогу видеться с вами. А мне бы хотелось. Вы, наверное, уже догадались почему…

— Пожалуйста…

Отчаяние, промелькнувшее в ее глазах, насторожило и смутило Джона, заставив его почувствовать еще большую нежность и беспокойство за нее.

— Я понимаю, — продолжал он, — это не лучшее место для объяснения, но факт остается фактом: мы с вами любим друг друга. Вот и все. Остальное не имеет значения. Мы освободимся от всего этого, и я увезу вас отсюда. Сейчас главное одно: я люблю вас, а вы меня… Я не ошибся? Вы ведь любите меня? Скажите.

Она сидела неподвижно, не сводя с него глаз, потом вдруг плечи ее передернулись, словно от сквозняка.

— Что-то случилось? Скажите — что? — спросил он обеспокоенно, снова слыша за спиной приближающиеся шаги Хадида.

— Ничего, — ответила она и встала. Сейчас она стояла совсем близко, не отводя от него глаз, и Джон заметил в них навернувшиеся слезы. — Да, я люблю вас, — прошептала она и пошла прочь.

— Майор, — вновь послышался голос Хадида.

— Слушаю вас, — ответил Джон, провожая взглядом Мэрион, направлявшуюся к тенту.

— Скажите, с губернатором приедут журналисты?

— Полагаю, да.