Никогде (Задверье) (др. перевод) - Гейман Нил - Страница 36

Его напарница глубоко вздохнула.

– Спасибо, Джеральд. Давай продолжим обход.

Охранники вышли из зала.

– А помнишь, как на прошлом приеме мы застукали одного гостя, когда он блевал в саркофаг… – говорил охранник, закрывая дверь.

– Ты теперь – обитатель Нижнего Лондона, – сказала Дверь Ричарду, когда они вошли в следующий зал. – Обычные люди тебя не заметят, если только ты с ними не заговоришь. Но и тогда сразу же о тебе забудут.

– Но я-то тебя заметил, – отозвался Ричард. Он уже давно об этом размышлял.

– Да. Это очень странно.

– И не только это! – воскликнул Ричард.

Музыка стала громче: видимо, музыканты были совсем рядом. Здесь, в Верхнем Лондоне, он чувствовал себя совсем потерянным, словно находился одновременно в двух разных мирах. В Нижнем Лондоне было легче. Там он по крайней мере мог жить как во сне – сомнамбулой плестись вперед, едва переставляя ноги, и ни о чем не думать.

– Angelus где-то там, – вдруг сказала Дверь, прервав размышления Ричарда и указав туда, где звучала музыка.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю, и все, – уверенно заявила она. – Идем.

Они вышли из темного зала в залитый светом коридор. На огромной растяжке под потолком было написано:

АНГЕЛЫ НАД АНГЛИЕЙ

ВЫСТАВКА В БРИТАНСКОМ МУЗЕЕ

Спонсор выставки – ОАО «Стоктон»

Они прошли по коридору и вскоре оказались в огромном зале, где проходил прием.

Здесь играл струнный квартет. В толпе богато одетых людей сновали официанты с канапе и шампанским. В углу была небольшая сцена, позади которой висела штора, а перед шторой стояла кафедра.

А еще здесь повсюду были ангелы.

Ангелочки на полочках. Изображения ангелов на стенах. Фрески с ангелами. Ангелы большие и совсем крошечные, суровые и веселые, с крыльями и нимбами и без них, воинственные и вполне миролюбивые. Современные и классические. Сотни ангелов всевозможных размеров. Такие, какими их видят на Западе, на Востоке, на Среднем Востоке. Такие, какими их изображал Микеланджело. Ангелы Джоэля-Питера Уиткина[36], ангелы Пикассо, ангелы Уорхолла. По свидетельству журнала «Тайм аут», коллекция ангелов мистера Стоктона была «на редкость разносортной, однако не лишенной своего неповторимого очарования».

– Ты, наверное, сочтешь меня занудой, – медленно проговорил Ричард, – но не кажется ли тебе, что искать здесь ангела – все равно что иголку в стоге… О боже! Это же Джессика! – Ричард побелел как полотно. Раньше он думал, что это всего лишь метафора, ему и в голову не приходило, что можно действительно так побледнеть..

– Твоя знакомая? – спросила Дверь.

Он кивнул.

– Она была моей… Ну, в общем… мы собирались пожениться. Познакомились пару лет назад. Она была со мной, когда я тебя нашел. Это она тогда… Это она оставила сообщение. На автоответчике.

Джессика весело разговаривала с сэром Эндрю Ллойдом Вебером, Бобом Гелдофом[37] и каким-то джентльменом в очках (она полагала, что это Саатчи[38]). Она то и дело посматривала на часы и оглядывалась на распахнутые двери.

– Так это она!.. – выдохнула Дверь, узнав Джессику. Потом, почувствовав, что следует сказать что-то хорошее о той, кого так любил Ричард, добавила: – Она очень… – Дверь немного подумала, – …чистоплотная.

Ричард смотрел на Джессику.

– А она… не разозлится, что мы сюда пришли?

– Сомневаюсь, – отозвалась Дверь. – Скорее всего, она вообще тебя не заметит. Если, конечно, ты с ней не заговоришь. Но у тебя же хватит ума этого не делать. – Она помолчала, а потом вдруг воскликнула: – Еда! – и набросилась на канапе.

Похоже, эта маленькая, курносая, похожая на фею девочка в огромной коричневой кожаной куртке не ела несколько дней. Дверь запихивала себе в рот сразу по несколько канапе, быстро жевала, проглатывала и тянулась за следующей порцией, одновременно заворачивая в салфетки сэндвичи и рассовывая их по карманам. Наевшись канапе, она положила на картонную тарелку жареные куриные ножки, дольки дыни, грибы, немного икры, маленькие венские колбаски и стала бродить по залу, останавливаясь перед каждым ангелом.

Ричард шел за ней. Он ограничился сэндвичем с сыром бри и фенхелем и стаканом свежевыжатого апельсинового сока.

Джессика растерялась. Она заметила Ричарда, а вместе с ним и Дверь. Ей казалось, что она их где-то уже видела. Но где, никак не могла вспомнить, и это ее страшно раздражало.

Мама рассказывала ей, как однажды встретила женщину, которую знала всю жизнь, – они вместе учились в школе, работали в приходском совете, устраивали развлечения на местной ярмарке. Так вот, встретив эту женщину на какой-то вечеринке, мама с удивлением поняла, что никак не может вспомнить ее имя, хотя прекрасно помнит, что ее муж работает в издательстве и его зовут Эрик, а еще у них есть собака, золотой ретривер по кличке Мейджор. Мама страшно разозлилась и надолго запомнила этот случай.

Джессика тоже разозлилась.

– Кто эти двое? – в конце концов спросила она Кларенса.

– Вот эти? Мужчина – новый редактор «Vogue», женщина ведет колонку «Искусство» в «Нью-Йорк таймс». А между ними, кажется, Кейт Мосс…

– Да не эти, – оборвала его Джессика, – а вон те. Вон же они!

Кларенс посмотрел туда, куда она указала. О ком это она? Ах, вот эти. Странно, как это он их раньше не заметил. «Должно быть, старею, – подумал Кларенс. – Мне ведь скоро двадцать три».

– Может, журналисты? – неуверенно предположил он. – Как забавно одеты! Новое течение в моде? Пожалуйста, не надо меня ругать. Да, я пригласил «The Face»…

– Я его знаю, – расстроенно сказала Джессика.

Но тут позвонил шофер мистера Стоктона и сообщил, что они уже в Холборне и скоро подъедут к Британскому музею. Ричард выскользнул у Джессики из головы, как ртуть сбегает по пальцам.

– Нашла? – поинтересовался Ричард.

Дверь покачала головой, проглотив огромный кусок курятины.

– Мы как будто играем в игру «Найди голубя» на Трафальгарской площади, – сказала она. – Я не чувствую здесь ничего, похожего на Angelus’a. В свитке написано, что я его сразу узнаю.

С этими словами она зашагала дальше, оттолкнув какого-то промышленного магната, заместителя главы оппозиции и самую дорогостоящую проститутку юга Англии.

Ричард повернулся и чуть не натолкнулся на Джессику. Она заколола волосы на затылке, и копна каштановых вьющихся локонов красиво обрамляла ее лицо. Она была очень хороша. Джессика улыбнулась ему, и Ричард не выдержал.

– Привет, Джессика, – сказал он. – Как дела?

– Привет, – отозвалась она. – Вы не поверите, но мой помощник забыл записать, из какой вы газеты, мистер… мистер…

– Газеты? – переспросил Ричард.

– Я сказала «газеты»? – Джессика звонко рассмеялась, сообразив, что, видимо, ошиблась. – Я имела в виду – журнала… или телеканала. Вы ведь из СМИ?

– Ты отлично выглядишь, Джессика, – сказал Ричард.

– Видимо, вы меня знаете. А я вот забыла, кто вы, – и она виновато улыбнулась.

– Конечно, знаю. Тебя зовут Джессика Бартрам. Ты работаешь директором по маркетингу в компании Стоктона. Тебе двадцать шесть лет. Ты родилась двадцать третьего апреля. В момент экстаза ты напеваешь песню «Манкиз» «Я поверил»…

Джессика перестала улыбаться.

– Это, что, шутка? – холодно спросила она.

– И кстати, полтора года мы были обручены.

Джессика нервно улыбнулась. Наверное, это и вправду шутка: одна из тех дурацких шуток, которые все понимают, а она нет.

– Если бы я была с кем-то обручена полтора года, – заметила Джессика, – то вряд ли бы об этом забыла, мистер…

– Мэхью, – подсказал Ричард. – Ричард Мэхью. Ты меня бросила, и меня больше нет.