Дворец грез - Гейдж Паулина - Страница 80

— Конечно нет, — уверенно ответила я, крепко обнимая его. — А ты, тебя уже повысили? — спросила я.

— Мне предлагали место главного писца в доме Небтефау, судьи и царского советника, — сказал он на ходу. — Это, конечно, большая честь, но Небтефау — член совета, который управляет Пи-Рамзесом, и друг градоначальника. И мне не понравилось бы часами просиживать у его ног и до судорог в пальцах записывать скучные перечисления злодеяний, творящихся в кварталах бедноты, или составлять бесконечные перечни материалов для ремонта дорог. Мне больше нравится спокойная работа в доме Гуи.

Он сжал мои руки и отпустил меня. Я приветствовала Ани, потом взглянула в непроницаемое лицо Харширы. На нем промелькнула теплая улыбка.

— С возвращением, Ту, — серьезно сказал Харшира. Надеюсь, ты в добром здравии. Мастер с нетерпением ждет тебя. Могу я проводить тебя?

Я скользнула в свои носилки. Матросы подняли их, и мы направились к дому, Дисенк шла слева, с другой стороны тяжело ступал Харшира; я смотрела на знакомые кусты и деревья вокруг, и мне было трудно дышать.

Наконец носилки опустились. Я вышла.

Он стоял в тени у главного входа, одетый в короткую юбку, на гладкой белой груди лежало простое серебряное ожерелье. Его лунные волосы, перевязанные желтой лентой, тугой косой спадали на бледное плечо, пылающие глаза были обведены черной краской. Я не могла говорить. Я застыла, не в силах выдавить ни слова, и жадно впитывала его образ. Увидев, что я пытаюсь что-то сказать, он рассмеялся своим особенным, гортанным смехом, вызвавшим во мне бурю воспоминаний.

— Малышка Ту, моя дорогая девочка, — сказал он, ты так изменилась, с тех пор как я видел тебя в последний раз. Ты очаровательна.

Мне хотелось броситься к нему, вдохнуть его запах, неповторимый аромат его кожи, прижаться губами к бледной шее. Но я молчала. Он приблизился ко мне и поцеловал в макушку.

— Я знаю, чего ты хочешь. — продолжал он, взяв меня за руку и увлекая в галерею. — Хочешь подняться наверх и взглянуть на свою комнату, так?

— Ты всегда умел читать мои мысли, Гуи. — Я наконец обрела голос. — Почему ты избегал меня так долго? Прошло уже целых три месяца, с тех пор как ты приходил в мою келью. Почему ты даже не написал ни разу? Мне было так одиноко без тебя.

— Я знаю. У подножия лестницы он повернулся ко мне, — Но я принадлежу твоему прошлому, моя Ту, и я не хотел, чтобы прошлое вторгалось в твою жизнь без особой необходимости, пока ты не привыкнешь к тому, что теперь стала собственностью Рамзеса. Он попытался выдавить улыбку. — Но, думаю, теперь мы снова можем быть вместе, ничем не рискуя.

«О, я так не думаю, Мастер, — возразила я про себя, у меня по-прежнему бешено колотилось сердце, когда я смотрела на него. Нет, мы рискуем. Потому что я больше не девушка, вожделеющая твоего тела в своих фантазиях. Я опытная женщина. С тобой связана пора моего взросления, и я не могу обожать тебя, как в ранней юности, когда еще не осознавала своих бушующих желаний, но твое тело все еще зовет меня, и я хочу ответить на его призыв».

— Почему ты называешь меня собственностью Рамзеса? — резко спросила я. — Ты ведь не случайно так сказал, правда? Мне не нужно напоминать о моем положении, Гуи, и не пытайся унизить меня. Я никогда не буду всецело подчиняться ни одному мужчине.

— Узнаю свою пылкую крестьянку, — с улыбкой сказал он. — Очень хорошо. Поднимайся наверх, дорогая, и, когда насладишься, я буду ждать тебя в кабинете.

Я медленно поднялась по лестнице, прошла но тихой галерее и остановилась перед закрытой дверью своей комнаты. Дисенк куда-то исчезла. Я была совершенно одна. Глубоко вдохнув, я открыла дверь и вошла.

В комнате все выглядело так, будто я покинула ее всего час назад. Занавеска на окне была поднята, и солнечный свет разливался на гладком полу, расплескивался но скромной кушетке, покрытой свежим покрывалом, рядом с которой стоял все тот же простой столик с единственной алебастровой лампой. Стол, за которым я трапезничала, а Дисенк чинила мои платья, ворча на мое упрямство, казалось, только и ждал, когда я пододвину кресло и с усердием примусь за урок письма

Послышались голоса, я подошла к окну и взглянула вниз. Главный садовник разговаривал с одним из своих помощников, на земле между ними стояла корзина, полная ярко-зеленой рассады. В кронах деревьев у главных ворот порхали, перекликаясь, птицы. Небо сияло голубизной.

Вобрав этот благословенный покой, я присела на край кушетки. Какой маленькой теперь казалась мне комната! Простое убранство, скромная мебель, но с каким вкусом подобрано в ней все и как гармонично. Когда я впервые увидела эту комнату, она показалась мне верхом роскоши. Мне следовало остаться здесь, подумала я. Я могла бы заставить Гуи жениться на мне. Эта благословенная безмятежность могла бы навсегда стать моей. Но потом я вспомнила свой бело-золотой скиф, качавшийся на якоре у причала, представила, как солнце вспыхивает в позолоченных лепестках лотоса, вспомнила мягкий эбеновый блеск своих носилок и встала. Еще раз с удовлетворением окинув взглядом прежнюю обитель, я вышла и закрыла за собой дверь.

Когда я постучалась в кабинет Гуи, он диктовал Ани. Мне позволили войти, Ани поклонился и тут же исчез, и Гуи поднялся мне навстречу.

— Дисенк принесла твою врачебную сумку, — сказал он и начал развязывать сложные узлы на ручках двери внутреннего кабинета. — Я полагаю, нужно немного пополнить ее после того несчастного случая с фараоном. — Шнур упал, и Гуи пригласил меня в кабинет.

Я с радостью последовала за ним, вдыхая слабый, горьковато-сладкий аромат, наполнявший эту маленькую комнату. Гуи быстро зажег лампу.

— Ты блестяще прооперировала его, — продолжат он, открывая мою сумку и снимая с полок фиалы и банки. — Хотя я бы добавил толченой мирры в касторовое масло, которое ты приложила после удаления швов, просто чтобы быть уверенным, что вся ухеду исчезла.

— Ухеду не было, — возразила я, почувствовав себя уязвленной. — Откуда ты знаешь, что я прикладывала, Гуи?

Он быстро взглянул на меня. Я вздохнула:

— А, ну конечно. Паибекаман. А о моих упражнениях в царской постели тебе дворецкий докладывает? Он говорит тебе, сколько раз за ночь Рамзес получает удовлетворение?

Гуи покачал головой:

— Нет. Об этом ты расскажешь сама, если в постели фараона что-нибудь пойдет не так и тебе нужен будет мой совет. Но ты не должна утратить влияние на Рамзеса, поэтому очень важно вести себя как врачевательница. О боги, Ту! Твои запасы шипов акации совсем иссякли! Ты что, снабжаешь противозачаточными средствами весь гарем?

— Нет. Только нескольких женщин, — промямлила я. — Я почти все использовала сама.

Он не стал комментировать это, наполнил банку, закупорил ее и поставил в мою сумку.

— Продолжаешь ли ты регулярно тренироваться? — спросил он. — Внимательно ли следишь за тем, что ешь и пьешь? Дисенк готовит тебе сама? Она пробует то, что приготовлено другими?

Вспомнив Аст-Амасарет, я кивнула, потом рассказала ему о неприятном визите в покои Старшей жены. Он слушал внимательно, продолжая пополнять мою сумку. К моему великому сожалению, мы вышли из комнаты, где хранились травы, и уселись в кресла во внешнем кабинете. Гуи налил вина.

— Если ей не удалось запугать тебя, значит, будет пытаться влиять на твои отношения с Рамзесом, — сказал он. — Пусть думает, что у нее это получается. А как наш божественный правитель? Все еще отчаянно влюблен в тебя?

Расслышав явно циничные интонации в его вопросе, я вдруг остро ощутила вину перед фараоном, вспомнила его теплые карие глаза, когда он схватил мою руку и признался, что любит меня, но я прогнала переживание прочь и довольно быстро ответила на вопрос. Гуи посмотрел на меня долгим взглядом, потом медленно улыбнулся.

— Ты отлично справляешься, — похвалил он меня. — Я горжусь тобой, моя Ту.

По непонятным причинам у меня возникло беспокойство. Вопросы Гуи и его глубокая заинтересованность в моих ответах раздражали и обижали меня. Все это казалось не очень важным, и я хотела было сказать ему, что меня больше не волнует судьба Египта, но не осмелилась.