С Новым годом, Россия! - Гацура Геннадий - Страница 4

Конец первого акта.

Второй акт.

5. Сцена пятая.

Все тот же подвал. Заложники сидят за столом, как и в конце первого акта.

Перекупщик. Хорошо сидим. Я уже соскучился по старым, застойным временам, когда можно было спокойно собраться на кухне или на даче небольшой компанией, поговорить о литературе и потравить политические анекдоты про Брежнева.

Депутат. А утром с похмелья, со страхом ждать звонка в дверь, заложил тебя кто-нибудь или нет.

Перекупщик. Надо было просто знать, с кем пить. Стукачей у нас в институте каждый знал в лицо.

Герман. Мне сейчас, оглядываясь назад, тоже изредка кажется, что нравилось жить в эпоху застоя. Было этакое, подернутое ряской, болото. Все казалось незыблемым, ничего не менялось. Присутствовало ощущение какой-то константы, чего-то постоянного, которое сейчас мы утратили.

Депутат. А, может, вы хотите вернуться обратно?

Герман (улыбнувшись). Дважды, в одну и ту же воду? Нетушки, без меня.

Депутат. Кстати, о стукачах. Во многих цивилизованных странах к этому относятся довольно спокойно. Там принято ставить в известность власть о подозрительном поведении своих соседей.

Герман (все так же, с улыбкой). Похоже, первого стукача в своих рядах мы уже вычислили. Попрошу в его обществе воздерживаться от политических анекдотов.

Депутат. Вы зря так к этому подходите. Общество должно защищать себя от всевозможных уголовных элементов, террористов и анархистов, разрушающих сам институт государства, призванный защищать добропорядочных граждан.

Герман. Ладно, давайте сегодня обойдемся без политики. Посмотрите на все эти вещи, некогда они были символами неких политических идей. И что с ними стало? Все они оказались на свалке истории.

Перекупщик. Один классик мудро заметил, оглядываясь на прошлое, мы вечно спотыкаемся о будущее.

Депутат (машет рукой). Да ну вас. Вы так ничего и не поняли.

6. Сцена шестая.

Марина. Вы слышите? Там кто-то стучит (показывает на плакат, прикрывающий люк). Может, это милиция?

Директор магазина подходит к люку, отодвигает плакат и щеколду. Люк распахивается и из него, вместе с облачком снега, появляется Новый русский.

Новый русский (стряхивая снег с шапки). Ну и метель разыгралась. (Обернулся и протянул руку в люк). Девушки, не стесняйтесь, проходите.

Вслед за ним из люка появляются две девицы в элегантных шубках.

Депутат (оживившись, тут же подхватывает два стула и ставит к столу). Присаживайтесь. Разрешите ваши шубки.

Марина (обращаясь к Новому русскому). Вы же собирались в Лондон.

Новый русский. Да, что-то мне расхотелось ехать справлять Новый год за бугор. Все одно и тоже. Приелось. В общем, подумал я об этом и завернул в знакомый ресторан, а и там одни и те же рожи. Скукотища страшная меня обуяла, решил вернуться к вам.

Лариса. А почему вы не позвонили в милицию или не сообщили, куда следует, о захвате заложников?

Новый русский. Вы же знаете наших ментов, да они ворвутся сюда в грязных сапогах, все выпьют и сожрут, да еще морды нам начистят, за то, что им Новый год испортили. Хорошо, если сразу не пристрелят.

Перекупщик. Это точно. У меня один знакомый до сих пор в инвалидной коляске катается, после одного из таких освобождений.

Новый русский. Да вы и сами не хотели отсюда уходить. Я подумал, что вам нравится это приключение. Этакое проявление русского менталитета.

Герман (улыбнувшись). Вы, наверное, хотели сказать – мазохизма…

Новый русский (оглядев стол). Я смотрю, вы тоже время зря не теряли. Но пора смены блюд. (Делает широкий жест рукой и кричит в люк). Эй, там, давайте, заносите!

Заложники буквально застыли от удивления с широко раскрытыми глазами и ртами, когда из люка один за другим вдруг начали появляться официанты в красных русских рубашках навыпуск и с полотенцами через руку. Они держали перед собой огромные серебряные подносы, блюда с крышками, ведра со льдом и бутылками шампанского. Половые мгновенно очистили стол, накрыли его белоснежной скатертью, блюда заняли свои места в центре стола, в канделябрах вспыхнули свечи и отблески свечей заиграли на гранях хрустальных графинов.

Новый русский. Чтобы не ошибиться в количестве, я взял приборов побольше, а вот про тарелки забыл.

Марина. Об этом можете не беспокоиться. (Обращается к Ларисе). Помогите мне, пожалуйста.

Они начинают снимать с полок посуду и шикарные старинные тарелки.

Новый русский. Вот черт, вилки у вас были, можно было и не брать. (Берет одну со стола). Какие шикарные! Я такие же хочу.

Депутат. Опоздал (забирает вилку у Нового русского, сгребает остальные в кучу и прячет в карман), уже все куплено и оплачено.

Директор. Надеюсь, вам не надо напоминать дорогие наши гости и товарищи по несчастью, что все сие предметы, пока не проданы, принадлежат нашим комитентам, и висят на мне, поэтому попрошу обращаться с ними поделикатней.

Один из половых протер полотенцем собранные Мариной и Ларисой тарелки, другие официанты быстро расставили их на столе и разложили принесенные с собой приборы. Закончив с сервировкой стола, официанты выстроились вдоль стены в одну шеренгу.

Новый русский вручил старшему из них пачку долларов и официанты по одному, так же молча, как пришли, исчезли в люке.

Новый русский (кричит им вслед). Если меня будет спрашивать Соловьев, скажите, что я здесь. Пусть заходит, но только без своих хохмочек, мы же как-никак заложники, нас и пристрелить могут.

Герман. Почему же ты все-таки не уехал и вернулся? Разница во времени как минимум часа четыре. Ты бы успел.

Новый русский. Да успел бы, конечно. Просто по дороге заглянул в свой ресторан, выпил водочки, потом еще. Затем подумал, пошла вся эта заграница в одно место, что я там не видел. Скучно там. Толи дело у нас. Там, может, чище и цивилизованней, а здесь – интересней. Да и что я там буду делать, страдать ностальгией в каком-нибудь Тель-Авиве, Лондоне или Нью-Йорке по нашим просторам и русскому размаху? А я еще здоров, и здесь у меня есть возможность со своей энергией и бабками, поучаствовать в строительстве новой страны. Эта гребаная заграница еще попросится сюда, гражданство получать, и будем мы заселять ею наши сибирские пустоши и Чукотку. Земли у нас много. Пусть пашут на нас и славу России.

Герман. Нет, точно, все мы в этой стране мазохисты!

Новый русский. Конечно! А все наши правители – садисты. Так что мы друг друга стоим. И вообще, бегут с корабля и Родины только крысы, а их нигде не любят. (Обращается ко всем). Давайте за стол, а то я уже проголодался, да и горло пересохло, выпить хочется.

Марина (садясь за стол). Говорят, как встретишь Новый год, так и его проведешь.

Герман. Тогда, похоже, в будущем году нам скучать не придется.

Все шумно рассаживаются за столом.

Лариса (смотрит на разложенные рядом с тарелками приборы и берет одну из фигурных вилок и нож). Боже, сколько их здесь. Что ими есть?

Герман. Давайте не будем комплексовать, тут все свои и родом из "совка", и каждый будет есть любым ему удобным способом, не придерживаясь "столового протокола". Тем более, что у каждой страны и рода-племени, даже человека, он свой. К примеру, один из моих знакомых утверждает, что не испытывал большего кайфа, чем поглощать руками рябчиков, сидя в полусогнутом состоянии под банкетным столом в Кремле. Ладно, я что-то разговорился, давайте поднимем бокалы и возблагодарим Всевышнего за это изобилие на нашем столе.

Заложники пьют и приступают к трапезе.

Новый русский (выпив и отломив ножку от курицы). Знаете, а в этом что-то есть. Не завалиться ли мне, по приезду в чопорный Лондон, со своими коллегами по бизнесу в самый дорогой ресторан, заказать пару огромных подносов перепелов, три ящика лучшего шампанского, сдвинуть все столы в центр зала и попросить накрыть под ними. Посмотрю, как у этих бюргеров вытянутся рожи. Только куда они без моего газа и дешевого алюминия денутся? Как миленькие под стол полезут. И руками хавать будут. А то меня тоже, от их вилок и ножей, каждый раз в холодный пот бросает, как бы ложкой для салата в мороженное не залезть.