Чума из космоса (пер. О. Колесникова) - Гаррисон Гарри - Страница 20

Сэму показалось, что его затылок сжала ледяная рука. Он быстро забрался в вертолет, откинул холстину, под которой лежала собака, и включил фонарик.

Собаку окутывали несколько слоев прозрачного полиэтилена, но и сквозь него можно было различить ужасные красные язвы, которые полиэтилен не мог скрыть.

Язвы покрывали все тело собаки.

Глава 9

В лаборатории было темно, лишь телеэкран излучал слабый голубоватый свет, отчего лицо Сэма казалось прозрачным, а черные тени под глазами делались еще чернее. Стиснув руки, Сэм смотрел на изображение на экране. Бесчисленные вирусы Рэнда, крошечные изогнутые и переплетенные между собой палочки, танцевали перед камерой вирусологической лаборатории, непрерывно следившей за ними и передававшей изображение на все экраны огромного госпиталя.

Сэм зевнул и на секунду закрыл глаза.

Ему нужно было поспать, но он знал, что заснуть не удастся, несмотря на сильную усталость. Снаружи сквозь дождь, который лил почти всю ночь, засерело небо. Да, нужно поспать. Нита, пока он заменял ее, на секунду положила голову на руки и мгновенно заснула. Она дышала глубоко и спокойно, вымотанная треволнениями минувшего дня.

Сигнал сообщил о смене изображений на экране, но неспециалист не заметил бы никакого изменения. Тонкие палочки по-прежнему танцевали на выпуклом стекле экрана.

Динамик загудел.

– Идентификация позитивна. Фурункулы собаки из Коннектикута содержат вирус болезни Рэнда, который сейчас виден на экране. Пока проверка жизнеспособности вируса на других тканях не закончена, вирус получает обозначение «Рэнд-гамма».

– Как быстро, – сказал Сэм.

Он уставился на свои сжатые кулаки.

– Такая мутация должна была занять намного больше времени, а ведь и недели не прошло.

– Но это случилось, никуда не денешься, – ответила ему Нита, проснувшаяся после начала сообщения.

– Снаружи, в городе, существует много факторов, о которых мы можем ничего не знать.

Несмотря на усталость, Сэм не пошел спать. Широкими шагами он мерил помещение.

– Вся область охвачена эпидемией, идет деградация, люди мало-помалу снова впадают в варварство. Я был свидетелем того, как это происходит. Никогда прежде я не мог себе представить, что наша цивилизация – это всего лишь тонкий слой краски. Потребовались столетия, чтобы его развить, а теперь оказалось достаточно пары дней, чтобы он снова исчез.

– Вы не ошибаетесь, Сэм? Ведь людей охватил страх.

– Конечно, я знаю, что они боятся. Я сам не свободен от этого страха, тем более, что мне известно, как распространяется болезнь Рэнда и что мы бессильны против нее. Но я также знаю то, о чем массы, кажется, забыли, – единственная надежда заключается в нашей способности размышлять. Там, снаружи, они действуют не думая, они сами приговаривают себя к смерти, и тянут за собой всех остальных. Они бунтуют и при этом гибнут. Они отвергают наши инструкции и цепляются за своих птиц. А что произойдет, когда мы начнем уничтожать собак? «Только не Рекса, моего любимого старого друга!» При этом заболевший Рекс уничтожит и себя и своих дебильных хозяев. Но, прежде чем умереть, они посеют панику. Я уже видел это. В толпе люди превращаются в животных. Мы не сможем долго препятствовать тому, чтобы некоторые из них покидали зону карантина. Может быть, ускользнет только одна собака, но этого будет достаточно, чтобы болезнь распространилась дальше. А люди?

Голос Ниты звучал настолько же тихо, насколько громко и возбужденно звучал голос Сэма.

– Вы не должны упрекать людей за то, что они не могут сдержать чувств, Сэм. Это только человеческий…

– Я такой же человек, как и все, – ответил Сэм.

Он остановился перед ней.

– Вы думаете, я железный? Я знаю, что происходит с людьми там, снаружи. Потому что во мне пробудились такие же атавистические чувства. Но для чего нам тогда дан разум, если мы не можем держать свои чувства в узде?

– Вы говорите об обуздании чувств, а сами мечетесь, как рассерженный лев.

Сэм открыл рот, чтобы возразить, но промолчал и улыбнулся.

– Конечно, вы правы. Сколько не бушуй, толку не будет. Может быть, то, что я дал выход чувствам, зависит от обстоятельств. В дальнейшем я, вероятно, буду говорить вам, как мило вы выглядите с растрепанными волосами в голубом свете вируса Рэнда.

– Так скверно? – спросила Нита смущенно.

Она отбросила волосы с лица.

– Нет, оставьте как есть, – сказал Сэм.

Он взял ее за руку. Почувствовав прикосновение, Нита подняла взгляд и прочитала в глазах Сэма то, о чем тот думал и что чувствовал. Он нагнулся и поцеловал ее в полные губы, потянувшиеся к нему.

– Мне кажется, я должна быть благодарна болезни Рэнда, – сказала Нита чуть позже. – Женщины – это инстинкты, дорогой. Без нашей нынешней напряженной работы ты, вероятно, остался бы прежним тихим работягой, посвятившим жизнь важнейшей работе, на которую женщины не обращают никакого внимания.

– Не придающим никакого значения и не обращающим внимания?

Ладонями он чувствовал тепло и упругость ее тела. И тут в темноте зазвонил телефон.

– Проклятье! – сердито сказал Сэм.

Нита рассмеялась и мягко высвободилась из его объятий.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – сказала она, – но я должна ответить на вызов.

Он улыбнулся и, помедлив, отпустил ее.

Она включила свет и подошла к телефону. Дождь притих, но ветер еще стучал в окна. Сэм взглянул на город внизу, казавшийся страшно беззащитным. С двенадцатого этажа открывался вид до самой Первой авеню.

Единственным движущимся предметом был бело-зеленый полицейский автомобиль, который секундой позже исчез в одной из боковых улиц. Позади забормотали голоса: Нита включила видео. Когда он обернулся, девушка выпрямила свое стройное тело, и Сэм почувствовал, что кровь по его жилам побежала быстрее.

– Я умоюсь, переоденусь и после завтрака появлюсь у них, – сказала она. – Через час конференция, вероятно, что-то вроде военного совета. Она сказала, будет присутствовать сам профессор Чейбл.

– Она?

– Секретарша доктора Мак-Кея, теперь секретарша Перкинса.

– Она упомянула мое имя? В больнице знают, где я?

– Нет, она только сказала, что я должна прийти. Может быть, само собой разумеется, что ты будешь на заседании?

– Действительно? Я всего лишь ассистент врача. Так меня назвал Перкинс, не так ли?

– Ты должен быть там, Сэм.

Он немного сердито улыбнулся.

– Буду.

Конференция проходила в помещении, слишком большом для тридцати ее участников. Большинство Сэм знал. Это были руководители отделов, исследователи, которые отвечали за работу групп, даже двое в мундирах общественной службы здоровья.

Когда он вошел в зал, у него появилось чувство, что ему не следовало приходить. Нита, казалось, чувствовала то же самое. Она взяла его за руку и отпустила только тогда, когда он сел на свое место.

Знакомые кивали ему и приветственно поднимали руки.

– Вы доктор Бертолли? – спросил позади Сэма низкий голос с ярко выраженным акцентом.

– Да, это я, доктор Хатьяр, чем могу…

– Как вы себя чувствуете?

Хатьяр нагнулся вперед, и его лицо оказалось в нескольких дюймах от лица Сэма. Кто-нибудь, вероятно, другой почувствовал бы себя неловко от такого пристального внимания, но Сэм познакомился с людьми из окружения венгерского иммунолога, когда тот работал в больнице. Никто не сомневался, что этот врач – гений. Его радиационные сепараторы заменили прежнюю аппаратуру почти во всех лабораториях мира. Но насколько этот Хатьяр был близорук, настолько же он был тщеславен. Ему давно уже следовало пользоваться линзами, но он отказывался их носить и не признавался в своей близорукости. В лабораториях недостаток доктора был почти незаметен, но сильно усложнял его общественную жизнь.

– Как вы себя чувствуете? – повторил Хатьяр.

Он буравил Сема взглядом.

– Я очень устал, доктор. Мне нужно выспаться. Но это все, никаких симптомов болезни Рэнда.