Книга о верных и неверных женах - Канбу Инаятуллах - Страница 59

— Это плод с древа твоего желания, — заявил ему дервиш. — Сегодня ночью дай яблоко твоей царственной супруге, а потом взойди на ложе. Благодать этого плода такова, что древо твоего желания принесет плоды и на горизонтах твоего счастья взойдет блистающая луна.

Падишах возликовал от этой радостной вести и во всем последовал указаниям того благословенного и святого дервиша. По воле судьбы в ту же ночь царица зачала.

Когда пришла пора, у царицы начались родовые схватки, и в назначенное время из чрева ее показалось лучезарное солнце. Падишах приказал звездочетам и астрологам составить точный гороскоп ребенка. Знатоки тайн девяти небес семи кишваров начертали на бумаге знаки Зодиака и вычислили гороскоп несравненного отпрыска, чья составленная из четырех стихий натура была средоточием счастья в кругу шести измерений [166]. Они доложили о гороскопе властелину.

— Рождение царственного светила, — говорили они, — означает великое счастье. Но после истечения четырнадцати лет ему будет угрожать сильный любовный недуг. По воле звезд, в соответствии с их положением и движением, гороскоп говорит нам, что поводом к его любовному безумию послужит чтение книг любовного содержания, украшенных рисунками. Поэтому, до тех пор пока шахзаде не перевалит через этот возраст, было бы благоразумно не давать ему в руки книги с рисунками, да и простые книги. Хорошо бы с этой целью приставить к нему нескольких благоразумных и бдительных наставников.

Падишах очень огорчился такому сообщению и приставил к сыну нескольких преданных и стойких людей, которые к тому же были благочестивы и умны, чтобы они постоянно находились при шахзаде и не давали ему обращаться к книгам. Но поскольку еще ни один мудрец не смог соскоблить ножичком предусмотрительности предначертанное судьбой, то однажды шахзаде в возрасте, который был предсказан, с разрешения наставников отправился в гарем. Шахские наложницы и не заметили, как он вошел в комнату и приблизился к запертому сундуку, к которому была приставлена молодая невольница. Шахзаде стал расспрашивать невольницу о содержимом сундука, и она ответила, что там хранятся рукописи, принадлежащие падишаху, с драгоценными миниатюрами, написанные лучшими каллиграфами. Шахзаде хотел открыть сундук, а невольница принялась отговаривать его от этой затеи, помня о предсказании. Но шахзаде настаивал, и недалекая невольница сошла со стези благоразумия и сочла своим долгом повиноваться воле шахзаде, открыв путь урагану бедствий, — иными словами, она открыла сундук и выложила рукописи перед шахзаде. В первой же книге шахзаде увидел портрет девушки. На ее голове была надета диадема, туго заплетенные косы падали ниже пояса, на челе ее были написаны нега и равнодушие к окружающим, а томные глаза смотрели горделиво и высокомерно. С первого же взгляда любовь к ней впилась в сердце шахзаде крюком, а ее завитые косы стали арканом на шее. Владыка, тотчас превратившийся в дервиша в стране любви, весь отдался во власть любовного безумия, а разум пустился наутек из его головы.

Наставникам пришлось сообщить падишаху о случившемся. Тот безмерно огорчился, пришел к сыну и стал расспрашивать о причине происшедшей с ним перемены. Шахзаде ничего не отвечал отцу, он только проливал потоками кровавые слезы и, словно Меджнун, хотел бежать в степи и пустыни. Тогда падишах начал разбирательство, и та невольница повинилась и рассказала, как шахзаде открыл сундук, увидел портрет прекрасной девушки и влюбился в нее. Падишах созвал на совет своих дальновидных везиров и ясных разумом мудрецов и потребовал от них придумать средство к излечению сына. Сколько ученые мужи ни усердствовали, они так и не смогли прийти к цели, и быстроходные скакуны их мысли бессильно завязли, словно осел в глине. Тут падишах постиг, что человеческий разум не в силах изменить божественных предписаний, оставил шахзаде в покое и предоставил ему полную свободу действий.

Шахзаде, избавившись от бдительного наблюдения наставников, влекомый своей сжигающей и всевластной любовью, которая всецело овладела его волей, отправился по свету, сам не зная, куда держит путь и к чему стремится. Он пошел в пустыню. Сын везира Джафар, который с младенческих лет воспитывался вместе с шахзаде, поспешил за ним словно на крыльях, соблюдая верность в дружбе, что в наше время так же редко встретишь, как и птицу Анка. Джафар стал сопровождать его на чужбине по трудным дорогам, полным превратностей и опасностей.

Долго скитались они по пустыням и тернистым дорогам, ноги их покрылись волдырями и язвами. Наконец они прибыли в какой-то город, такой цветущий и благоустроенный, что и вообразить нельзя. В поисках красавицы они бродили по улицам города, но благоуханный ветер надежды так и не коснулся их. Тогда они покинули город и остановились в одном загородном храме, высоком и просторном.

Фаррухфал спасает дочь падишаха той страны от разбойников и попадает в тенета беды по причине непостоянства судьбы

Однажды Джафар, чтобы успокоить шахзаде, решил отправиться в город, надеясь разузнать что-либо о девушке, нарисованной на портрете и нарушившей покой шахзаде. А Фаррухфал остался в старом храме и прилег в уголке. Когда золотой идол скрылся в кумирне запада, а на небе заблистали звезды-кумиры, то служитель храма побоялся оставаться один и тоже ушел в город. Наступила темнота, шахзаде встал со своего места и сел словно идол около кумира, как раз там, где жрецы обычно зажигали свои лампады. Он проливал слезы, вспоминая свой кумир. Настала полночь, и вдруг он услышал у входа шум шагов. Шахзаде решил, что это джинны, испугался, так как был один, вскочил с освещенного места и спрятался в тени за идолом. Тут в храм вошли разбойники, упали ниц перед идолом по обычаю идолопоклонников-индусов и стали молиться.

— Мы слышали, — говорили они, — что дочь правителя города восседает на инкрустированном престоле и что на ней украшения, которые стоят податей целой страны. Если сегодня ночью мы завладеем этими сокровищами, то голову царевны мы принесем тебе в жертву.

Сказавши так, они поднялись и отправились вершить задуманное. А Фаррухфал, крайне пораженный их словами, подумал: «Дочь падишаха возлежит на роскошных подушках в неприступной шахской крепости, ее охраняет бесчисленная стража. Как же это воры могут захватить ее?»

Но прошло немного времени, и восемь силачей внесли в храм царевну, которая, погрузившись в сон, не ведала, где она. Они поставили перед идолом инкрустированный престол, на котором она спала, а сами пали ниц в молитве. Фаррухфал из-за спины идола взглянул на прекрасную царевну, и изумление овладело им. Он счел великим грехом убивать без вины такую солнцеликую красавицу, стал придумывать, как бы спасти ее. И вот он произнес таинственным голосом:

— Обет ваш исполнен, и я принял его. Впредь я всегда буду покровительствовать вам, и вам будут открыты врата успеха.

Воры с каменными сердцами, полагая, что это голос идола, стали молиться еще усерднее, решив, что идол спасет их от наказания. Фаррухфал понял, что хитрость его удалась, и снова сказал:

— Повелеваю вам теперь покинуть храм, всем кроме одного, самого благочестивого и стойкого, чтобы он отрезал голову девушки и возложил к моим стопам.

Воры без промедления повиновались, оставив в храме одного из сотоварищей для отсечения головы царевне. Тут Фаррухфал выскочил из-за идола стремительно, как молния, и острым мечом отрубил голову тому нечестивцу. Прошел час или больше, и воры, судя по себе, предположили, что их дружок решил присвоить драгоценности царевны. Они послали в храм другого, чтобы тот выяснил, за чем дело стало, и предостерег товарища от измены. Второй вор тоже свалился рядом с первым, и ему пришлось испить чашу смерти из стального родника. Короче говоря, все восемь мерзавцев отправились на тот свет один за другим, так что пол храма от крови тех несчастных стал багряным, словно цветущая лужайка.