Рыцари без страха, но не без упрека - Галахова Галина Алексеевна - Страница 25

К нам в таких случаях обязательно заглядывала бабушка и начинала ругать дедушку, что он уже сам впал из-за нас в детство, если позволяет нам устраивать СВОИ ВЕЧНЫЕ БЕЗОБРАЗИЯ, от которых у неё и без того голова трещит. А дедушка отвечал, что это не безобразия, а общение человека с животным. Может, Павлик учёным и вправду будет, если у него такая тяга ко всему живому и животному.

Может, он первый и вправду научится говорить на языке всех животных и понимать их без ошибки. Вот уж когда они пожалуются ему на людей! И в первую очередь, конечно же, на бабушку.

«Животных, – отвечала ему бабушка, – я не люблю. Я этого не скрываю. Просто терпеть их не могу, а тем более собак. Но обижать я их тоже никогда не обижу. Накормить я их могу. Это – пожалуйста. От остального – увольте».

От остального мы бабушку уволили. Она только варила еду для ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ и кормила его. Всё остальное у нас делал дедушка. Дедушка у нас так приручился к ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, что дедушку просто было не узнать. Вот бы теперь ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ бабушку к себе приручить! Но как приручить бабушку – этого никто из нас не знал.

Однажды в воскресенье зимним днём дедушка отправился гулять с ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Мы с Павликом болели: у нас была ветрянка. Шёл дедушка по улице и вдруг услышал свист, а потом кто-то закричал: «ЧЕЛПИХ!ЧЕЛПИХ! »

ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ рванулся… и спрятался за дедушку. В этот момент к дедушке подходит какой-то человек, хватает у дедушки из рук поводок и кричит: «Гражданин, как вам не стыдно! Вы украли мою собаку. ЧЕЛПИХ, ко мне и рядом!»

Наш дедушка побледнел. Это он сам потом нам так рассказывал. «Чувствую, – говорил нам дедушка, – как вся кровь отхлынула от моего лица».

«Гражданин! – сказал дедушка. – Разрешите представиться: подполковник медицинской службы Лебедев. С кем имею честь разговаривать?»

Но этот человек не назвал своего имени, только засмеялся дедушке в лицо: «Тоже мне нашёл честь – воровать чужих собак! ЧЕЛПИХ, ко мне и рядом! Вот дрянной пёс. Почти год его ищу. Убежал от меня. Но я тебе устрою сегодня взбучку. Попомнишь ты меня на всю жизнь. Убью бродягу!»

Дедушка наш сильно расстроился. Он стал уговаривать того человека, чтобы он не лишал нас, то есть всю нашу семью, такого друга, каким для нас всех, кроме бабушки, стал ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, пусть возьмёт с нас любые деньги. Но тот человек только засмеялся над дедушкиными словами: «Ишь чего захотел! Денег мне не надо, у меня своих куры не клюют. А раз моя собака, хочу – убью, хочу – живьём съем».

Дедушка стал человека просить, уговаривать, хотя, как сказал наш дедушка, это было не в его привычках и правилах, но ради ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ он был готов на всё. Но чем больше просил того человека дедушка, тем непримиримее становился тот человек.

«А что же ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ? – спросил Павлик плача. – Он что, так и дал себя увести? Алёнка, слышишь, он даже дал себя увести!» – «Нет, напрасно ты так. Он не хотел уходить, но хозяин потащил его волоком, пиная на ходу ногами. ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ на меня взглянул… Он так на меня посмотрел, что до сих пор у меня сердце щемит».

Сердце щемило у нас, даже у бабушки и то защемило, когда дедушка вернулся домой один без ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. А когда бабушка узнала, что у дедушки среди бела дня вырвали из рук поводок и обозвали собачьим вором, она возмутилась: «ТАКОГО НЕВИДАННОГО, НЕСЛЫХАННОГО БЕЗОБРАЗИЯ не видела и не слышала за всю мою жизнь! Зачем ты отдал собаку? Дети, да перестаньте вы надрываться! Я ничего не слышу, что говорит дедушка». – «Собака чужая. У того гражданина был на неё документ. Родословная. Его, оказывается, звали ЧЕЛПИХ». – «Какой ещё ЧЕЛПИХ, сам ты ЧЕЛПИХ! – возмутилась бабушка. – Лично у меня бы его никто никогда не отобрал, а ты – разиня. Его звали ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ. Вот как его звали! Это самое лучшее имя для собаки, которое я когда-либо слышала. А я, можешь мне поверить, слышала их немало. Где моя шуба, где моя шапка? Павлик, не реви, подай мне сапожки! Я сейчас поеду туда, где можно восстановить справедливость. Я поеду в клуб собаководства! И этот прохиндей – дети, заткните уши! – проходимец… нет, тоже не то… дети, вы ничего не слышали, вы плачете… этот прохожий ещё меня узнает. Я верну вам ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, или я вам больше не ваша бабушка!»

И хотя бабушка всё-таки осталась нашей бабушкой навсегда, но вернуть нам ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ даже она не смогла, потому что он был чужой собакой. У него был свой хозяин, которого, возможно, когда-нибудь лишат пса, раз он так жесток к нему. Но надо ждать повторного случая. И хорошо бы свидетелей побольше… ну, людей в этом не заинтересованных. Так объяснили бабушке в клубе собаководства.

Но бабушка сказала в ответ, что лучшего свидетеля, чем она, нипочём и никогда не найти. Она самый что ни на есть незаинтересованный свидетель, потому что терпеть не может собак. Накормить их ещё может. Но об остальном не просите.

Бабушку просить не стали, только сказали ей, что клуб собаководства никогда не доверит ей в руки ни одну собаку, а тем более породистую овчарку, такую, как ЧЕЛПИХ.

«Вот и хорошо! – сказала бабушка. – Хватит с нас собак. На всю жизнь зареклась. Вот сейчас приду домой и разорву весь ваш «Мир животных» Акимушкина. Будете тогда меня знать».

Но этого не случилось, потому что в тот вечер бабушке было уже не до «Мира животных» – ей бы с миром людей как следует справиться. С нами ей было уже не справиться: сначала мы плакали и плакали. А потом стали такие серьёзные и грустные, что бабушка всерьёз за нас обеспокоилась. Беспокоилась она не так за меня и Павлика, как за дедушку.

Хотя мы очень любили ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ, но скоро привыкли, что его у нас больше нет. Зато наш дедушка очень изменился. Он вообще перестал разговаривать и даже отвечать бабушке на её наскоки. Это напугало бабушку особенно сильно. Дома стало тихо. Дедушка, вернувшись с работы, садился теперь у окна и смотрел на поле (из наших окон оно видно), как там вовсю разгуливают собаки со своими хозяевами.

Поначалу бабушка думала, что эта дурь у дедушки пройдёт. Так она про это говорила. Но дни шли, а это… эта дурь не проходила у дедушки. Мы с Павликом тоже стали за него волноваться. И чтобы дедушка наш развеселился, мы решили купить ему щенка. Но на это нужны были деньги. И мы с Павликом стали копить. Копили мы из моих завтраков и обедов, которые я не ела в школе. Мы уже накопили семьдесят два завтрака и семьдесят два обеда, когда однажды хлопнула под вечер входная дверь и на пороге показалась наша бабушка. Она была очень весёлая. После пропажи ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ все свободные вечера бабушка где-то пропадала.

«Дедушка дома?» – спросила наша бабушка. Мы ответили, что дома. «Всё так и сидит, упёршись лбом в стекло?» Мы ответили, что так и сидит, но не упёршись, а, наоборот, отодвинувшись. «Зовите его сюда! Быстро. Немедленно его зовите. Я хочу видеть выражение его лица».

Мы вызвали в коридор дедушку. Выражение лица у него, как всегда, было серьёзное.

«А что я вам принесла! – сказала бабушка. – Вернее, кого! Отгадайте».

Мы с Павликом стали отгадывать, кого нам бабушка принесла, хотя она нам никого и не принесла: в руках у неё ведь было пусто. Мы с Павликом просто так начали ради интереса отгадывать, но, оказалось, не отгадали. Отгадал за нас дедушка. Он подошёл к бабушкиной сумке и заглянул туда.

«Никак ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ?» – радостно воскликнул он и засмеялся, вынимая из сумки месячного щенка.

«Он, он! – сказала бабушка. – Еле доверили мне его. Курсы заставили пройти. Целых три месяца меня мучали. Экзамены заставили сдавать. В такой омут бросили – не знаю, как теперь оттуда и выбраться: ведь надо его правильно растить, кормить, ходить на площадку, всему учить, выставлять на выставках. Нет, это просто уму непостижимо!»

И всё-таки это было уму постижимо, потому что это был НАШ СВОИ ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ – второй. Мы все были счастливы. Но особенно счастливы мы были оттого, что бабушка у нас тоже взяла и приручилась. И виноват в этом или, вернее, прав был НАШ ЧЕТЫРЕЛАПЫОДИНХВОСТ-второй, и первый, конечно, тоже.