Девочка в бурном море. Часть 2. Домой! - Воскресенская Зоя Ивановна - Страница 26

Елизавета Карповна проколола иглой тонкую металлическую пробку, ввела в склянку спирт, поболтала и вытянула содержимое в шприц. Сделала укол. Паррот был все еще в забытьи.

— А теперь передохните, — предложил мистер Чарльз.

— Вы уже закончили операцию? — удивилась Елизавета Карповна, но, увидев накрытое простыней с головы до ног тело на столе, поняла, что медицинская помощь этому матросу больше не нужна.

Она медленным движением стянула со рта марлевую повязку.

— Я пойду взгляну на детей. — Сердце у нее бешено забилось. «Что с Антошкой, что с малышом?»

— Олл райт! Вы нужны мне будете утром. Спокойной ночи!

Елизавета Карповна выбежала на палубу. Было уже темно. Вместе с темнотой наступила тишина, взрывы прекратились.

— Мамочка, он смеется! Он смеется! Его рассмешил Пикквик. Его, наверно, зовут Джонни. Посмотри, какой он красивый! — затрещала Антошка, повиснув на шее у матери.

— Хорошо, что он смеется, очень хорошо!

— А почему же ты плачешь? — забеспокоилась Антошка.

— Наверно, от радости.

— Мамочка, откуда он? Его выловили в море?

— Да, он был привязан к плотику.

— А где его мама?

— Неизвестно, — ответила Елизавета Карповна. — Возможно, ее подняли на другой пароход или на военный корабль.

Елизавета Карповна воткнула штепсель от электрического чайника в розетку.

— Выпьем чаю и будем спать.

Она еще раз осмотрела и выслушала малыша, который вырывался из рук незнакомой женщины и тянулся к Антошке.

— Ты видишь, он уже привык ко мне, — с гордостью говорила Антошка. — Мама, взрывы прекратились. Это почему? Все подводные лодки уже потопили или прогнали?

— Наверно. — Елизавета Карповна почувствовала, как она смертельно устала. — Спать будем в кают-компании не раздеваясь. Так приказал капитан. Я пойду в нашу каюту и принесу подушки.

На палубе Елизавета Карповна увидела тени матросов, выстроившихся у борта. Двое спускали за борт продолговатый тюк. Поняла: хоронят матроса, умершего на операционном столе.

ВЫГОДНАЯ СДЕЛКА

В эту ночь Елизавета Карповна долго не могла уснуть. Слишком много переживаний выпало за день, и мучила мысль: что случилось с дипкурьерами? «Наверно, сумели спасти», — успокаивала она себя. Ведь это не просто пассажиры, и об их безопасности должны позаботиться прежде всего. Как спросить об этом Паррота? Что сказать Антошке?

Утром в сон вплелось что-то очень уютное, домашнее.

«Ладушки, ладушки! Где были вы? У бабушки»… — «У-у-шки, у-ушки»… — жужжал голосок. «Ладушки, ладушки», — распевала Антошка. «У-уш-ки, у-шки», — вторил Джонни. «А как мычит корова?» — спросила Антошка своего питомца по-английски, но Джонни не знал, что такое корова. «Му-му», — мычала Антошка, и Джонни повторял.

Увидев, что мать улыбается, Антошка подбежала к ней, чмокнула в щеку и с восторгом стала рассказывать, какой это умница Джонни: он все понимает даже лучше, чем Пикквик.

Пришел старый Мэтью убирать каюту. Он был желт и еле передвигал ноги: видно, эта тревожная ночь в лазарете отняла у него много сил. Он выключил свет и отдраил бронекрышки с иллюминатора. Была небольшая бортовая качка, стекло иллюминатора то заслоняла стена зеленоватой пузырчатой воды, то вдруг море проваливалось, а на горизонте появлялся длинный черный хвост дыма, который словно был привязан к пароходу.

— Мистер Мэтью, что это? Пожар? — спросила Елизавета Карповна, взглянув в иллюминатор.

— Да, миссис, пароход, наверно, налетел ночью на мину либо на торпеду, но вы не беспокойтесь: с него сейчас будут снимать команду.

Антошка тоже подошла к иллюминатору. Горящий пароход двигался вперед, его догонял военный сторожевой корабль и наконец заслонил транспорт.

— Военный корабль пришел на помощь? Сейчас погасят пожар? — спросила Антошка.

— Да, мисс.

Но дым не уменьшался, а усиливался, порывы ветра окутывали и сторожевой корабль.

Стюард выбежал из каюты и вскоре вернулся с биноклем в руках.

— Посмотрите, миссис, — протянул он бинокль Елизавете Карповне, — сейчас произойдет преступление, которого бог не простит.

Сторожевой корабль оторвался и ушел вперед.

Горящий пароход, казалось, не двигался, дым и прорывавшийся огонь окутывали уже половину его, подбирались к фок-мачте.

— Не пугайтесь, — говорил стюард, — сторожевой корабль снял с горящего парохода людей и теперь будет его расстреливать. Господи, прости этот великий грех, не покарай неповинных в этом, — крестился стюард.

— Почему будут расстреливать пароход и почему это грех, ведь там людей не осталось? — допытывалась Антошка.

На глазах у стюарда были слезы.

Раздался взрыв… Не глухой взрыв глубинной бомбы, щелкающий стальным бичом по кузову парохода, а страшный, оглушительный. Из дыма высоко в небо взметнулись пламя и вода, и в этом огненно-сером извержении закувыркались какие-то черные предметы. Еще взрыв. Дым, пламя и вода смешались в клубок, ринулись вверх и медленно опадали вниз…

Долго еще над волнами висело, чуть вздрагивая, дымное облако, которое ветер яростно разорвал в клочья, развеял над морем, сдул с гребней волн.

На земле все оставляет следы, и сгоревший дом тоже. Морская пучина поглощает все тайны.

Стюард снова перекрестился.

— Все кончено.

— Что случилось, мистер Мэтью, откуда вы знали, что пароход будет торпедирован? — спросила Елизавета Карповна.

— Его расстреляли наши британские военные корабли.

— Чтобы горящий пароход не достался фашистам? — догадалась Антошка.

— Да, да, мисс, а впрочем…

Стюард опасливо посмотрел на Антошку.

— Говорите, говорите, мистер Мэтью, она тоже должна знать… — начинала понимать Елизавета Карповна смысл разыгравшейся на их глазах трагедии.

Стюард закурил трубку и, разгоняя дым, сел на диван.

— Пароход был поврежден фашистской миной, и на нем вспыхнул пожар. Что ж, это бывает. Пожар можно ликвидировать. Бог свидетель, и вы сами видели, миссис, что судно оставалось на плаву. Военный корабль снял команду с парохода и сам же его подорвал, сам расстрелял. Для нас, моряков, корабль — живое существо, и за жизнь его надо бороться, как за жизнь человека, а в эту войну мы забыли бога, забыли наши традиции.

— Я не понимаю, зачем расстреляли пароход, если его можно было спасти? — спросила Елизавета Карповна.

— Это очень выгодная сделка, миссис. Пароход застрахован. Он уже старый, как и все пароходы в нашем караване, долго не прослужит, а владелец получит большую страховую премию и построит новый.

— Да, но он вез вооружение или продовольствие для Красной Армии, кому же выгодно топить его? Это стоит огромных денег, в него вложен большой труд, он необходим нашему фронту, нашему общему делу борьбы с фашистской Германией, — горячо возразила Елизавета Карповна.

— Дело в том, миссис, что наше правительство не заинтересовано в вашей победе. Кому выгодно иметь сильного противника, а Советская Россия для наших капиталистов всегда будет врагом номер один.

— Значит, английское правительство за фашистов? — Щеки у Антошки горели от негодования.

— Нет, мисс. Они не хотят победы фашистской Германии. Это тоже им невыгодно. Выгодна победа Великобритании, и никого больше…

Елизавета Карповна видела, какое тяжелое впечатление произвели слова стюарда на ее дочь.

— Слава богу, что наш капитан честный человек, с ним не пропадешь. Он не пройдет мимо, если видит, что человек за бортом.

— Мистер Эндрю — коммунист? — спросила Антошка.

— Нет, он просто правильный человек.

Антошка прильнула к стеклу иллюминатора. Море по-прежнему то поднималось вверх, то проваливалось. Вода, горизонт, затянутое тучами небо, опять вода, опять небо… Перед глазами девочки возникла площадь в Глазго, задымленная чадящими танками. Горячие слова ораторов, значки «V» на танках, серпы и молоты. Надписи, сделанные кровью сердца. И все это теперь на дне моря. «Выгода! Выгода!..»