Девочка в бурном море. Часть 2. Домой! - Воскресенская Зоя Ивановна - Страница 1

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ДОМОЙ! 

ОТЛЕТ

На аэродром ехали поздней ночью через затихший город, освещенный только уличными фонарями. Зеркальные стекла витрин зияли темными провалами. Город спал. Такси выбралось на прямое как стрела шоссе, мотор мерно загудел, и машин словно застыла на месте. Мелькали белые столбики, деревья, опушенные инеем; под колеса машины в свете фар неслось, как туго натянутый ремень, шоссе

Редкие фонари мутными пятнами расплывались в туманном воздухе.

— Какая темень кругом! — вздохнула Антошка.

— Это последние фонари, которые мы видим с тобой на улице, — отозвалась мама. — В Англии уже четвертый год, как погасили уличное освещение, Москва третий год затемнена.

Как это трудно было представить!

Ярко освещенный зал аэровокзала казался пустым и гулким. Дежурный по аэропорту внимательно проверил билеты у Елизаветы Карповны и пригласил пройти в служебную комнату военного атташе Великобритании.

В комнате плавал сизый дым. Глубокая пепельница из черного стекла была переполнена окурками. Человек с усталым лицом и воспаленными от бессонной ночи глазами привычно отрекомендовался:

— Помощник военного атташе королевского правительства Великобритании.

Он просмотрел документы у Елизаветы Карповны и протянул ей листок с текстом на английском языке.

— Ознакомьтесь и подпишите, пожалуйста.

Елизавета Карповна пробежала глазами напечатанный текст.

— Что это? — спросила Антошка.

— Пустые формальности.

«Мы, нижеподписавшиеся, — Елизавета Карповна вписала фамилию и имена — свое и Антошкино, — предупреждены об опасности перелета из Швеции в Англию, поэтому просим наших родственников и друзей в случае аварии самолета не предъявлять королевскому правительству и другим властям и должностным лицам Великобритании никаких претензий и не требовать возмещения убытков».

Елизавета Карповна поставила свою подпись и протянула ручку дочери.

— Подпишись и ты.

— Дай я сначала прочитаю.

— Не стоит терять времени. Это обязательство соблюдать все правила во время полета и слушаться командира корабля.

Антошка подписалась. Офицер спрятал подписанный бланк в письменный стол и предложил пройти в соседнюю комнату, чтобы снарядиться для полета.

Гардеробщица долго выбирала из груды стеганых комбинезонов самый маленький, но и в нем Антошка утонула. Сверху натянули второй, брезентовый, вдобавок надели какую-то телогрейку. Женщина объяснила, что это спасательный жилет — он не даст утонуть.

— Но мы же полетим на самолете, а не поплывем? — удивилась Антошка.

— Это если упадете в море, — деловито объяснила шведка. — Обратите внимание на этот свисток. Свистеть надо вот так, очень громко. — Женщина надула щеки, свистнула и рассмеялась.

— А зачем свистеть?

— Чтобы распугать акул, — ответила гардеробщица. — А вот эта красная лампочка зажигается нажатием на кнопку: красный свет поможет скорее разыскать вас в море.

Антошка не знала — принимать все это за шутку или всерьез.

— Наконец-то моя дочка стала толстой, — грустно пошутила мама, оглядывая Антошку.

— Это еще не все, — сказал подошедший штурман. — Сейчас мы прикрепим парашют. В случае аварии вы дернете за кольцо, дергайте энергичнее, чтобы парашют раскрылся.

Антошка уже еле дышала под тяжестью амуниции. Мама тоже стала неузнаваема и походила на горбуна с красивым милым лицом.

— Шубы накиньте сверху, — посоветовал штурман. — Наверху будет холодно.

Елизавета Карповна и Антошка с помощью штурмана взобрались в четырехмоторный самолет и еле втиснулись в кресла. Штурман пристегнул обеих ремнями к креслам и выдал кислородные маски.

— Если почувствуете, что трудно дышать, натяните на лицо маски так, чтобы нижний край облегал подбородок и трубка находилась точно перед ртом. Вот еще бумажный пакет — на случай, если в воздухе будет сильная болтанка.

Все пассажиры заняли свои места и были похожи на перины, втиснутые в сиденья. В самолете были только две женщины — Елизавета Карповна и Антошка.

Помощник военного атташе заглянул в самолет, пожелал всем счастливого пути. Взревели моторы. Штурман захлопнул дверцу, проверил, хорошо ли задраены шторы на окнах, погасил свет; только над дверью кабины пилота мерцала голубая лампочка.

Самолет задрожал, а затем словно застыл, только оглушительно ревели моторы.

Антошка почувствовала себя в крепко запертом темном сундуке.

— Мы уже летим? — спросила она, но не услышала даже собственного голоса.

Поискала руку мамы. Мамины пальцы ласково отозвались: «Летим, летим».

Голубая лампочка над плинтусом двери и полный мрак в самолете создавали впечатление спального вагона. Становилось все холоднее. Сначала стали застывать ноги, затем руки, а потом Антошке показалось, что с нее стянули теплый комбинезон и она мерзнет в своем тоненьком свитере. Мама потерла ей руки, натянула поглубже варежки.

Интересно, где они летят? Над Данией? Над Норвегией? Наверно, над Северным морем, поэтому так холодно.

Вдруг моторы зарокотали глуше, словно куда-то отдалились. Звякнул колокол. За ним другой, третий. Вот уже звонят много колоколов, звонят чистым серебряным звоном, совсем близко, и урчание моторов все отдаляется. Антошке чудится, что они летят над зеленой рощей, освещенной солнцем, из рощи высовывается высокая колокольня, и колокола звонят совсем близко, под самым брюхом самолета. Звон становится оглушительнее. Мамины руки шарят по лицу Антошки, натягивают на лицо холодную маску. Антошка вдохнула прохладную струю воздуха. Колокола зазвучали глуше, усилился рокот моторов. Вот и совсем затихли колокола, оглушительно работают моторы. В такт дыханию хлопает клапан кислородной маски, на подбородке нарастает ледяная корочка. Антошка обламывает корочку, стягивает с лица маску, и снова пропадают моторы и доносится ясный голос горна: «Вставай, вставай, дружок!» Может быть, под самолетом проходит отряд пионеров и это горнит Витька? А может, это только чудится? Нет, так ясно звучит горн, быстро-быстро колотится сердце, трудно дышать. Антошка снова натягивает маску, и звук горна пропадает. «Наверно, наш самолет забрался высоко и это от разреженного воздуха так сильно колотится сердце, звенит в ушах».

Сколько времени они летят? Час? Два? Может быть, больше? И сколько они будут лететь? Мама сказала, часов шесть-семь. Интересно, что там, за бортом самолета? Наверно, солнце, сияющие снега. Никак не верится, что самолет летит в кромешной темноте.

Антошка приподнимает край шторки, в туманной дымке, словно покрытая инеем, висит буквой «С» луна. Раз буквой «С», значит, луна на ущербе, старая луна. Антошка опускает штору.

Самолет опять начинает трясти. Сиденье куда-то провалилось, и Антошка повисла в воздухе, схватилась за руку мамы. Открылась дверца кабины, мелькнули тускло освещенные приборы. Луч карманного фонарика скользнул по лицам пассажиров. Антошка приваливается то к одному боку кресла, то к другому, то снова повисает в воздухе, а самолет куда-то летит вниз.

Штурман все чаще выходит из кабины, пробегая лучом фонарика по рядам кресел.

Вот он стягивает с лица Антошкиного соседа маску, лицо от синего света кажется покрытым черными пятнами.

Штурман закрывает лицо соседа большой маской и снова исчезает в кабине.

Антошка задремала. Проснулась от прикосновения маминых рук. Мама стягивала с ее головы кислородную маску.

Антошке кажется, что они летят целую вечность, за это время можно было пересечь все моря, континенты и океаны, а они все летят и летят.

«Как ты себя чувствуешь?» — спрашивает мама пожатием руки.