Где ты, маленький «Птиль» - Вольф Сергей Евгеньевич - Страница 18

Когда я выполз из воды и упал на песок, все молчали. Потом Пилли подошла ко мне и погладила меня по плечу. Вскоре я встал, снял костюм и, взяв на руки Сириуса, сел на песок, прислонившись спиной к машине. Потом как-то механически я освободил Сириуса от поводка и намордника и пустил на песок. После встал. Орик подошел ко мне, обнял и, сильно прижав к своей мощной, выпуклой груди, держал меня так с полминуты. Потом отошел и сел у воды. Вдруг я заметил, что Оли встала с песка и идет ко мне. Ее лицо было каким-то нейтральным, прозрачным и бледным одновременно. Подойдя ко мне, она остановилась и глубоко поклонилась мне. Я — поклонился ей. Сразу же она отошла.

— Мальчик, — позже сказал Орик. — Ты спас мою дочь. Скоро мы простимся и, наверное, навсегда, но я никогда этого не забуду. Я видел ваш космолет, он невелик, но моя машина вполне в него поместится, когда вы будете улетать от нас. Это не подарок. Тому, что ты сделал, нет равного подарка. Это на память. О Политории, какой бы она ни была, об Оли, Пилли, обо мне…

Он подошел к папе, протянул ему руку, помогая встать с песка, и после, как и меня, крепко обнял его.

2

Тропа была достаточно нахоженной, хотя и узенькой. Она вилась между скал, то чуть убегая вниз по склону, то некруто подымаясь вверх. Среди красно-рыжих слоистых скал, на их склонах и возле тропы росли небольшие кустистые и жесткие деревца, очень бледно-зеленого, белесого цвета. Мы уже видели следующую гряду высоких скал, лес, вероятно, был за нею или еще дальше. Мы шли гуськом, сзади всех — Орик, потом я, Оли, папа и Пилли. Но Пилли шла не первой.

…Минут двадцать назад все вдруг спохватились — где Сириус. Я жутко перепугался. На пляже, рядом, его не было, на видимом расстоянии вдоль скал в обе стороны — тоже, если он ушел по расселине в скалы, то по какой, и уж вовсе неясно было, как его искать и что с ним случилось в скалах или в лесу. Если наш кольво Сириус встретил настоящего кольво, даже маленького, и смело ввязался в бой, то, скорее всего, его уже нет в живых. Мы все вместе как-то нелепо рыскали по песку возле наших машин и чуть дальше, обшарили сами машины, заглянули под них, я все время кричал: «Сириус! Сириус!», но все было напрасно.

Неожиданно откуда-то сверху раздался длинный гортанный крик. Все мы подняли головы: наверху, на самом краю скалы, довольно высоко над нами стоял человек, политор. Он стоял совершенно спокойно, не боясь высоты. У него было темное лицо, белая повязка на голове, длинная одежда до пят а на руках… а на руках наш Сириус! Человек этот поднял руку вверх, и то же самое сделал Орик. Потом Орик что-то прокричал, перевода я не услышал и понял, что это не политорский язык. Человек что-то крикнул Орику в ответ и кивнул головой. Орик быстро достал из машины штуку, явно напоминающую подзорную трубу, и долго разглядывал море.

— Не вижу никакой подводной лодки, Пилли, — сказал он. Пилли взяла трубу и тоже внимательно оглядела море.

— Да, — сказала она. — Пусто. Их перископ, даже чуть высунувшийся, я бы разглядела. Море такое гладкое.

— Тогда мы можем взлететь, — сказал Орик, и мы торопливо сложили все вещи в машины и взлетели. В скалах, чуть ниже края, где стоял политор с моим Сириусом на руках, Орик отыскал площадку, мы сели и вылезли из машин. Человек с Сириусом подошел к нам, прямой и гордый, но не надменный по виду, и остановился от нас метрах в пяти. Орик подошел к нему, и они положили руки друг другу на плечи. Человек этот что-то сказал Орику. Орик повернулся к нам лицом и перевел:

— Вождь всех племен моро — Малигат приветствует вас.

Я подошел к Малигату, низко поклонился ему, не рискуя класть руку ему на плечо, а он своей рукой легко коснулся моей головы. После я протянул руки к Сириусу, позвал его, он потянулся ко мне, и Малигат передал его мне.

— Уль Орик, — сказал я. — Передайте, пожалуйста, улю Малигату, что Ир-фа, директор планетария, кланяется ему и шлет привет.

Орик перевел то, что я его просил. Не думаю (да так и оказалось), что моро были столь надменны, что требовали общения только на своем языке, но время показало, что политоры могут хоть как-то преодолеть устройство своего речевого аппарата и говорить на языке моро, последние же не могли усвоить систему политорского языка никак. Когда говорил Малигат, я уловил в его речи как бы человеческие черты и свойства, хотя я совершенно не представляю, на какой земной язык язык моро хоть как-то был похож. После имени Ир-фа Малигат легко кивнул мне. Малигат вел себя так, будто не улавливал разницы между политорами, мною и папой. Конечно, он видел эту разницу, но, казалось, гордость и сдержанность были сутью его характера. Орик протянул руку в сторону папы, папа подошел к нам, и Орик сказал Малигату, а Пилли перевела нам:

— Уль Владимир и его сын уль Митя — с другой планеты, она находится, быть может, в миллионах километров от нас. Они прилетели к нам как гости. Во время охоты в море Митя спас мою дочь Оли от криспы длиной двенадцать метров. Митя разрезал ее пополам лучевым пистолетом.

Почти весь этот перевод я слушал, ощущая на своих плечах спокойные и тяжелые руки Малигата. После он распахнул плащ, снял с пояса нож в ножнах и протянул мне. Я поклонился ему, он — мне, и тут же он отошел к Оли и Пилли. Он взял лицо Оли в свои ладони и долго глядел ей в глаза, потом погладил по голове. Пилли поклонилась Малигату, положила обе ладошки ему на плечи и засмеялась. Она была с Малигатом хорошо знакома, да и Оли, я думаю, тоже. Малигат что-то произнес, и Орик сказал нам с папой, что Малигат приглашает нас всех в гости к своему племени — пешком это километров пять.

— А разве долететь мы не можем? — спросил я Орика.

— Вполне, там есть место и для посадки, но могут появиться патрульные корабли из Тарнфила. Им-то известно, что повстанцы находятся возможно именно в этих скалах, и мне бы не хотелось, чтобы они связывали мой прилет (машины будут хорошо видны) с присутствием здесь повстанцев.

Тут же он «перегнал» обе машины под скальный козырек, закрыл крышами из «плекса», потом нажал другие кнопки, и прозрачные крыши машин, будто заполняясь какой-то жидкостью, стали зеленоватыми, непрозрачными.

— Стенки двойные? — удивленно спросил я. Орик кивнул.

Идя по тропинке, я понял, что Орик учел все: в скалах была масса углублений и щелей, вряд ли патрульщики из Тарнфила могли появиться внезапно и лететь быстро (если бы хотели что-то увидеть), и мы могли быстро спрятаться. Вскоре мы перешли речку. За речкой был пологий подъем и снова высоченные скалы, но никакой тропы вверх я не увидел, а наша тропа — кончилась. Малигат повел нас вдоль скал направо, и метров через двести пути по красноватой траве я увидел красные же с желтыми цветами густые кусты возле скал, мы за Малигатом продрались сквозь них, он отодвинул неровную, прислоненную к скале плиту, там был узкий лаз в пещеру; Орик пролез туда первым, потом все остальные; Малигат изнутри снова закрыл лаз куском плиты, но сразу же стало светло: Орик зажег фонарь. Лаз вскоре расширился, но это была не пещера, а длинный, почти прямой тоннель. Орик с фонарем шел впереди и довольно медленно. Не знаю, сколько мы шли, но наконец вдалеке я увидел неясный красноватый свет; позже оказалось, что это конец тоннеля, только прикрытый не плитой, а лишь густыми красными кустами. Но раньше, чем мы дошли до них, Орик резко остановился и, вытянув левую руку вперед, дважды выстрелил: звук был явный — глухой и усиленный акустикой тоннеля. Я подошел к Орику, папа — тоже, перед нами на боку лежала розоватая, пятнистая (пятна черные), мерзкая и огромная (величиной с крупного спаниеля), многоногая жаба. Рот ее был раскрыт, и из него торчали тонкие длинные клыки и длинный язык. Малигат отшвырнул жабу ногой, и мы тронулись дальше (а я с усмешкой вспомнил о многоногих инопланетных курах, о которых я мечтал на Земле).