Французский квартал - Камерон Стелла - Страница 24

Селина прикусила губу, чтобы скрыть улыбку, но в следующее мгновение ей стало не до того: Джек больно стиснул ее руку и увел на нижнюю палубу. Там они прошли на корму и остановились перед маленькой дверкой с занавешенным иллюминатором. Едва они вошли в комнату, как Джек закрыл дверь и все внешние звуки разом смолкли. Но Шарбоннэ провел ее дальше, в просторное помещение, которое, очевидно, служило хозяину казино не только кабинетом, но и местом отдыха. Джек запер еще одну дверь.

Отпустив наконец руку Селины, он натянул на себя темный пиджак и, уперев руки в бока, молча и напряженно заглянул ей в глаза.

— Я звонила тебе домой, — вдруг оробев, начала Селина. — Ты сам мне оставил свою визитку…

Джек молчал.

— Тилли сказала, что тебя нет дома. И мне пришло в голову, что ты можешь оказаться здесь… В общем, я хотела сказать, что ты очень достойно себя повел, когда мне стало плохо. Спасибо тебе за это. Я знаю, ты недолюбливаешь меня, но ты хороший человек… великодушный. А когда меня затошнило, ты и вовсе проявил себя с самой лучшей стороны. Правда. Не каждый на твоем месте стал бы мне помогать…

— Не говори ерунды, и не стоит благодарности. Я сделал бы это для любого.

— Спасибо… Из тебя вышла бы первоклассная нянька. Джек учтиво поклонился, не сводя с нее напряженного взгляда.

— Насколько я понимаю, ты находился в другой комнате вместе с Сайрусом и Дуэйном, когда от меня вышел врач.

— Точно.

— Сайрус сказал мне, что ты в курсе…

— Да, в курсе.

— Но знаешь… еще я не готова обсуждать эту тему. Я пришла, чтобы просить…

Он мягко, но решительно усадил ее на диванчик, которым она про себя восторгалась пару минут назад.

— Я знаю, что ты не любишь терять контроль над собой, — сказал он. — Вот и тогда ты не хотела, но тебе стало плохо и… Боюсь, сейчас похожая ситуация. И советую тебе смириться, а не устраивать истерику. Это ребенок Эррола?

«Боже, когда закончится этот кошмар?..»

— Что ты сказал?

— Ты меня слышала. Ты носишь ребенка от Эррола? Как странно… Казалось бы, его предположение вполне логично, и тем не менее оно смутило Селину.

— А если даже и так? Тебе-то какое дело, прости за грубость?

— Эррол был моим лучшим другом. Теперь его нет. И я не хочу, чтобы его имя лишний раз полоскали в газетах. Я не хочу, чтобы его обвиняли в том, что он сделал беременной женщину, на которой не собирался жениться.

— А с чего ты вдруг взял, что не собирался?

— Перестань! — рявкнул он. — Эррол никогда не женился бы вторично! Он торжественно поклялся в этом во время своего первого венчания!

Селине нечего было ответить.

— У газетчиков и без того уже немало материалов, которые при желании можно обратить против него. Они вспомнят о том, что он был сексуально озабочен, потом перекинут мостик к нашему фонду, по линии которого он тесно общался с больными детьми… и назовут его извращенцем и педофилом! Думаю, ты понимаешь, чем вес это обернется для фонда. Он развалится в одночасье, как карточный домик. Ты же не хочешь этого?

— Не хочу… — Она поднялась. — Я хочу, чтобы фонд продолжал работу. И хочу этого не меньше, а то и больше твоего!

— Правда? Похвально. Но давай-ка вернемся на минутку в день сегодняшний. Ты слышала, что болтала Шерман? Не знаю, откуда она берет свою информацию, но постараюсь выяснить. Может, в департаменте полиции помогут.

— Они не знают, что мы забрали из комнаты Эррола те вещи, — еле слышно проговорила Селина. — Мне страшно. Джек, мне очень страшно. И эта Шерман… Кажется, всех волнует только сексуальная подоплека дела. Но почему-то никто не хочет акцентировать внимание на том, что человека убили! А ведь именно это должно всех занимать, по идее…

— Во всяком случае, меня это заботит всерьез. Знаешь, не исключено, что полиции станет известно, что мы избавились от тех вещичек. На трупе и в самом деле могли обнаружить отметины, происхождение которых будет тщательно выясняться.

— Но я все сожгла.

Джек улыбнулся, но от этой улыбки Селине не стало легче.

— Да, в мусорной корзине. Дуэйн долго водил носом по твоей комнате, как гончая, потом сунул его в корзину и сообщил, что жженый шелк и нейлон пахнут отвратительно, но их запах не идет ни в какое сравнение с вонью горелой резины. Будем надеяться, что полиция не станет интересоваться у него этими подробностями, потому что Дуэйн вряд ли станет лжесвидетельствовать, а значит, от корзины полицейские быстренько обратят взоры на тебя, а потом и на меня.

— Я скажу, что ты не имел к этому никакого отношения.

— Ты настоящий друг, но будь покойна, если в полиции за тебя возьмутся, ты им тут же все выложишь.

Она растерянно оглянулась по сторонам.

— Селина, я не хочу, чтобы вокруг имени Эррола из-за тебя поднялся скандал. Материала для того, чтобы его скомпрометировать, и без твоей беременности хватает. Черт бы побрал эту Шерман…

— Я не хочу поднимать никакого скандала. Более того, я пришла сюда, чтобы просить тебя молчать о моей беременности. Пусть она как можно дольше остается в тайне.

— Насколько я понял, долго хранить этот секрет тебе не удастся. Я не поверил своим ушам, когда врач сказал, что речь идет о пяти месяцах. Но он сообщил, что ошибки быть не может. — Он помолчал, потом хмуро уставился на нее. — Кстати, ты не ответила на мой вопрос. Это ребенок Эррола? «Сказать ему, что это ребенок Эррола?..»

— Почему тебя это так волнует?

— Меня не это волнует, а то, что на память моего покойного друга может быть брошена тень.

— Каким образом я могу бросить тень на его память, интересно?

— Ты можешь сказать… что он соблазнил тебя. Селина только устало вздохнула, а Джек добавил:

— Если бы у вас были нормальные, здоровые отношения, то тогда одно из двух: либо ты радовалась бы этой беременности, либо планировала сделать аборт. Какой-то особой радости у тебя на лице я не вижу; значит, что — аборт?

Глаза Селины мгновенно наполнились слезами.

— Что ты от меня хочешь?

— Я хочу, чтобы ты не эксплуатировала имя Эррола.

— Я и не говорила никогда, что собираюсь эксплуатировать имя Эррола! — Ей стало дурно при одной мысли о том, что Джек мог так о ней подумать. — Слушай, Джек, может, мне вообще не называть отца?

— Но если тебе нечего страшиться, почему ты скрываешь свою беременность?

«А вот это тебя не касается!»

— Это мое дело, Джек.

— Нет, дорогая, теперь это наше общее дело.

— Скажем, так: я пока не готова во всеуслышание объявлять о ней.

— Ты хочешь подготовить почву, дождаться благоприятного момента, когда будет выгоднее всего со слезами на глазах открыть так называемую правду?

Селина вспомнила об Уилсоне. Он всерьез вознамерился вернуть ее. Она прочитала это в его глазах на приеме. Если он узнает о своем отцовстве, то любой ценой потребует избавиться от ребенка, на любой стадии беременности. И в качестве аргументов будет использовать все те же угрозы в отношении ее родителей.

— Я иду домой, — вдруг решительно сказала она. — Прошу тебя, Джек… Ты должен уважать мое право на личную жизнь. Она тебя не касается.

— Думаю, ты ответила на мой вопрос. Я очень надеялся, что ошибаюсь, но все говорит в пользу моих подозрений. Собственно, теперь это уже не подозрения, а твердая уверенность. У тебя есть свой план, но ты не хочешь ставить меня в известность. Что мне делать в этой ситуации, подскажи?

— Помоги мне.

— Интересно, каким образом? — тихо спросил он. Селина уже знала, что такой голос у него бывает лишь тогда, когда его обуревает ярость.

— От тебя я прошу только одного. Мне надо быть уверенной в том, что ты не избавишься от меня из-за моей беременности. Клянусь, она ни в коей мере не помешает мне выполнять свою работу.

— Я уже говорил, что не собираюсь увольнять тебя.

— Ты в любой момент можешь передумать, а мне нужны гарантии.

Джек пожал плечами:

— Тебе остается только надеяться, что я не передумаю. Такой вариант ответа пойдет?