Чингисхан. Книга 2. Чужие земли - Волков Сергей Юрьевич - Страница 38

— Неужели же другой работы, кроме как грузчиками, не нашлось?

— Теперь всякий труд почетен, — усмехается бригадир. — Лаборант у нас был, юноша один. Небесталанный, надо отметить. В девяносто первом открыл свое дело. А когда у нас стало совсем плохо, пригласил вот по старой памяти. Платят тут более-менее, особенно если работать каждые сутки. Жить-то на что-то надо!

Мой первый рабочий день заканчивается около четырех. Получаю деньги — целую тысячу рублей. Хотя это раньше тысяча была чем-то невероятным, запредельной суммой, за которую можно было купить холодильник, телевизор и еще что-нибудь. Теперь на тысячу рублей можно прожить день — два, особо не шикуя. Билет до Москвы в плацкарте стоит четыре тысячи.

— Завтра приходи, — говорит мне бригадир на прощание. — Еще одна фура придет.

Я прощаюсь с «коллегами», выхожу на улицу. Довольно морозно, с серого неба сыпет снежная крупка. Надо съездить к Дяде Гоше, предупредить, что… Что я переезжаю к Наде? Нет, переезжаю — это слишком. Просто поживу у нее несколько дней, пока не заработаю на билет до Москвы. Надя предлагала вчера деньги, но я, конечно, не взял. Дожидаюсь трамвая. «Пятерка» приходит минут через двадцать, я успеваю здорово замерзнуть.

С передней площадки, оттуда, где находятся «места для пассажиров с детьми и инвалидов», доносится надтреснутый старческий голосок с характерным акцентом. Очень знакомый голосок.

— Ви слышали? Онэ таки всерьез думают, что во всем виноваты эвреи! Конэчно, так ведь проще.

Продвигаюсь по вагону, держась за холодный поручень. Ну точно! На переднем сидении восседает, оживленно беседуя сразу с несколькими дамами сильно бальзаковского возраста мой «жучок» Соломон Рувимович. Жив, курилка! И как будто бы ничуть не изменился — тот же нос, очки с толстенными стеклами, каракулевая шапка-пирожок.

Стою, наблюдаю, слушаю. Трамвай останавливается на Горького. «Жучок» поднимается, хромает к дверям. Выхожу следом. На улице вижу, что Соломон Рувимович все же постарел. Годы согнули его, в правой руке появилась палочка. Левая же сжимает неизменный портфель.

Обгоняю старика, останавливаюсь.

— Здравствуйте, Соломон Рувимович.

Он скользит по мне взглядом, втыкает палочку в сугроб, вешает на ручку портфель, достает необъятных размеров носовой платок, снимает очки, и подышав на стекла, вдруг произносит:

— Ви будете смэяться, Артем, но у меня сейчас эсть ваш Гиляровский. Да, да, тот самый, прижизнэнный, в очень хорошем состоянии.

Я действительно смеюсь. Узнал меня «жучок». И про Гиляровского помнит.

Водрузив очки на свой напоминающий баклажан нос, Соломон Рувимович растягивает толстые губы в улыбке:

— Конэчно, сэйчас он вам ни к чэму.

Спрашиваю:

— А вы все там же, в «Доме Печати»?

— Ну что вы. Уже давно на заслужэнном отдыхе. Книги тэперь никому не нужны. Все зарабатывают дэньги.

Мы медленно идем по улице. Я предлагаю поднести портфель, Соломон Рувимович отказывается.

— Все свое ношу с собой. Сам.

И в обычной манере начинает говорить, словно бы продолжая прерванный диалог:

— …русский социализм, Артем, был попыткой избавиться от власти дэнег. Не получилось, да.

— Ну, сами-то вы и при социализме занимались бизнесом.

— Что ви, какой бизнэс! Я просто помогал страждущим. Конэчно, я имел свой гешэфт, но разве я работал для дэнег? А тепэрь… Люди убивают друг друга ради богатства. Это плохо. Вот вы, молодой человэк, вам всего девятнадцать. Скажите старику — сколько стоит человэческая жизнь?

Я молчу. Он вздыхает.

— То-то и оно — жизнь бесцэнна. Ее нэльзя измерить в долларах. Запомните, Артем — все еще вэрнется на круги своя. Русский социализм — это рэлигия. Да, да, именно рэлигия, со своими святыми и великомучениками. Христианство тоже прошло чэрез катакомбный период. Тэперь он наступил для социализма. А я, старый эврей, собираюсь в страну, откуда нет возврата.

И заметив мое замешательство, с улыбкой уточняет:

— Нэт, не на кладбище. Всего лишь в Израэль. Родственники настаивают. Но для меня это будет поэздка в один конец — возраст, знаете ли. Вот мой дом. На прощание хочу пожэлать вам, молодой чэловек — не становитесь рабом дэнег. Прощайте.

— До свидания, Соломон Рувимович.

Он трясет головой, хромает к старому, давно не ремонтированному трехэтажному дому. Я некоторое время смотрю ему след, размышляя над словами старика. Наверное, он прав.

И вдруг вспоминаю: Соломон Рувимович сказал, что мне девятнадцать! А ведь последний раз мы с ним виделись четырнадцать лет назад. Что это? Оговорка? Или старик не так прост как кажется?

Опять вопросы. И, боюсь, из категории безответных…

Иду по улице, сунув руки в карманы. Прохожих мало, только возле остановки у Парка культуры темнеет небольшая толпа. Подхожу ближе и вижу складной столик, разложенный прямо на снегу. На столике — пачки разноцветных бумажек, прозрачный барабан лототрона. Молодой, чуть старше меня, парень в пуховике, белозубо улыбаясь, хорошо поставленным голосом вещает:

— Беспроигрышная лотерея! Подходите, испытайте судьбу! Всего одна ставка в две с половиной тысячи — и вы можете выиграть пять тысяч, при этом своих денег не потеряете! Все легально и законно, имеется лицензия и сертификаты. Выигрыш идет в фонд помощи детям-сиротам. Двойная ставка выигрывает десять тысяч! Тройная — пятнадцать! Подходите, испытайте судьбу! Беспроигрышная лотерея! Ваши деньги останутся целы в любом случае!

У парня лицо сытой таксы, узкое и хитрое. Люди, что топчутся вокруг, явно заинтересованы. Тут есть и взрослые мужчины, и женщины, и студенты. Пенсионерка в коричневом пальто отходит в сторону, оглядевшись, достает потрепанный кошелек и украдкой пересчитывает наличность.

Напряжение нарастает. Парень за столиком расстегивает пуховик, вытаскивает закатанный в прозрачный пластик лист бумаги с печатями.

— Каждый желающий может удостовериться, что это не очередной лохотрон, а лицензированная в органах государственного управления беспроигрышная лотерея! Подходите, не стесняйтесь. Ваши деньги в любом случае останутся в целости и сохранности!

— Эх, была не была! — громко говорит заросший многодневной щетиной мужик в норковой шапке. — Ну-ка, сынок, как тут у вас играют?

— Все очень просто, — парень прямо лучится от счастья объяснять, как работает лотерея. — Вы делаете ставку и в зависимости от суммы получаете несколько карточек. Стоимость одной карточки — пятьсот рублей. Мы попросим кого-нибудь, ну, например, вот эту симпатичную девушку, покрутить барабан. Одна карточка — три шарика. Если на шариках выпадут те же номера, что и на ваших карточках, то вы выиграли и ваша сумма удваивается. Если нет — после первого розыгрыша ваши деньги возвращаются к вам. Ну, мужчина, вы готовы?

— Валяй!

— Сколько ставите?

— Пятьсот!

— Итак, выбирайте карточку.

— Вот эту, — мужик берет со столика картонный прямоугольник. Народ вокруг взволнованно переговаривается.

— Итак, выбор сделан, — таксомордый манит к столику девушку с крашеными в рыжий цвет волосами. — Сударыня, вы не откажитесь нам помочь?

Та неуверенно кивает.

— Крутите барабан. Достаточно. Доставайте шарик. Что там у нас?

— Номер двенадцать, — пищит крашенная.

— Есть! — радостно потрясает карточкой мужик.

— Следующий розыгрыш…

Барабан крутится, пластиковые шарики с костяным стуком перекатываются в нем.

— Номер четыре! — девушка показывает всем шарик с цифрой.

— Снова попал! — восторгается обладатель норковой шапки. Парень в пуховике искренне радуется такому раскладу:

— Ну, и последний…

— Девять! — вошедшая во вкус девушка взвизгивает.

— Опять попал! — мужик растерянно трясет карточкой. — я эта… Выиграл, что ли?

— Да, именно! — таксомордый вытаскивает из кармана бумажку в тысячу рублей. — Получите ваш выигрыш. Не хотите ли поставить еще?

— Ага! — мужик возвращает ему деньги. — Давай две.

Розыгрыш продолжается. Вскоре мужик в норковой шапке становится обладателем четырех тысяч рублей.