Артистка, блин! - Вильмонт Екатерина Николаевна - Страница 38

— Сташек, а ты не мог бы встретить меня один?

— Без проблем, встречу один.

— Спасибо тебе, сын!

— Это не мне спасибо, а Варежкиной маме. Я уверен, вы подружитесь.

— Сташек, тебе хорошо с ней?

— Очень, мама, очень!

— Ох, хоть бы ты был уже счастлив, мой маленький, — всхлипнула Марина Георгиевна.

Господи, как отец мог?

Стас ужаснулся, увидев мать в аэропорту. Она постарела в одночасье. На их так называемой свадьбе это была моложавая, подтянутая, интересная женщина, а теперь… Комок подступил к горлу.

— Сташек, ты чудесно выглядишь, отдохнул немножко? Только не спрашивай меня ни о чем! Я перевернула эту страницу, бог с ним, пусть живет как хочет…

— Правильно, мамочка! Сейчас поедем в гостиницу, а потом Анна Никитична ждет нас к обеду.

— Сташек!

— Мама, но это же только естественно, чтобы ты познакомилась со своей… Черт, никогда не помню, как это называется…

— Сватья, это называется сватья.

— Хорошо, сватья так сватья. Мамуля, чем больше ты будешь на людях, тем лучше. Не надо упиваться своим горем.

— Стас, что ты такое говоришь! А что это за машина?

— Варежкина.

— А почему она не приехала меня встретить?

— Но ты же сама просила, чтобы я приехал один!

— Да, но все же както…

— Мама, не начинай!

— Всевсе! Молчу!

— Кстати, номер удалось снять только на сутки.

— Как?

— Лето, мамочка, сезон. Но тебе уже приготовлена чудная уютная комната с видом на горы. Если б ты знала, чего мне стоило достать билет…

— Сташек, но я же…

— Мама, все нормально, и это просто здорово, что ты будешь жить в этом доме. Там хорошо…

— Ну что же делать… — тяжело вздохнула Марина Георгиевна.

— Жить, мамочка! Что же еще?

— Сташек, а может, в Москве вы с Варежкой переберетесь ко мне? Зачем вам снимать квартиру?

— Мы подумаем.

Не хочет, поняла Марина Георгиевна. Этот кот всегда гуляет сам по себе. И ему очень быстро надоест быть внимательным и нежным сыном.

— А вот и твоя гостиница! — объявил он. — Ой, смотри, Варежка!

В самом деле, у дверей гостиницы их ждала Варя.

— Как она похорошела, — с какойто даже обидой проговорила Марина Георгиевна. Зачем я согласилась приехать сюда, только испорчу им медовый месяц и сама буду страдать, глядя на их счастье…

— Марина Георгиевна, добро пожаловать!

— Здравствуй, деточка.

— Как долетели?

— Нормально.

— Вот и хорошо! Здесь такой воздух… — Варя не очень понимала, что надо говорить. — К сожалению, с гостиницей так получилось, но, я думаю, вы оставьте то, что вам может понадобиться в эти сутки, а остальное мы сразу заберем, и завтра Стас просто зайдет за вами…

— Да, это разумно. А может, ктото еще не приедет, бывает же так…

— Вам у нас понравится.

— Молодец, что пришла, — шепнул Стас.

— Очень тяжело?

— Очень.

— Что вы там шепчетесь? — насторожилась Марина Георгиевна. — Я ужасно выгляжу, да?

— Мама, не выдумывай!

— Я хочу принять душ с дороги, привести себя в порядок…

— Сколько времени тебе нужно?

— Час, не меньше.

— Хорошо, мы подождем тебя в саду, выпьем кофе, а ты, как будешь готова, спускайся.

— Марина Георгиевна, а может, вы тоже хотите кофе? Я вам закажу в номер?

— Спасибо, не стоит. Я мечтаю о душе, идите уже!

— Как мне ее жалко! — прошептала Варя.

— Да, папаша отколол номер. Сволочь!

— Стас, а может, там любовь?

— Да какая любовь!

— Но ведь бывает же и в таком возрасте.

— Бывает… Но я все равно не желаю с ним знаться. И всегда буду на маминой стороне. Впрочем, он пока тоже не спешит поставить меня в известность.

Как ни странно это было Стасу, но обе матери понравились друг другу.

— Самобытная женщина, — сказала о сватье Марина Георгиевна, когда поздно вечером Стас провожал ее в гостиницу. — И мальчонка хорошенький такой, только тебя еще дичится.

— Не беда, обвыкнется. А ты, мама, героиня, держишься молодцом.

— Кто это придумал — привезти меня сюда?

— Анна Никитична.

— Так я и подумала.

— Ну что, мамочка, утром я за тобой зайду.

— Знаешь, Сташек, меня это уже не пугает.

— Так, может, поживешь здесь какоето время?

— Пожалуй, мне и вправду тут легче.

Когда Стас с матерью ушли, Анна Никитична сказала дочери:

— Варюш, постарайтесь со Стасом поменьше миловаться при Марине. Она же страдает.

— Мама! — испугалась Варя. — О чем ты?

— Да от вас ведь током бьет, искры летят, все норовите мимоходом коснуться друг друга, чмокнуть невзначай, мнето на вас смотреть в радость, а ей, небось, больно. Ей же сейчас кажется, что ее жизнь кончилась. Она хорошая баба…

— Мам, а как тебе в голову пришло ее сюда пригласить?

— Материнский инстинкт.

— То есть?

— Ну, она же твоя свекровь, надо мне с ней подружиться, да и жалко мне ее. Ну что ты сияешь, дурочка? Любишь его?

— Ой, мамочка!

— Да, в нем есть… Только с ним надо осторожненько, бережно, ранимый очень. И в постели тебе с ним хорошо? Хотя можешь не отвечать, и так все по мордашке видно. Дай вам Бог, мне он очень нравится. И вот что, через годик роди ему ребенка, это нужно, он будет хорошим отцом…

— Мы пока не думали об этом.

— Ты не думала, а он думает.

— Он тебе чтото сказал?

— Нет, но я вижу…

По прошествии двух дней Марина Георгиевна заявила сыну, что останется здесь еще недельки на две.

— Анюта верно говорит, что я должна заняться собой. И Варежка устроила мне курс процедур в спасалоне с массой всяких скидок, спасибо ей…

— Ты умница, мама. Живи здесь пока живется. О деньгах не беспокойся, я позабочусь.

— Ты не думай и скажи Варе, я буду помогать Анюте и с уборкой, и в саду…

В последний вечер перед отъездом Вари и Стаса все собрались за столом, Анна Никитична испекла фантастический пирог с вишнями. Было очень уютно. Никита вдруг спросил:

— Мама, а ты возьмешь меня на съемки?

— Конечно, только не сейчас, я ведь пока не снимаюсь. Но потом непременно возьму.

— А вы? — вдруг обратился он к Стасу, впервые после того утреннего разговора.

— И я возьму, почему бы нет, — пожал плечами Стас. — Вот приедешь к нам…

— А когда?

— На Рождество. Раньше вряд ли получится, а в конце декабря у меня будут очень клевые съемки, тебе понравится, я там должен буду прыгать с крыши поезда на лошадь.

— Сами будете прыгать?

— Я всегда делаю трюки сам.

Варя похолодела.

— А зачем? Есть же каскадеры? — спросил Никита.

— Да, помоему, это нечестно — выглядеть героем, когда за тебя геройствует ктото другой.

Никита был удовлетворен ответом, а обе сватьи переглянулись и покачали головами с неприкрытым осуждением.

— Мама, а ты?

— Что я?

— Ты тоже все сама делаешь?

— К женщинам это не относится, — поспешил заявить Стас.

— Да Пирогов и не допустит, чтобы его звезда так рисковала, — заметила Марина Георгиевна.

— Кто такой Пирогов? — вдруг страшно побледнела Анна Никитична.

— Денежный мешок, который спонсирует следующий фильм Шилевича.

Варя в ужасе толкнула Стаса ногой под столом.

— Помяни черта к ночи, — проворчал Стас. — Но Варежка не будет у него сниматься, я не хочу!

— А как его зовут, этого Пирогова? — осведомилась Анна Никитична.

— А черт его знает, кажется, Михаил Николаевич, — сказал Стас.

— Ничего подобного, его зовут Иван Константинович. Я с ним знакома очень давно, — заявила Марина Георгиевна.

— Мама, тебе плохо? — воскликнула Варя.

— Да ерунда, вишенка очень кислая попалась.

— Он, кстати, очаровательный человек и очень интересный мужчина, с превосходным вкусом, видели бы вы его коллекцию картин! Правда, жена у него…

— Мама, какое нам дело до его жены? — попытался спасти положение Стас.

Анна Никитична с подозрением взглянула на дочь, потом на зятя.

— Нет, просто странно, когда такой человек женится на хорошенькой дурочке. Правда, дочка у них — куколка, такая красоточка.