Плавающий город (ill. Ferat) - Верн Жюль Габриэль - Страница 22

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

На следующий день, 13 апреля, в семь часов утра мы отправились на канадский берег. Пройдя мили две по правой стороне Ниагары, течение которой в этом месте было совершенно спокойно, мы дошли до подвесного моста. Мост этот состоит из двух этажей. По верхнему ходят поезда, а нижний, отстоящий от первого на двадцать три фута, предназначен для экипажей и пешеходов. Инженер Джон Реблинг обладал, вероятно, необыкновенной предприимчивостью и смелостью; иначе он не выстроил бы железнодорожного моста, висящего над водопадом на расстоянии пятидесяти футов. Мост этот держится на железных цепях, имеющих в диаметре десять дюймов. Цепи прикреплены к железным столбам и могут выдержать двенадцать тысяч четыреста тонн, мост же весит всего только восемьсот тонн. Выстроен он в 1855 году и обошелся в пятьсот тысяч долларов. В то самое время, когда мы были на середине моста, над нашими головами прошел поезд, и мы почувствовали, как мост опустился над нами на целый метр.

Немного пониже этого моста Блонден перебрался через Ниагару по канату, протянутому с одного берега на другой. Это было очень опасное воздушное путешествие, и нужно было иметь много смелости, силы и ловкости, чтобы совершить его с приятелем на спине.

На мой вопрос, что побудило друга Блондена пропутешествовать с ним в такой удивительной позе, доктор ответил:

— Он, вероятно, любил покушать, а Блонден великолепно готовил яичницу.

Поднявшись на левый берег, мы стали любоваться водопадом с другой стороны. Полчаса спустя доктор привел меня в английскую гостиницу, где нам подали очень хороший завтрак.

— Теперь пойдем под водопад, — сказал доктор, когда мы встали из-за стола.

Я не возражал. Негр проводил нас в гардеробную. Переодевшись в непромокаемые костюмы, мы пошли за проводником по узкой и скользкой тропинке, ведущей к нижнему течению Ниагары. Среди целого облака брызг мы прошли позади большого водопада; он падал перед нами, как театральный занавес перед публикой. Оглушенные, ослепленные и промокшие насквозь, мы не могли ни видеть, ни слышать друг друга. Пещера, в которой мы стояли, была герметически закрыта водопадом.

Только в десять часов мы вернулись в гостиницу и переоделись в сухое платье. Выйдя на берег, я увидел Корсикана и чрезвычайно ему обрадовался. На мой оклик он тотчас же подошел ко мне.

— Вы здесь? — воскликнул он. — Как я рад вас видеть?

— А где Фабиан и Елена? — спросил я, сжимая руку капитана. — Как они поживают?

— Они тоже здесь и чувствуют себя прекрасно. Елена понемногу поправляется. Надежда на ее выздоровление совсем переродила Фабиана.

— Как вы очутились здесь на Ниагаре? — спросил я.

— Ведь это дачное место англичан и американцев. Они приезжают сюда отдохнуть, подышать свежим воздухом. Когда мы привезли сюда Елену, водопад произвел на нее такое сильное впечатление, что мы решили поселиться здесь и наняли виллу; вон она виднеется там, за деревьями. Миссис Р., сестра Фабиана, всецело посвятила себя уходу за нашей больной.

— Узнала Елена Фабиана? — спросил я.

— Нет еще, — отвечал капитан. — Но доктор находит значительное улучшение ее здоровья. Она стала гораздо спокойнее, бессонница пропала, и временами в ее взгляде вспыхивает проблеск сознания.

— Ах, скорей бы она поправилась! — воскликнул я. — Но где же Фабиан и его невеста?

— А вот они, — сказал Корсикан, указывая рукой по направлению к берегу Ниагары.

Я взглянул туда и увидел Фабиана. Он стоял на скале спиной к нам; в нескольких шагах от него молча и неподвижно сидела Елена. Казалось, она была всецело поглощена созерцанием великолепной картины, открывавшейся с высокого утеса. В этом месте вид водопада поразителен; «most sublime»1, как говорят проводники.

Я не хотел окликать Фабиана, и мы все трое стали подниматься на утес. Елена все еще сидела, как статуя, Фабиан не сводил с нее глаз. Вдруг он кинулся к ней. Она быстро встала и пошла к обрыву с простертыми вперед руками. На краю пропасти она вдруг остановилась и провела рукой по лбу, как бы желая прогнать какой-то навязчивый образ. Фабиан побледнел как смерть, но не растерялся. Одним прыжком он очутился между Еленой и бездной. Она встряхнула своими чудными белокурыми волосами; прелестный стан ее вздрогнул. Она точно приходила в себя и старалась понять, что делалось вокруг нее.

В первую минуту мы замерли на месте, но близость бездны и мысль о возможности несчастья заставили нас броситься на помощь Фабиану.

— Не ходите, — сказал доктор, удерживая нас. — Вы только помешаете ему.

Молодая женщина рыдала, произнося какие-то бессвязные слова. Казалось, она хотела говорить и не могла. Вдруг она воскликнула:

— Боже мой! Милосердный Боже! Где я? Где же я?

Сознавая, что кто-то есть около нее, она обернулась, и мы увидели ее совершенно преобразившейся. Новое, осмысленное выражение светилось в ее глазах. Молча, неподвижно, дрожа от волнения, стоял перед ней Фабиан с распростертыми объятиями.

— Фабиан, Фабиан! — воскликнула Елена и как подкошенная упала к нему на руки.

Раздирающий душу крик вырвался из груди Фабиана. Он думал, что Елена умерла.

— Успокойтесь, — сказал ему доктор, — теперь она спасена.

Елену перенесли на дачу и уложили в постель. После обморока она заснула крепким, спокойным сном. Ободренный доктором, Фабиан торжествовал. Елена узнала его.

— Наконец мы спасли ее, — сказал он мне. — Я давно наблюдал за ее возрождением. Не сегодня завтра моя Елена будет здорова. Всемогущий Боже, благодарю Тебя! Мы пробудем здесь столько, сколько ей будет нужно, не правда ли, Арчибальд?

Он крепко прижал к груди своего друга, потом подошел ко мне и к доктору, который уверял, что Елена проснется совсем здоровой.

Однако нам пора было отправляться в Niagara-Falls. Мы расцеловались с Фабианом. Прощаясь, Корсикан пообещал уведомить меня телеграммой о состоянии здоровья Елены. Было уже двенадцать часов, когда мы вышли из «Clifton-House».

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ

Через несколько минут мы спустились к реке, загроможденной льдинами. У берега стоял лодка, в которой уже сидел господин, впоследствии оказавшийся инженером из Кентукки. Не теряя времени, мы отчалили от берега; то отталкивая льдины, то рассекая их, мы наконец добрались до середины реки, где течение было свободнее. Тут я в последний раз полюбовался водопадом. Сосед мой внимательно его рассматривал.

— Не правда ли, великолепная картина? — спросил я его.

— Да, — ответил он. — Жаль только, что такая сила пропадает даром. Какая громадная мельница могла бы работать с помощью этого водопада!

Я готов был бросить в воду материалиста-инженера.

На противоположном берегу почти вертикально была проложена маленькая железная дорога, по которой мы и поднялись на возвышенность. В половине второго мы сели в экспресс, а в четверть пятого были уже в Буффало. Осмотрев этот молодой город и попробовав воды из озера Эри, мы вернулись в Нью-Йорк.

На другой день, 15 апреля, мы с доктором еще походили по городу, заглянули на реку Эст и погуляли по Бруклину. Вечером, к моему величайшему сожалению, мне пришлось проститься с моим спутником, так как завтра «Грейт-Истерн» уходил из Нью-Йорка. В одиннадцать часов я был уже на пристани, где пассажиров ожидал небольшой пароход. Выйдя на палубу, я почувствовал, что кто-то схватил меня за руку, и, обернувшись, увидел доктора Питфержа.

— Как! — воскликнул я. — Вы возвращаетесь в Европу?

— Да, я решил ехать.

— На «Грейт-Истерне»?

— Конечно, — сказал он, улыбаясь. — Подумайте только, ведь это может быть его последнее путешествие.