Прямо до самого утра или Секрет неприметного тупичка - Верещагин Олег Николаевич - Страница 12

Первые полкилометра и правда было темно, но тихо — никаких угрожающих звуков, даже вода не капала. А потом неожиданно появились частые световые окна — свет падал откуда-то с боков, слишком высоко, чтобы можно было заглянуть. Ничего необычного или мрачного в туннеле не было, имелись даже частые ниши в стенах, в которых виднелись вделанные скамеечки. Олег заопасался поезда, но ничем таким тут не пахло, хотя туннель и не выглядел заброшенным.

Так он и шагал. Дважды выходил на подземные станции. Первый раз это просто был двусторонний перрон, выложенный кафелем, с левой стороны — лестница уводила наверх, над ней была надпись:

С 04.00 ДО 01.00

Ради любопытства Олег вылез на перрон и поднялся по лестнице, но она оканчивалась глухой металлической дверью. Олег приложился ухом — тихо, как в сейфе — и вернулся обратно на рельсы.

А вот второй раз он оказался в огромном зале, стены которого покрывали разноцветные геометрические узоры из камня. Мягко горели большущие люстры на полсотни лампочек каждая. Ряды скамеек чередовались с вделанными в стену киосками, над которыми тянулись надписи на непонятном языке, хотя и латинскими буквами — и вполне понятные рисунки: сигарета, газета, бутерброд… Пустые широкие ленты эскалаторов — по три штуки с каждой стороны — тоже вели наверх, но упирались в совершенно такие же двери. Олег вернулся вниз, поел и попил, сидя на скамейке, потом вздремнул и проснулся от звука проходящего поезда. Правда, открыв глаза, ничего не увидел, но осталось какое-то ощущение — как будто он спал не в пустынном зале, а в оживлённом месте — ходили и разговаривали люди, останавливались поезда…

Дальше свет из невидимых окон стал меркнуть, но, пока Олег подумывал, не включить ли снова фонарик, туннель кончился. Впереди засветилась точно такая же, как у входа, арка. А за нею над знакомой степью начинался закат — алый и густой.

А около выхода сидел в траве возле потрескивающего костерка из сухого ковыля человек.

Наверное, он уже давно услышал усиленные тоннелем шаги Олега, потому что сидел вполоборота, опершись на левую руку, а в правой — держа немецкий пистолет-пулемёт времён войны, который неправильно называют «шмайссер». Что интересно — это тоже был мальчишка, примерно одних с Олегом лет, правда, кажется, пониже ростом, одетый в лёгкую клетчатую рубаху, штаны неопределённого цвета и босой. Сапоги с разостланными на них портянками стояли рядом, тут же лежал ремень с подсумками и ножом, фляжка, кожаная потёртая куртка… Чуть выпяченные губы, брови — резкими дугами, рыжеватый чуб, а глаза из-под него — не то чтобы нехорошие, но неприятные. Правда, увидев Олега, он опустил оружие и хрипловато, словно со сна, сказал:

— А… — как будто давно ожидал увидеть именно Олега, даже заждался. Глазами обежал мальчишку, мотнул головой: — Подсядешь, или торопишься?

— Подсяду, — Олег опустился на корточки, сбросил рюкзак, стащил ремень. — Фу.

— Есть будешь? — мальчишка кивнул на лежащие на большом платке хлеб, перья лука, небрежно открытую банку с какими-то консервами.

— Общак? — Олег достал из рюкзака тушёнку, галеты, вопросительно посмотрел на мальчишку (и только теперь увидел, что на его рубашке почти незаметно прикреплена медаль «За Отвагу» на потёртой серо-синей ленточке). Тот засмеялся, понял:

— Общак… Покажь ножик.

— Держи, — Олег передал ему «оборотень». Тот повертел лезвие туда-сюда, вздохнул, отдавая обратно:

— Законная штука.

— Тебя как зовут? — поинтересовался Олег.

— Марат, — представился тот, умело открывая олегову тушёнку за кольцо в крышке. — Второй фронт[7]…

— Марат Ка? — пошутил Олег, но Марат удивился:

— Знакомы, что ли? Ага, Казей.

— Олег, Серёгин, — протянул руку Олег, пытаясь сообразить, откуда ему знакома фамилия Казей[8]. — Нет, не знакомы. Это я так…

— Хороша тушёночка, — Марат подхватил кусок из банки лезвием финки. — Это какой год? — он посмотрел банку. — Ого, 2007-й… Оттуда, что ли?

— Оттуда, — Олег взял пёрышко лука, хлеб, подцепил консервированную сардину. — А ты?

— А, — Марат махнул финкой в сторону солнца. — Вообще из сорок четвёртого. А сейчас — неважно.

— Подожди… — Олег прожевал кусок. — Ты партизан, что ли?

— Ну да. Разведчик Станьковской бригады.

— А как здесь оказался?

— А, — Марат снова отмахнулся. Потом хмуровато пояснил: — Погиб. Ну, или не погиб, а… В общем, фрицы меня окружили, я раненый был. Ну, я их подпустил ближе и… гранату себе под ноги. А дальше гляжу — а я здесь.

— Не понял, — признался Олег ошарашенно.

— Да я тоже, в общем-то… Да ладно! А ты-то куда идёшь?..

...Когда Олег закончил рассказ, уже совсем стемнело, костёр погас и взошла луна. Где-то совсем недалеко играла музыка — не из воздуха, просто магнитофон, слышались какие-то весёлые голоса. Марат лежал на спине и жевал сухую былинку.

— Дай-ка эти свои бумаги, — сказал он, протягивая руку. Олег вытащил из рюкзака папку, подал. Марат сел на коленки, раскрыл папку, достал лист. Хмыкнул: — Ну, это просто… Это мне уже давно один мужик объяснил, мы с ним вместе одно место от наёмников отбивали… Это распространённая кодировка, ею многие пользуются, придумали её вообще чёрт знает когда… Вот смотри. Мой мир — код 1. Многие думают, что он — изначальный, а остальные — ответвления. Твой, наверное, тоже код 1, только дальше по времени… Ты записывай давай. Код 2 — это средневековье такое раннее, все со всеми воюют, там даже государств почти нет, но люди в основном простые, хорошие. Рабами торгуют, но чтобы мучили или специально издевались — не слышал. Код 3 — хуже. Рабовладельческое общество типа Древнего Египта, на пол-земного шара империя… Код 4 — там что-то типа нашего века, в смысле ХХ, начала. Туда часто солдат набирают, но, если украли, то это, скорее всего, Торбайский халифат. Пиши-пиши… Код 5 — не знаю, не был, честно. Код 11 — там рабами торгуют в Оранжевой Пустыне, рынков полно, но и выследить тоже можно легко. И опоздать можно. Отношение там к рабам — как в учебнике истории. Жуть.

— Как мне туда попасть-то, в эти места? — Олег быстро черкал карандашом в свете луны. Марат пожал плечами:

— Да просто захотеть. Сконцентрироваться на чём-то. Ну, я лучше объяснить не могу. Вот я первый раз… Когда отошёл, так домой захотелось!!! Я всякое про себя передумал — про рай, всё такое прочее… А тут просто захотелось домой — и всё. И как будто в дверь шагнул. В наши места. Прямо знакомые… Сперва обрадовался… — Марат грустно улыбнулся. — А потом глянул — а это какое-то Белорусское Княжество, 624 год от Большой Войны, — он вздохнул. — Я в своём мире мёртвый, мне туда нельзя. А в остальные — пожалуйста…

— Ну и как ты живёшь? — спросил Олег, против воли захваченный словами Марата. Тот тряхнул чубом:

— А хорошо. Знакомых полно, друзей. Иногда тут брожу. Иногда подолгу на одном месте живу, есть очень хорошие места, прямо как при коммунизме. А потом сорвусь… Я же всё-таки пионер, я присягу давал — бороться за счастье людей, — он сказал это без иронии, совершенно серьёзно. — Несправедливости тоже хватает…

— А возраст? — тихо спросил Олег. Марат покачал головой:

— Какой возраст у того, кого один раз уже убили? — он посмотрел в небо и признался: — Я бы с тобой пошёл, но я одного человека жду, мы давно сговорились.

— Да я сам… — пробормотал Олег, складывая бумаги обратно. — Послушай… а кто вообще может этим… ну, заниматься?

Марат посерьёзнел.

— Вообще — много кто. Между мирами много торгуют, самым разным. Но если ты имеешь в виду — кто это организовал… Здесь ты его не встретишь. Он сюда не суётся, потому что тут всегда мир. Он и между пространствами-временами своими ходами шастает, не здесь. Но учти — к тебе он точно подкатывать будет. Рано или поздно. Скорее всего, если увидит, что у тебя что-то получаться начинает…