Дети горчичного рая - Кальма Н. - Страница 22

Мисс Вендикс невольно отступила.

— Как? Как вы сказали? — пролепетала она. — Соглашусь ли я?.. Боже, это, очевидно, недоразумение какое-то!.. Какая дочь?.. Я… я еще никогда не была замужем… — Мисс Вендикс метнула беспомощный взгляд в сторону Хомера.

— Никакого недоразумения, — настаивала миссис Причард. — Я вторично спрашиваю вас: хотите вы, чтобы ваша дочь стала женой негра?

Мисс Вендикс опустилась в кресло и не сводила глаз со своей страшной посетительницы:

— Господи, я ничего не понимаю… Умоляю вас… Клянусь вам..

Но тут на помощь ей пришел Хомер. Он вдруг решительно выступил вперед.

— Мисс Вендикс, разумеется, не хочет выдать свою дочь замуж за негра, — сказал он, твердо глядя на миссис Причард, — однако мисс Вендикс очень желала бы знать, что вы хотите этим сказать, мэм?

— И я тоже, — рявкнула миссис Причард, — я тоже не хочу, чтобы моя дочь вышла замуж за негра! Но это случится, это непременно случится, если она будет встречаться здесь, под этой крышей, с неграми. Зачем вы, мисс Вендикс, такая приличная с виду леди, сводите наших детей со всяким черномазым сбродом? Зачем вы кощунствуете?

— Кощунствую? Это я кощунствую? Боже, что она говорит!.. — умирающим голосом пролепетала мисс Вендикс.

— Да, да! — неумолимо продолжала миссис Причард. — Вы показываете разные там картины из Ветхого завета и рядом с пресветлым младенцем и девой Марией ставите грязного негра, этого нахального мальчишку Робинсона!.. Как это называется, я вас спрашиваю? Это называется кощунствовать, вот что я вам скажу!

— Робинсон?.. Но ведь он такой способный, красивый мальчик, — залепетала мисс Вендикс, — и это производит такой удивительно художественный эффект, когда его черные руки протягиваются к младенцу, а голова склоняется перед златокудрой Марией… В этом есть дыхание подлинной Красоты с большой буквы!

Образцовый Механизм надвинулся на мисс Вендикс, как бы грозя ее раздавить.

— Мне нет дела до ваших художеств! — свирепо сказала миссис Причард. — Мне нет дела до ваших больших и маленьких букв! Я пришла только предупредить вас: моя дочь здесь больше не появится и ни в каких затеях с черномазыми участвовать не будет. И всем другим матерям я тоже скажу, чтобы не пускали своих детей в дом, где хозяйка забыла, что она — белая, американская леди, и якшается со всяким цветным сбродом, как какая-нибудь коммунистка!

Выкрикнув это самое сильное оскорбление, миссис Причард полюбовалась произведенным эффектом: хозяйка распростерлась в кресле, прижав ко лбу тощие руки, не в силах выговорить ни слова.

— Удивляюсь, как в нашей школе держат таких преподавателей! Надо будет довести все это до сведения мистера Милларда, — добила неприятеля суровая дама.

И, запахнув свой стальной чехол, Образцовый Механизм двинулся к дверям. Но тут Хомер подпрыгнул и с неожиданной легкостью загородил дорогу,

— Не надо так горячиться из-за пустяка, миссис Причард, дорогая моя, — оказал он с нежнейшей из своих улыбок. — Да разве вы не знаете мисс Вендикс, нашу мисс Вендикс? Да вы только посмотрите на нее! — воскликнул он вдруг. — Вы только взгляните: ведь это человек не от мира сего, это мечтательница!.. Разве она способна разбираться в таких вопросах! Для нее самое главное в жизни — искусство, картины. А белые или черные дети приходят к ней — она даже не видит…

— Что ж, у нее глаз нет, что ли? — проворчала, слегка остывая, миссис Причард.

— Вы, именно вы открыли ей глаза! — радостно подхватил Хомер. — Вы ей объяснили ее ошибку, И поверьте, мэм: она сегодня же ее исправит… Не правда ли, Клем, ведь вы сегодня же скажете этому парню, чтобы он больше не являлся сюда? — обратился он к мисс Вендикс, всячески моргая и подмигивая ей.

— Да… но как же? Я, право, не знаю… Что же будет с картиной? — забормотала мисс Вендикс, все еще не приходя в себя.

— Она скажет. Мисс Вендикс непременно скажет, Ручаюсь вам, что ноги его здесь не будет. Я сам займусь этим, — горячо убеждал Хомер беспощадный Механизм, — обещаю вам это. И я думаю, что мистера Милларда, нашего уважаемого попечителя, вовсе незачем беспокоить из-за такого пустяка, — добавил он вкрадчиво,

Миссис Причард минуту изучала физиономию Хомера, ставшую еще уродливее от угодливой улыбки.

— Ладно, — сказала она наконец, — я ничего не скажу хозяину и другим. Но вы должны немедленно переменить политику, мисс, а то эти ваши «художества» могут вам сильно повредить.

И она вышла не прощаясь.

Едва миссис Причард скрылась за дверями, Хомер набросился на мисс Вендикс:

— Вы, верно, сошли с ума, Клементина! Вы просто-напросто сошли с ума, я вам говорю! Ставить на карту свою будущность, свое положение в обществе ради какого-то негра. Это просто безумие!.. Вы, разумеется, не отдаете себе отчета. Если эта ведьма нажалуется старику Милларду, вас выгонят на все четыре стороны с волчьим билетом, ославят на весь штат коммунисткой, красной. Вы понимаете, что это значит? Ведь вы потащите за собой эту славу по всей стране и всюду на вас будут смотреть с подозрением.

— Ах, не кричите так, Мартин, дорогой! — простонала мисс Вендикс. — Люди так грубы… Они так суетны, так нетерпеливы… Думают жить вечно, а на самом деле все в жизни кончится зеленой травой на мирном кладбище…

Хомер слушал, вытаращив глаза.

— И эта женщина, — продолжала мисс Вендикс тем же умирающим голосом, — боже, как она топала ногами! Именно такие ноги попирают Истинную Красоту!.

Тут Хомер окончательно взбесился.

— К черту вашу красоту! К черту все это художественное нытье! — заорал он. — Вам дело говорят: вы должны раз навсегда бросить ваше сюсюканье и перестать возиться с цветными, если не хотите неприятностей! Понятно вам?

Он отшвырнул ногой вышитый пуфик с могильными веночками. Мисс Вендикс прижала пальцы к вискам и с ужасом смотрела на звероподобного мужчину, топчущего ее хрупкий сиреневый мир.

— Не надо! Ради бога, не надо кричать так громко! — шептала она.

Хомер подхватил ее, как перышко, и привлек к себе:

— Ну же, Клем, будьте умницей…. Ведь вы же не хотите на самом деле, чтобы наша дочь вышла замуж за негра.

Мисс Вендикс слабо пискнула:

— Ах, делайте, что хотите… Я ничего не соображаю…

Именно в этот миг послышался робкий звонок. Мгновенно обретя силы, учительница бросилась к дверям.

— Я сама, я сама! — лихорадочно залепетала она. — Не надо так резко… И потом, может быть, это еще не он, а кто-нибудь из других детей.

Но это был он. Он стоял, держа на руках крохотного беленького, золотоволосого мальчугана, который доверчиво прислонился к плечу черного друга и смотрел на всех круглыми, как вишни, глазами.

— Добрый вечер, мисс Вендикс! — Чарли Робинсон дружелюбно улыбнулся учительнице. — Вот мы с Хуаном пришли на репетицию… Бэби, дай тете ручку. Ведь ты помнишь тетю, Хуан? В прошлый раз тетя дала тебе конфетку, и вообще она очень хорошая. Не бойся, Хуан, она тебя не обидит. Тетя никогда никого не обижает…

Это было свыше сил мисс Вендикс. Мучительно, словно пасту из трубочки, выдавливая из себя улыбку, она забормотала:

— Видишь ли, Робинсон… Дело в том, что репетиция… Ты, разумеется, поймешь меня, Робинсон…

За ее спиной выросла грузная фигура Хомера. Бесцеремонно оттеснив мисс Вендикс от дверей, Хомер встал перед детьми. Он не ответил на поклон Чарли.

— Мисс Вендикс полагает… э… э… что у тебя ничего не получится из роли волхва, Робинсон, — заговорил он, исподлобья глядя на мальчика. — Она думает, что тебе вообще не стоит заниматься театром. Все равно ничего у тебя не выйдет, парень, можешь мне поверить. — Он потянулся к ребенку: — Этого малыша оставь здесь, он нам пригодится. А сам можешь идти.

Чарли пристально посмотрел на учителя, и тот невольно отвел глаза.

— Понятно. Цвет моей кожи не понравился, так? — Мальчик говорил медленно, обдумывал каждое слово.

— Именно так, парень. Только не вздумай скандалить, как тогда, в школе. — Хомер надвинулся на Чарли. — Здесь тебе не поздоровится, будь покоен.