Дети горчичного рая - Кальма Н. - Страница 13

Ричи остановился и поднял глаза от тетради.

— Это Мак-Магон! Это его сочинение! — раздалось сразу несколько голосов. — Фэйни только и думает о деньгах!

Фэйни сидел, опустив белесые ресницы.

— Вы правы, — сказал учитель, обращаясь к классу. — Мне не надо читать это сочинение дальше, потому что все оно написано в том же духе. И написано вполне грамотно, с соблюдением всех грамматических правил и знаков препинания, так что с этой стороны у меня возражений нет и я должен поставить Мак-Магону высший балл. Но меня очень интересует: какой балл поставили бы вы ему сами?

Несколько рук вскинулось вверх. Учитель поискал глазами, кого бы вызвать. Взгляд его упал на Василя Гирича. Тот даже чуть-чуть привстал, стараясь привлечь к себе внимание Ричи.

— Говорите, Гирич, — сказал учитель.

— Я поставил бы Мак-Магону низший балл, сэр… — начал Василь, чуть заикаясь от волнения. — Я поставил бы ему самую плохую отметку. Пускай у него все правильно с орфографией и со стилем, но то, что вы здесь читали, противно слушать…

— А разве плохо быть богатым? Что в этом дурного? Чепуха! Не слушайте его! — закричало сразу несколько учеников. — Мак-Магон хорошо написал!

— Вздор! Дайте договорить Гиричу! Он правильно говорит! — надрывались другие.

— …Многие люди так думают и говорят здесь, — продолжал Василь, не обращая внимания на крики, — но есть и другие. Эти люди знают, что не все в жизни можно купить за деньги. За деньги не купить друзей, не купить любовь, верность, честность… Музыку тоже не купишь… Нет, этого всего никто не сможет купить даже за миллионы миллионов! — убежденно докончил Василь. — Я все сказал. Можно мне сесть, сэр?

И, раскрасневшись, он опустился на свое место.

Ричи внимательно смотрел на учеников:

— Кто не согласен с Гиричем? Кому из вас кажется, что все в жизни покупается и продается?

Все затихли. Никому не хотелось отвечать на такой прямой вопрос. Мэйсон пробормотал сквозь зубы, что «джентльменства за деньги, разумеется, не купишь», однако поднять голос против приятеля не решился.

— Так вот, Мак-Магон, вы только что слышали мнение ваших товарищей, — сказал Ричи, обращаясь уже прямо к Фэйни. — Многие из них, по-видимому, не одобряют вашей цели жизни.

— Да, сэр, — встал Мак-Магон.

— Я тоже, признаться, не одобряю ее. Но вы, разумеется, можете придерживаться совсем других мыслей: ведь вы — в свободной стране. — Ричи горько усмехнулся. — А так как ваше сочинение написано вполне правильно, то, повторяю, я вынужден поставить вам «эй».

Фэйни взял из рук учителя свою тетрадь. Несмотря на старание придать себе оскорбленный и недовольный вид, он был явно рад, что получил хорошую отметку.

— Чарльз Робинсон! — вызвал Ричи.

Чарли подошел к кафедре. Ричи ласково дотронулся до его плеча.

— Я очень доволен вами, мой мальчик, — сказал он: — вы написали отличное сочинение об одном из самых замечательных людей Америки. — Он обратился к классу: — Ваш товарищ Робинсон написал вот о нем, — Ричи указал на портрет вдохновенного старика, чей взгляд, казалось, пронизывал каждого, кто на него смотрел, — о Джоне Брауне, герое борьбы за освобождение негритянского народа… Я вижу, Чарльз, вы прочли много книг о нем, — обратился он к Чарли.

Мальчик кивнул курчавой головой:

— Да, сэр, он мой любимый герой, и я всегда думаю о нем: о том, как он любил нас, черных, как сражался с южанами в Харперс-Ферри, какой он был умный и храбрый…

По выражению лица, по голосу Чарли чувствовалось, что он говорит о самом своей заветном. Рой Мэйсон наблюдал за ним, презрительно скривив рот.

— Смотри-ка, как черномазый разговорился! — наклонился он к Фэйни. — Взялся прославлять этого сумасшедшего старикана, о котором у нас на Юге слышать не могут…

— Я тоже очень люблю Джона Брауна, — говорил между тем Ричи, — и часто жалею, что в наше время нет таких людей… я хочу сказать — таких благородных и смелых, — поправился он.

— Ого, это надо запомнить! — опять шепнул Рой. — Это надо хорошо запомнить…

— Робинсону я тоже поставил «эй», — сказал учитель, отдавая тетрадь Чарли. — Можете передать вашей матери, мальчик, что я вами доволен.

Чарли, сияющий, отправился на свое место. Ричи продолжал как бы нехотя перебирать тетради.

Легкая морщина легла у него между бровями, и от этого лицо стало старше и суровее.

— Я хочу сказать вам еще кое-что, — начал он с усилием. — К моему большому огорчению, среди этих сочинений есть еще одно, которое я считаю самым злым, бессердечным и грубым из того, что я когда-либо читал. — Ричи бегло оглядел класс. — Автор этого сочинения сам выбрал тему и сам ее разработал… Я считаю это дело таким серьезным, что не скажу вам ни имени автора, ни его темы. Он присутствует здесь в классе, слышит и понимает все, что я говорю, и, надеюсь, сделает для себя в дальнейшем нужные выводы. Я очень надеюсь на это.

Семиклассники беспокойно задвигались на скамьях, подозрительно вглядываясь друг в друга. Но что угадаешь по лицам?

— Я оставляю эти тетради на столе, — сказал Ричи. — Пусть староста раздаст их вам, не заглядывая внутрь… Повторяю, я очень надеюсь, что автор упомянутого сочинения подумает о том, что я сказал.

И Ричи вышел из кабинета, оставив школьников взволнованными и смущенными.

Чарли молча роздал всем тетради. Каждый старался по выражению лица соседа угадать, не о нем ли говорил учитель.

А некоторые невинные души мучились про себя: не они ли вызвали негодование Ричи, не они ли написали то злое, грубое и низкое, о чем говорил учитель? Гадала и Нэнси — не о ней ли говорил Ричи и имела ли она право писать, что мечтает стать поэтессой? Может быть, именно это показалось учителю грубым? Но злого-то здесь уж ничего нет! Если она причинит этим зло, то только себе!

И только один мальчик взял свою тетрадь вполне равнодушно, даже не заглянув в нее. Он хорошо помнил, что в ней написано.

Отдельные слова и целые фразы из сочинения были точно оттиснуты в его памяти:

«В большинстве южных штатов и в некоторых северных негром справедливо и правильно считается всякий, в ком есть хоть одна капля негритянской крови. Негры органически, а также и биологически не способны усваивать никакие науки, кроме арифметики, стряпни и управления автомобилем. Они могут занимать должности не выше должности сторожа, швейцара или повара. Происходит это потому, что их черепные кости намного толще черепных костей белого человека. Это давно доказано медициной».

И дальше:

«Негры никогда не моются; от них идет особенный запах, свойственный только людям с черной кожей».

И еще, и еще, и еще… восемь страниц, исписанных мелким, «джентльменским» почерком южанина!

— Ребята, кто же все-таки написал это так называемое «сочинение»? — спросил Джой Беннет, обводя глазами мальчиков и девочек своего класса. — Наверно, пакость порядочная! Наш Ричи расстроился не на шутку… Признавайтесь, ребята!

Ему никто не ответил.

10. После уроков

— Домой, Сэм?

— Нэнси, не забудь про стихи! Принеси их завтра.

— После обеда — на футболе!

— Помни, Мери, ты обещала мне показать вышивку.

— Ребята, до завтра!

У ворот снова выстроились регулировщики: школьники расходились по домам, шумно прощались, размахивали портфелями, перекликались, стараясь перекричать автомобильные гудки.

Чарли подошел к Гиричу:

— Придешь вечером? Я достал проволоку. Можно будет заняться колесами.

— Идет! — кивнул Василь. — А мне отец сделал на заводе ключ. Теперь будет чем отвинчивать гайки.

— Ого! Вот это здорово! — обрадовался Чарли. Он заранее предвкушал удовольствие заняться своим детищем.

Почти у всех мальчиков и девочек в школе были свои хобби, то есть занятия, которыми они увлекались. Одни собирали марки или спичечные коробки, сигарные этикетки или пуговицы, другие увлекались кинематографом и просиживали по четыре сеанса. Некоторые пристрастились к азартным играм в кости и карты или же по всякому поводу держали пари.