Черная Салли - Кальма Н. - Страница 15

Бэнбоу махнул рукой, и из темноты к нему выдвинули какого-то человека. Джим поднес к нему фонарь. Это был совсем еще молодой парень в форменной каскетке. Он испуганно озирался на окружавших его людей.

– Эй, малыш, неужели ты за рабство? Никогда бы этому не поверил! – сказал Гоу. – Идем с нами бить толстопузых.

– А… а вы кто такие? – заикаясь, пролепетал парень.

– Мы аболиционисты. – Оливер гордо выступил из темноты. – Слыхал?… Ну, малый, поворачивайся да пойдем всыплем горячих здешним боровам.

Джон Браун слез с возка.

– Солдату свободы! – сказал он торжественно. – Мы идем сражаться за самое честное и правое дело, которое только существует на земле. Быть может, за это дело нам придется отдать нашу жизнь. Я не хочу никого неволить. Кто колеблется, может уйти: время еще не потеряно.

Он обвел глазами людей. Никто не пошевелился.

– Хорошо, – сказал он просто, – тогда займите ваши места, друзья. И да поможет нам справедливость!

Он снова сел в возок.

– Бэнбоу, подите сюда. Я хотел поговорить с вами о заложниках. Сядьте рядом со мной, вот на этот тюк. Вы отправитесь с двумя людьми…

Какой-то писк прервал его. Севший было Бэнбоу вскочил, как ужаленный. Брезент, которым было накрыто оружие, зашевелился, из-под него показался синий вязаный колпачок.

– Папка! Ты меня чуть не раздавил, – плаксивым голосом сказала Салли.

– Девочка!

– Ребенок!

– Салли!

Восклицания раздались одновременно. Остолбеневший Джим безмолвно глядел на дочку. Джон Браун осторожно убрал ноги с возка.

Салли между тем окончательно выползла из-под брезента и теперь порывалась взобраться на колени к капитану.

– Что же теперь делать? – машинально произнес Бэнбоу. Он никак не мог прийти в себя.

– Не возвращаться же из-за девчонки обратно! – рассерженным голосом сказал Кук. – Все дело провалим…

– Шесть миль проперли, часового с моста убрали, а теперь обратно? Нет уж, пусть кто хочет возвращается, а я иду вперед, – вознегодовал Оливер.

– Послать кого-нибудь с ней на ферму? Но у нас каждый человек на счету, – рассуждал вслух Гоу. – Мы не можем бросаться людьми.

– Это добрый знак, – вдруг громко сказал капитан, – судьба нам посылает негритянское дитя. Мы возьмем его и будем охранять как наше знамя.

Он поднял на руки девочку и тронул за рукав Наполеона. Глухой впился глазами в лицо капитана.

– Наполеон, я поручаю девочку тебе. Даже если будет стрельба, ты не должен отходить от нее ни на шаг. Слышишь?

Глухой кивнул:

– Слышу. Не отойду.

Джон Браун взял Салли за подбородок:

– Будут стрелять, маленькая. Будет очень-очень страшно.

– А ты разве боишься, дедушка Джон? – спросила Салли. – Нет? Ну, тогда и я не боюсь! – И Салли вздернула повыше свой вязаный колпачок.

Она взобралась на козлы рядом с Наполеоном.

– Что же ты не погоняешь, Наполеон? Но-но, Рыжий! – нетерпеливо закричала она на мула. – Беги живей, мы едем за свободой!

Джим Бэнбоу хотел остановить дочку.

– Оставьте ее, Бэнбоу, – серьезно сказал Браун, – устами ребенка глаголет истина.

ХАРПЕРС-ФЕРРИ ПРОБУЖДАЕТСЯ

Это было очень неприятное пробуждение. Сначала раздалось несколько выстрелов, потом часто и резко забили на церковной колокольне в набат. Где-то на путях запищал паровозик. Захлопали открывающиеся ставни, изо всех окон высовывались бледные, испуганные лица:

– Боже праведный! Что случилось?

Толком никто ничего не мог сказать. День только еще занимался. Дождя уже не было, но небо напоминало плохо выстиранную простыню. С черепичных крыш капало. На взмыленной лошади проскакал шериф. Отстреливаясь от кого-то невидимого, пробежал взвод городской милиции – люди были в грязи; один волочил ногу, кепи у него съехало на затылок, в руках он держал окровавленный платок. Увидев раненого, женщины завизжали и принялись захлопывать ставни и запирать засовами двери. Потянуло гарью. Рябой аптекарь спорил с бакалейщиком о том, где горит. Бакалейщик был убежден, что горит мучной склад, аптекарь утверждал, что подожжено здание железнодорожной станции.

На площади, между ратушей и гостиницей под вывеской «Мирная козуля», маленький кривоногий мэр собирал добровольцев. Мэр был бледен, нижняя челюсть у него заметно дрожала, он то и дело подтягивал брюки, сползавшие ему на сапоги: второпях мэр позабыл о подтяжках.

– Спокойствие, джентльмены, спокойствие, – повторял он ежеминутно, – я уже послал в Вашингтон за помощью.

Добровольцы, большей частью сыновья местных плантаторов, роптали:

– Зачем нам солдаты? Мы и сами управимся с этими грязными конокрадами.

Из рядов выскочил здоровенный детина в вязаном свитере.

– Чего мы здесь стоим? Чего мы дожидаемся, джентльмены? – завопил он, потрясая ружьем. – Все знают, что мэр у нас баба. Бродяги захватили наших отцов и братьев, а мы распустили нюни! Эй, кто со мной, выходи! Влепим им полсотни зарядов, так от них только мокрое место останется…

Это был Вил Смайлс, сын богатейшего в округе плантатора. Ночью люди Брауна с помощью смайловских негров взяли сонного Смайлса-отца прямо с постели, и теперь он вместе с другими заложниками сидел в арсенале.

– Помилуйте, джентльмены, это опытнейшие противники! – Мэр в ужасе замахал руками. – Наша доблестная милиция обстреляла их, но они ответили сокрушительным огнем. Поверьте мне, мистер Смайлс, тактика выжидания всегда ведет к победе.

– Черт бы тебя побрал с твоей тактикой! – пробормотал сквозь зубы Вил. – Джентльмены, кто со мной? Я жду.

Несколько человек вышли из рядов и присоединились к Вилу. Все это были его собутыльники, будившие и пугавшие по ночам, весь Харперс-Ферри своими пьяными выходками. Остальные добровольцы продолжали нерешительно топтаться на месте.

В этот момент через площадь мимо отряда быстрым шагом прошел высокий мускулистый человек в кожаном фартуке. Он шел, ни на кого не глядя и, видимо, торопясь.

Мэр, спотыкаясь на своих кривых ногах, подскочил к нему и ухватил его за рукав:

– Боже мой! Кого я вижу? Кузнец Кроссон! Живой и невредимый! Кроссон, неужели вам удалось вырваться из рук этих злодеев?!

– Да, да, сэр, как видите, – торопливо отвечал кузнец, – только не задерживайте меня, сэр, я бегу к себе в кузницу за инструментом. Я дал этим джентльменам честное слово, что не позже чем через час подкую их мулов.

– Этим джентльменам? Вы называете разбойников джентльменами? – Мэр отступил. – Кроссон, вы не в своем уме!

– Ей-богу, сэр, это неплохие ребята. – Кузнец понизил голос: – Они взяли меня по ошибке, но я на них не в обиде: они обращались со мной, как с самим президентом, не будь я Кроссон. Пятьдесят лет живу на свете, а еще не видел такого уважительного обращения с рабочим человеком. Командир их, как узнал, что я кузнец, извинился, что меня зря потревожили, пожал мне руку и говорит…

Мэр прервал его:

– Я арестую вас, Кроссон, арестую вас как изменника, продавшегося негодяям аболиционистам!… Эй, стража, сюда!

Вил Смайлс со своими людьми проворно подскочили к кузнецу.

– Вот попал! – Кроссон растерянно развел руками. – Что называется, из огня да в полымя.

Мистер Уорден, сэр, что же теперь будет? Ведь я же дал честное слово!

– Возьмите этого человека. Он изменил своей присяге, – не слушая, сказал мэр Смайлсу.

Кузнец все еще не верил. Вдруг он закричал во все горло:

– Эй, ребята, меня арестовали, так вы уж там управляйтесь сами! Там, в литейной, есть горн, так вы…

Смайлс зажал ему рот:

– Молчи, продажная душа! Аболиционист проклятый!

Кузнец с презрением поглядел на свою стражу:

– Мистеру Смайлсу повезло: я арестован – стало быть, теперь за мою работу мне можно и не платить.

Смайлс заметно смутился. Но тут вмешался мэр:

– Кроссон, отвечайте на мои вопросы. Вы были в крепости противника. Сколько у него людей?

Кроссон, прищурившись, поглядел на мэра.