В дрейфе: Семьдесят шесть дней в плену у моря - Каллахэн Стивен - Страница 4

С первого взгляда видно, что старик всей душой болеет за всех сумасбродов, помешанных на морских путешествиях, особенно за молоденьких.

— По крайней мере, они вам составят хорошую компанию, мистер Уиллоуби!

— Скверное дело, говорю я тебе, ох, скверное дело, — уже более серьезно произносит он. — Жаль беднягу француза. А что ты получишь, если выиграешь эту гонку? Большой приз?

— Да нет, я даже не знаю что. Может, кубок какой-нибудь пластмассовый или еще что-нибудь в этом роде.

— Ха! Хорошенькое дельце! Значит, вы отправляетесь и море поиграть в салочки с Нептуном, рискуете кончить свои дни в преисподней, где дьявол вместо священника споет вам заупокойную, — и все это за пластмассовый кубок? Забавно!

И правда, забавно. Похоже, бедняга француз никак не идет у старика из головы. Он щедрой рукой подбрасывает в мою груду покупок еще несколько упаковок и говорит, что это бесплатно, но в голосе его звучат мрачные нотки:

— А теперь ступай откуда пришел и не донимай меня больше.

— Когда я в следующий раз буду в этом городе, ни за что не миную ваш дом. Явлюсь как штык или налоговый Инспектор, можете быть уверены, что от меня вы так просто не отделаетесь. Салют!

Выхожу за порог, слышу, как весело звякает дверной колокольчик. Уиллоуби вышагивает взад и вперед, скрипят под ним рассохшиеся половицы. «Скверное дело, говорю я тебе, скверное дело».

И вот наступает утро старта. Я пробираюсь через снующую по набережной толпу к месту, где назначено собрание шкиперов. Вот уже который день не утихают споры о том, стартовать ли гонке по расписанию или нет. Во время последних двух пронесшихся над этими краями штормов отдельные порывы достигали ураганной силы. «На старте ожидаются сильные ветры, — раздается сообщение метеорологической службы. — К ночи усиление ветра примерно до восьми баллов».

По толпе разносится ропот. «Прямо со старта — и в зубы чертову шторму… Тише, он еще не закончил». — «Если вы сможете выбраться на ветер от мыса Финистерре, все будет о'кей, но постарайтесь держаться от него как можно мористее. В ближайшие тридцать шесть часов с цепи сорвется вся адская свора, и погодка может разгуляться баллов до десяти — двенадцати при 40-футовом волнении». «Прелестно! — восклицаю я. — Не хочет ли кто-нибудь зафрахтовать небольшую гоночную яхту — дешево?» Толпа гудит все громче. Разгораются бурные дебаты между участниками соревнований и их друзьями. Разве это не чистое безумие: выходить в трансокеанскую гонку при такой погоде?

Шум смолкает только тогда, когда слово берет представитель оргкомитета: «Прошу внимания! Если мы сейчас отложим старт, то вполне можем и вовсе не выйти в море. Зима на носу, а мы рискуем застрять здесь на долгие недели. Все мы прекрасно понимаем, что в переходе на Канары каждому достанется, по-видимому, изрядно. Но когда вы пройдете Финистерре, то можете считать себя уже дома. Так что держите связь, будьте начеку и счастливого плавания!»

Набережная внутренней гавани Пензанса битком набита народом. Кто просто глазеет, кто щелкает фотоаппаратом, кто машет на прощание платочком, кто смеется, а кто плачет. Все эти люди вскоре возвратятся в тепло своих уютных маленьких домиков.

Что есть мочи ору: «Всего хорошего!» — когда буксир выводит «Соло» через массивные стальные ворота, распахнутые командой капитана порта, которая дружно топчется вокруг допотопного кабестана. Мы оба — я и «Соло» — находимся в полной готовности. Таящиеся в душе опасения уступают место радостному волнению. Одну за другой хронометр отстукивает секунды. Участвующие в гонке яхты маневрируют вдоль стартовой линии, прикидывая перед ней свой разбег; их капитаны, мои товарищи по соревнованию, настраивают паруса, обмениваются шутками и добрыми напутствиями, пытаясь заглушить сосущую пустоту под ложечкой. Особенно круто придется тем, кто подвержен морской болезни. Вот вверх ползут флажки предупреждающего сигнала. Приготовились! В залив врываются океанские волны; ветер уже начинает крепчать, с запада надвигается зловещий круглый глаз циклона. Я выхожу на ветер и делаю оверштаг. Над стартовой пушкой взвивается облачко дыма, сам же звук выстрела ветер уносит прочь прежде, чем он достигает моих ушей. «Соло» пролетает створ линии старта и во главе всей флотилии уходит в гонку.

Всю ночь свирепствует ветер, и яхты с трудом пробиваются сквозь бушующее море. Я часто вижу во тьме их огоньки то там, то здесь, но поутру рядом со мной уже никого нет. Буря утихла, и «Соло» резво мчит по крупной, но гладкой зыби. Вдруг мой взор натыкается на белый треугольничек впереди, то вздымающийся из воды, то вновь исчезающий за волнами. Отдаю риф на стакселе и один из рифов на гроте. «Соло» сразу прибавляет ходу И устремляется в погоню за виднеющимся вдалеке парусом. Через несколько часов я уже различаю белый корпус. Это алюминиевая яхта, с которой мы в Пензансе стояли борт о борт, в гонке ее ведет один из двух пришедших на ней итальянцев. Подобно большинству участников, это общительный и дружелюбный парень. Что-то у него там неладно. Его штормовой стаксель оглушительно хлопает на ветру и сильно колотит по палубе. Я окликаю его, но ответа не получаю. Проходя мимо, фотографирую его яхту, а затем, спускаюсь вниз и несколько раз вызываю его по радио. Ответа нет. Наверное, спит. А когда на море опускается ночь, слышу радиоразговор одного гонщика с организатором, из которого узнаю, что итальянец затонул. К счастью, его самого благополучно подобрали. Когда я обгонял его, он, по-видимому, боролся с проникающей внутрь водой, стараясь ликвидировать течь.

На третий день на расстоянии примерно одной мили от меня показывается грузовой теплоход. Связываюсь с ним по радио, и вахтенный штурман сообщает мне, что они видели двадцать две яхты из двадцати шести стартовавших после меня. Это известие меня здорово приободряет. Но ветер опять крепчает. «Соло» упорно борется с бурным морем. Необходимо принять какое-то решение относительно дальнейшей стратегии: либо рискнуть быть увлеченным в печально известный Бискайский залив и там уже пробовать как-то прошмыгнуть мимо мыса Финистерре, либо повернуть и направить яхту в открытое море. Я выбираю залив, надеясь, что прохождение атмосферного фронта позволит мне выйти на ветер и чисто обойти мыс. Но ветер все усиливается, и вскоре «Соло» уже скачет по десятифутовым волнам, замирая на мгновение на гребне и затем обрушиваясь по противоположному склону вниз. Мне приходится все время держаться, чтобы не слететь с рундука, на котором я сижу. В такелаже завывает ветер. Час за часом «Соло» раскачивается и боком скользит по волнам, содрогаясь при каждом ударе от киля до клотика. Море яростно колотит по днищу и в борт моей яхты, в каюте стоит оглушительный грохот. Громыхают кастрюли и металлические банки. Падает и разбивается бутылка с маслом. Но спустя часов восемь я приспосабливаюсь к подобному существованию. Вокруг сгущается темнота. На палубе делать больше нечего. Вползаю в кормовую каютку, где чуть-чуть потише, чем в носовой, втискиваюсь в койку и засыпаю.

Проснувшись, я вижу, что на полу каюты плещется вода, в которой плавает вся моя штормовая одежда. Я мигом выскакиваю из койки и обнаруживаю трещину в бортовой обшивке. С каждой волной через нее вливается новая струя воды, а сама трещина становится немного длиннее. Начавшееся разрушение яхты будет развиваться неудержимо — по принципу домино. Передвигаясь резкими скачками, словно мангуста на охоте, я сдергиваю паруса, закрываю трещину обрезком доски и крепко его подпираю. В течение следующих двух суток я медленно пробиваюсь к побережью Испании.

За двадцать четыре часа, прошедших после моего прибытия в Ла-Корунью, туда же подходят еще семь участвовавших в «Мини-Трансате» яхт. Две из них столкнулись в море с судами, на одной сломался руль, остальные же просто сыты по горло. Похоже, что «Соло» наткнулся на какой-то плавающий предмет. Весь корпус снаружи исполосован царапинами; возможно, это было бревно. Мне приходилось много видеть их в море, попадались даже целые деревья, дрейфующие по волнам. А чего только не встречали другие моряки, с которыми я разговаривал, за годы своих морских странствий — начиная от грузовых контейнеров, свалившихся за борт с грузовых судов, и кончая рогатыми стальными шарами, похожими на плавучие мины времен второй мировой войны. Одна яхта, путешествовавшая у американских берегов, нашла даже покачивающуюся на поверхности океана ракету!