Чужаки - Вафин Владимир Александрович - Страница 1

Чужаки

СОДЕРЖАНИЕ

О капитане Владе. Владислав Крапивин

Слово к юным читателям

Страж закона. Записки сержанта милиции. Повесть

Подросток в наручниках. Рассказы

Нищий

Интердевочка

Дикарь

Пробуждение

Тезки

Цыганка

Где ты, Мишка?

Крестник

Сломанная игрушка

Пашка-«Крым»

Потерянные дети

Шрам на душе. Роман

Часть первая. Розыск

Часть вторая. Чужаки

Часть третья. На колени!

Книга издана на средства Челябинского индивидуального частного коммерческого предприятия «Флорис»

Техн. редактор З. М. Корнилова, Корректор В. А. Поткина

Сдано в набор 10.03.93. Подписано в печать 17.09.93. Формат 84X108/32. Гарнитура литературная. Бумага газетная. Печать высокая с ф. п. ф. Усл. п. л. 24,36. Усл. кр.-отт. 24,44 Уч.-изд. л. 24,22. Тираж 10000 экз. Заказ 661. С8.

Полиграфическое объединение «Книга». 454000, г. Челябинск, Постышева, 2

ISBN 5—7135—0037—3

© В. А. Вафин, 1993

Оформление И. Пчелко, Е. Бекетова, С. Трофимова, В. Родина, Ю. Лежнина, 1993.

О капитане Владе

Владимир Вафин всю свою жизнь рядом с детьми. Вместе с детьми. Я познакомился с ним, когда он сам был почти мальчишкой: худой, остролицый, в суконной буденовке — комиссар отряда «Сердце Орленка». Представляю, как многие сейчас подожмут губы. Напрасно. Не было в том отряде громких клятв большевистским идеалам и призывов к светлому коммунистическому будущему. Было крепкое товарищество, интересная жизнь и умение постоять друг за друга. Умение чувствовать чужую боль.

Это весьма не частое у нынешних людей свойство — душой и нервами ощущать боль и невзгоды тех, кто слабее тебя, кто беззащитен, — Владимир сохранил в себе до нынешних дней.

После армии — служба в милиции. Не романтические и опасные схватки с преступниками, а работа в приемнике-распределителе для беглых и бесприютных ребятишек. Он возился с этими пацанами, пересказывал им любимые книжки, когда дежурил по ночам, убеждал, что есть в жизни не только мрак и обман, но и что-то хорошее. Развозил беглецов по домам, интернатам и спецшколам. Должность такая называлась тогда «эвакуатор»...

Иногда он приезжал в Свердловск, заходил ко мне. Потемневший, с обострившимися скулами, с каким-то болезненным блеском в глазах — металлическим и в то же время беспомощным, он казался вернувшимся из дальней изнурительной экспедиции.

Он рассказывал о мальчишках, которых только что отвез в спецПТУ, где они пройдут полную школу страданий, унижений, издевательств, или отправлял обратно к пьяным родителям, от которых эти ребята завтра же убегут опять...

— Понимаешь, — говорил он мне, — это какой-то замкнутый круг, безысходность. Они никому не нужны...

Иногда у него был вид человека, перенесшего сердечный приступ.

Я говорил Владу, что такая работа не для него, что он долго не выдержит. Не может быть на этой службе человек, пропускающий через сердце судьбу каждого неприкаянного пацана, каждой заблудшей девчонки. Я просто боялся за него...

Но ведь, если по совести рассуждать, именно такой человек там и нужен. Тот, которому несчастные, заблудившиеся в жизни ребята месяцами и годами пишут письма из интернатов и спецшкол. Пишут после короткого — сутки или двое — знакомства, после единственного, но запавшего в душу разговора. Я читал десятки таких писем. Господи, помоги этим детям, потому что такие, как Влад, одни помочь им не могут: очень мало их, таких людей.

В яростной своей войне за ребят он бывал порой несдержан, опрометчив, ругался с начальством. Признавался, что случалось срывать свое отчаяние и на мальчишках. Но он всегда был искренен.

С той же искренностью начал он и писать о детях, чтобы как можно больше народа обратило на них внимания. В газетах появилось его имя. Он рассказывал, что начальство негодовало...

Я читал его корреспонденции, газетные зарисовки, очерки, рассказы. Порой критиковал за неуклюжесть стиля, рыхлость композиции, какие-то литературные промашки. Но сквозь эти ученические шероховатости пробивалась такая горечь, такая боль за всех этих безвинно проклятых судьбой Алешек, Вовок, Сережек, такой скрученный в нервный узел гнев на взрослых, которые этих ребят просто-напросто предали и выкинули из нормальной жизни.

Мое долгое общение с Владом и его рассказы помогли мне в работе над образом Михаила Гаймуратова (капитана Гая) в романе «Острова и капитаны».

И вот теперь передо мной рукопись книги Владимира Вафина. Очерки, рассказы, киноповести... Я не критик, никогда не любил и не умел писать рецензии. Наверное, строгий редактор найдет в этой рукописи немало огрехов. Но это не просто книжка. Это зажатый мучительный стон, а иногда и просто крик. Крик о детях, забытых и брошенных своей страной. Ведь таким детям уже счет на сотни тысяч, а то и на миллионы. Среди истеричных воплей о распаде государства, среди всех этих дележей флота и армии, среди всяких либерализации, конверсии, приватизации, референдумов и драк за суверенитет — до ребятишек ли? И никак не пробьется к массовому сознанию простая истина: если через десять — двадцать лет у нас не появится новое поколение нормальных, лишенных рабской психологии, страха и жестокости людей, страны не будет совсем. И тогда зачем вообще вся эта возня?

Многого не хватает нашим детям: молока, игрушек, одежды, нормальных школ, чистого воздуха, лекарств..., но самый страшный дефицит — дефицит доброты и понимания. Как раз того, на что вовсе не нужны деньги, а нужна только человечность. Смешно надеяться, что она придет вместе с сытостью. Тут людям надо разбудить свои души. И книга Владимира Вафина — один из толчков, которые помогут такому пробуждению.

Владислав Крапивин