Гонители - Калашников Исай Калистратович - Страница 11

Джамуха заставил бить в барабан. Его появление за спиной воинов Ван-хана и Тэмуджина было полной неожиданностью, они ослабили напор на Буюрука, начали разворачиваться. Джамуха засмеялся, повернул коня к всадникам, стоящим в стороне от сражения. Издали заметил среди всадников Ван-хана и замахал руками.

– Свои!

– Свои, свои! – подхватили вокруг его крик.

– Ты откуда взялся? – с радостным удивлением спросил Ван-хан.

– Я летел следом за вами быстрее кречета! – Соскочил с коня, схватил полу халата Ван-хана, прижал к лицу. – Я думал, не доживу до счастливого дня встречи с тобой, хан-отец! А где анда Тэмуджин?

– Он там, – Ван-хан показал в сторону сражения. – Смотри, Джамуха, бегут найманы! Бегут! Не все нам от них бегать.

– У меня, хан-отец, усохла печень, пока на твоем месте сидел Эрхе-Хара… А ты на меня за что-то гневаешься. За что, хан-отец? Джамуха держался за стремя, снизу вверх смотрел в лицо хану. – Ты искал помощи у Тэмуджина, а не у меня! Или он лучше меня?

– Вы для меня оба равны и дороги, Джамуха. Ты пришел ко мне без зова, и я рад этому.

– Хан-отец, я пришел потому, что хочу быть всегда рядом с тобой. Но я боюсь за свою жизнь. – Джамуха понизил голос:

– Если анда Тэмуджин вспомнит старые наши раздоры…

– Смотри и вникай: бегут гордые найманы. Бегут, Джамуха! У нас теперь есть дела поважнее давних раздоров.

– Я тоже так думаю, хан-отец. Но так ли думает мой анда? Боюсь, что нет.

Подскакали Тэмуджин, Нилха-Сангун, Боорчу, Джэлмэ. С коней хлопьями падала мыльная пена.

В глазах анды еще плескалась ярость, охватывающая человека в сражении. Этот взгляд задержался на лице Джамухи – словно жаром огня опахнуло щеки, но Джамуха не отвел глаз, только чуть опустил длинные ресницы.

– А-а, это ты нам все испортил… – сквозь зубы проговорил Тэмуджин.

– Что я вам испортил? Я спешил на помощь…

– Ты помог бежать Буюруку, Эрхе-Хара и Коксу-Сабраку.

– Они ушли? – Лицо Ван-хана разом поскучнело. – Не ожидал. Ну, как же так? Нилха-Сангун?

– Я свое дело, отец, сделал как надо. Тэмуджин должен был охватить Буюрука с левой руки и перекрыть дорогу.

– Я бы и перекрыл, если бы не Джамуха со своими воинами.

– Видишь, хан-отец, во всем оказался виноват я… Анда Тэмуджин, я пришел искать мира с тобой, зачем же воздевшего руки пинать в живот?

– Напрасно винишь Джамуху, Тэмуджин. Он ни в чем не виноват.

Помиритесь… – Ван-хан толкнул пяткой коня.

Он был недоволен исходом сражения и не скрывал этого. Сидел в седле прямой, строгий. Нойоны торопливо отъезжали в сторону, освобождая путь коню. И только Тэмуджин не тронул свою лошадь, стоял поперек дороги, глядел из-подо лба. Ван-хан резко натянул поводья.

– Что, тут и будем стоять?

Тэмуджин молча поднял плеть, поскакал к воинам, за ним – его нойоны.

Джамуха с ненавистью посмотрел на сутуловатую, широкую спину анды. Ни перед кем не склонит головы. Возгордился, дальше некуда.

Джамуха поехал рядом с Ван-ханом.

– Хан-отец, я не слышал, чтобы до этого кто-нибудь побивал найманов.

– Такого и я не помню.

– Во всей великой степи теперь никто не сравнится с тобой в славе и могуществе, хан-отец.

– Твои слова ласкают мой слух, Джамуха. Но нет ничего обманчивее, чем наша слава и наше могущество.

– Мудро сказано, хан-отец! До тех пор, пока жив Эрхе-Хара, не видать покоя твоему улусу. А его упустили… Не с умыслом ли это сделано?

– Какой может быть умысел? – Ван-хан круто обернулся. – Ты о чем говоришь?

– Я просто думаю вслух. Пока Эрхе-Хара жив, тебе придется все время ждать нападения найманов. Одному против них не устоять. И ты, прославленный, могущественный, будешь зависеть от людей менее значительных, таких, как я или мой анда Тэмуджин. Может быть, я и ошибаюсь…

– Тэмуджин не мог упустить моих врагов умышленно, – хмуро сказал хан.

– От Тэмуджина можно ждать всего, – поддержал Джамуху Нилха-Сангун. Видел, как он заносится? Можно подумать, что он один разбил Буюрука.

– Перестаньте! – грубо сказал Ван-хан. – Я вам не верю.

Джамуха и не надеялся, что хан так легко и просто поверит его вымыслу. Крохотная искра, отскочившая от кремня, падает на трут и долго тлеет, прежде чем родить пламя. Пусть тихо, незаметно тлеет. Всему свое время. А к Нилха-Сангуну надо держаться поближе. Сын хана, кажется, не больно-то любит Тэмуджина.

Объединенное войско медленно, небольшими переходами, стало возвращаться назад. Перевалив горы Алтая, на реке Байдарик остановились откормить коней. Здесь получили известие: Коксу-Сабрак, оставив Буюрука, отправился к Таян-хану, на коленях вымолил прощение, попросил войско и стремительно движется на них. Стали готовиться к сражению.

Втроем объехали окрестные возвышенности. Лето кончилось. Утром на примерзшую землю упал первый снежок. Днем пригрело, и он растаял, остались небольшие клочья в тени за камнями и кустами дэрисуна. Копыта коней скользили по сырой земле.

– Ну что, дети мои, как и где будем встречать Коксу-Сабрака? – спросил Ван-хан, останавливая коня.

– Я человек маленький, – сказал Джамуха, – где поставите, там и буду стоять.

– Ты что-то очень уж часто говоришь о том, что маленький. – Тэмуджин приложил ко лбу ладонь, начал вглядываться в пологие серые сопки, испестренные клочьями снега. – Мала мышь, а убивает лошадь, забравшись ей в ноздри… Хан-отец, Коксу-Сабрак пойдет на нас по той лощине…

– Ты говоришь так, будто сам Коксу-Сабрак поведал тебе, где он собирается пойти, – съязвил Джамуха.

– А другой дороги у него нет, – спокойно возразил Тэмуджин. – Не станет же он прыгать с сопки на сопку, как лягушка с кочки на кочку.

Главные силы он поведет по лощине, а боковое охранение двинется по гряде.

– Так, наверное, и будет, – согласился с ним Ван-хан. – А мы перекроем лощину. Остановить его тут, я думаю, будет не так уж трудно.

– Остановить, но не разбить, хан-отец. Лощина тесна, в ней нельзя развернуть все наше войско. Невозможно будет ударить и сбоку. Смотрите, какие там рытвины и овраги. Всадникам придется двигаться шагом. Лучники их забросают стрелами. Коксу-Сабрак будет сидеть в лощине, как я когда-то в ущелье Дзеренов. – Тэмуджин усмехнулся.

Впервые он упомянул ущелье Дзеренов. И смотри-ка, усмехается. Думает, ловко тогда одурачил его, Джамуху. Ну-ну, пусть думает, пусть считает, что одурачил.

– И что же ты хочешь? – спросил Ван-хан.

– Надо выманить Коксу-Сабрака туда, на равнину. Как это сделаем? Мы перекроем лощину частью наших сил, дадим тут сражение, потом бросимся бежать. Коксу-Сабрак будет нас преследовать. И вот, едва он выскочит на равнину, на него с правой и с левой руки навалятся наши свежие силы.

– Что-то очень уж просто, Тэмуджин. Коксу-Сабрак старый волк.

– Вот и хорошо, что просто. Замысловатую хитрость порой разгадать куда легче, чем такую. Но если ты хочешь по-другому, хан-отец, давай подумаем…

– По-другому… – Ван-хан повертел головой. – У нас нет времени долго раздумывать. Будь по-твоему. Теперь давай распределимся, кто где встанет, и займем всяк свое место.

– В лощине, я думаю, надо встать тебе, хан-отец. Там вон встанет анда Джамуха, а я в другой стороне.

Ван-хан задумчиво почесал за ухом, нехотя согласился с Тэмуджином.

Вечером в его походном шатре Джамуха спросил у Нилха-Сангуна:

– Ты почему не был с нами?

– У меня другие дела… А что?

Джамуха огляделся – не подслушивает ли кто? – понизил голос:

– Вы встали в лощину по подсказке анды. На ваших воинов падет главный удар Коксу-Сабрака. Потом вы будете убегать, выманивая его на наши копья.

Сколько же воинов твоего отца падет под мечами найманов? – Заметив, что их тихий разговор привлекает внимание нойонов, Джамуха громко сказал:

– Я больше всего люблю охотиться на хуланов. Сейчас самое время… – И шепотом:

– Ты молчи о том, что слышал от меня.

Но молчать, как и рассчитывал Джамуха, Нилха-Сангун не стал. Он о чем-то тихо поговорил с прыщеватым нойоном Арин-тайчжи и своим дядей Джагамбу, сел рядом с отцом.