Под властью пугала - Каламата Мичо - Страница 57

– Накормит! Если когда-нибудь крестьянин перестанет голодать, так только благодаря политике! Судите сами. Почему у крестьянина нет хлеба? Потому что нет земли. А почему у него нет земли? Потому что земля у беев. Как отобрать землю у беев? Сами они ее не отдадут. Значит, только силой. Но беи сильнее, у них власть, у них Ахмет Зогу. Значит, сначала надо свергнуть Ахмета Зогу. А чтобы свергнуть Ахмета Зогу, крестьяне должны действовать заодно. А что их объединит? Политика…

Хаки с адвокатом спорили таким образом почти ежедневно, иногда дело доходило чуть ли не до ссоры. Адвокат укоризненно говорил Хаки:

– Вы, коммунисты, слишком уж все упрощаете. А политика, Хаки, – дело очень сложное.

– Вовсе нет, – отвечал Хаки. – Ее только выставляют сложной, запутанной, чтобы отпугнуть простых и необразованных людей. А она вовсе не такая и сложная…

– Знаю, знаю, ты нам объяснял: с одной стороны, рабочие и крестьяне, а с другой – буржуазия и беи, так?

– Вот именно!

Но сколько они ни спорили, сколько ни сердились друг на друга, Лёни заметил, что они постоянно сходятся опять. Сам он во всем был согласен с Хаки, но, случалось, не понимал, о чем идет речь, а потому не мог и определить, ошибается адвокат и на этот раз или нет, потому что Хаки и Хамди внимательно его слушали, кивая в знак согласия.

Однажды, подойдя к ним, он услыхал, как адвокат сердито говорит:

– Да это же верх подлости! Вы только посмотрите, как прямо у нас на глазах фальсифицируют историю! Заставляют всех от мала до велика восхвалять Ахмета Зогу и его патриотизм! Подумать только, у них даже Фейзи-бей Ализоти, Джафер-бей Юпи и остальные беи стали патриотами! А ведь при султане, когда эти негодяи были всесильны, они не только стыдились своего албанского происхождения, но и пускали в ход все средства, чтобы уничтожить само понятие албанской нации. Они преследовали албанцев!

– Ну чего ты горячишься, Халим? – смеясь, прервал его Хаки. – Вот будет твоя власть, напишешь историю, как тебе захочется.

– Я не понимаю только одного – ведь есть такие, которые действительно боролись во имя Албании, были патриотами, как же они-то поддерживают этих подлецов?

– Не понимаешь? Да ведь они как плющ на большом дереве: поддерживая всю эту сволочь, они заодно и свои делишки устраивают. От кого они кормятся, как ты думаешь?

– А если дерево упадет, что с ними будет? – спросил Хайдар.

– Ничего. Тоже упадут вместе с ним. А пока у тех сила и власть, держатся за них.

– Бездушная штука власть, – сказал адвокат. – Как машина: кто ею владеет, тому и подчиняется. Ведь все эти псевдопатриоты, беи, жандармы, чиновники, газетчики, которые сегодня надрываются, превознося до небес его высокое величество, завтра, стоит захватить власть кому-то другому, первые его предадут, начнут поносить, а понадобится, так и убьют. Они слепые винтики в машине.

– Уж в этом-то будьте уверены, – подтвердил Хаки. – Сторонники Зогу, те, что помогли ему захватить власть, его нынешние «верные товарищи» и «опора режима», умеют менять курс, они это уже доказали. При случае они бросят его. Так учит история.

– Один немецкий философ сказал: «История учит, что мы ничему не можем научиться у истории».

– Может, для кого-то и так, – отпарировал Хаки, – но только не для нас.

– Почему же?

– Да потому, что мы-то научены историей, оттого и не хотим больше чураться политики.

Адвокат недоуменно посмотрел на Хаки, потом рассмеялся.

– Свернул-таки на свое, большевик.

Однажды в декабре Лёни вызвали на свидание. День был холодный, шел проливной дождь. По ту сторону решетки стоял Пилё Нуши. Они проговорили больше получаса, потом Пилё передал ему посылку. Вернувшись в камеру, Лёни улегся на пары и застыл неподвижно. Глаза его были влажны.

– Ты что, по дому соскучился? – шутливо спросил Хаки.

Лёни молча протянул ему письмо, которое принес Пилё.

Хаки прочел его мрачнея. Госпожа Рефия писала:

«Дорогой мой сын Лёни! Пишу тебе это письмо, а сердце разрывается. Моего сына, а твоего брата Скэндера нет больше в живых. Он погиб в Испании, погиб как герой в борьбе за свободу…»

III

Накануне Нового года всю тюрьму охватил вдруг игорный азарт. Заключенные собирались группами, рассаживались по-турецки на рогожах, и начиналась игра. Играли в карты, старые и засаленные, или в кости. Часто вспыхивали ссоры по самому пустяковому поводу. Иногда они перерастали в грубую перебранку, в драку, но игорная лихорадка не ослабевала.

Однажды вечером даже «политики» не устояли и затеяли игру в карты. Кто-то принес новую колоду, быстро составили партию. Хаки, Хамди и адвокат остались понаблюдать. Лёни, который ничего не смыслил в игре, считал зазорным даже следить за игрой. Ему казалось странным, что такие серьезные люди ведут себя как дети, ссорясь по пустякам.

– Какая все же дрянь эти карты! – сказал Хаки, когда им надоело наблюдать и они вышли из камеры.

– Время надо как-то убить, вот и играют, – сказал адвокат.

– Если тебе не нравится, зачем же ты сидишь и смотришь? – спросил Хайдар.

– А меня не игра интересует, а игроки.

– Чем же? – спросил адвокат.

– В игре человек проявляет свой характер.

– Поясни-ка.

– Человек вообще лучше всего раскрывается, когда его постигает неудача. Обрати внимание, как по-разному ведут себя люди. Слабый теряется, приходит в отчаяние, надоедает всем своими жалобами и нытьем, просит, чтоб его пожалели. Другой, наоборот, становится несносным, заводит ссоры, обвиняя всех подряд. Некоторые клянут судьбу. И только тем, кто умеет владеть собой, удается сохранить душевное равновесие и присутствие духа.

– Ну а карты тут при чем? – снова спросил адвокат.

– Азартная игра что-то вроде лаборатории, где очень удобно изучать характеры. Присмотрись, как они ведут себя. Один поминутно раздражается и превращает игру в скучную перебранку, хотя начинал ради развлечения. Другой сидит как в воду опущенный и своим видом портит всем настроение. У третьего такое грозное выражение лица, что ему не осмелишься и слова сказать. Четвертый принимается жаловаться на судьбу и ругать тех, кто сзади заглядывает ему в карты, будто от них все невезенье. И очень редко встретишь такого, кто лишен всех этих недостатков, так же редко, как и людей, которые, даже проиграв, не слишком расстраиваются, смеются и шутят как ни в чем не бывало. Эти немногие знают, что тот, кто не умеет стойко переносить поражение, не сумеет насладиться и победой.

– А ты что думаешь? – обратился адвокат к Хайдару.

– Он прав.

– То, что ты говоришь, звучит утешительно. Мы вот тут сидим, значит, поражение потерпели.

– Вот и надо быть твердыми, – решительно заявил Хэмди. – Ничего, придет и наше время, и победа придет, правда, Хайдар?

– Придет, Хамди, придет.

– Долго это не может продолжаться, – снова заговорил Хаки. – Никто не давал Албанию на откуп Ахмету Зогу.

– А он меж тем династию собирается создать, хочет закрепить свою власть, – заметил адвокат.

– Поздно спохватился. Албания-то вся уже распродана. Обратите внимание, что он делает. Вымогает деньги у торговцев и акционерных компаний, вроде как в подарок. Компания «СИТА» дала ему, например, пятьдесят тысяч франков, компания в Селенице – двадцать тысяч, «ЕИАА» – десять тысяч. Ведет себя, прямо как султаны в прежние времена. Разве человек, уверенный в своей власти, станет так действовать? Он понимает, что долго не продержится, вот и старается ухватить побольше.

– Он же объявил, что эти деньги пойдут на приюты.

– Басни. Они уплывут в швейцарские и лондонские банки, как и те миллионы, что он уже успел награбить в Албании.

– Неужто прямо так в открытую и обманывают? – удивился Хайдар.

– Да ведь для Ахмета Зогу народ вроде ребенка. Уже лет десять – пятнадцать прошло, а он все повторяет свои старые обещания, даже одними и теми же словами. Ему и невдомек, что ребенок уже вырос, возмужал и терпеть не может, когда с ним обращаются как с младенцем. Это оскорбляет его. Ахмет Зогу при всей своей тупости иногда и сам понимает это, но иначе поступать он просто не может, ведь только этим и держится. Вместо того чтобы дать народу то, что тот требует: хлеба, работы, свободу, – он издевается над ним. Теперь вот дарит ему, видите ли, королевскую династию, мол, это ему на благо. А то народу не все равно, на ком изволит жениться его высокое величество!