Меч генерала Бандулы - Булычев Кир - Страница 5

4

ИВАН ПОЛУЧАЕТ ПРИКАЗ

Вечером отступившие бирманские полки устраивались на ночлег. Бой был проигран. И хотя батарея Исаева держалась дольше всех и дала возможность отступить основным частям бирманской армии, спасти положение не удалось. Были потеряны почти все слоны, погибла половина манипурской конницы и многие из гвардейцев.

Из батареи Ивана уцелело всего три пушки. От других батарей и того не осталось. Иван уж и не помнил, как ему удалось в последний момент привязать к лошадям оставшиеся целыми орудия и догнать отступающую армию. Его спасло то, что англичане, преследуя бирманскую пехоту, в сутолоке боя пропустили бешено мчавшиеся упряжки.

В тылу вдоль пересохшего ручья Бандула задолго до боя приказал выстроить бревенчатую стену. На всякий случай. Теперь эта стена спасла армию от полного разгрома. Англичане, тоже измученные тяжелым боем, остановились перед ней, затем отошли на холмы, еще утром занятые бирманской армией.

Иван сидел у костра со своими канонирами. Он пил чай. Может быть, уже сотую чашку. Удивительно, как хочется пить. Кажется, ничем не утолить жажду, ничем не заглушить тяжелый запах дыма и пота.

– Артиллериста Ивана к генералу Бандуле! – сказал солдат, останавливаясь у костра.

Солдат был так же грязен и измучен, как и сидевшие у костра канониры.

Иван шел через лагерь, мрачный лагерь побежденных, где раненые стонали у костров, а уцелевшие спали, сморенные боем.

Генерал Бандула сидел в небольшой палатке на циновке, скрестив ноги. Один рукав его был засучен, и лекарь перевязывал руку повыше локтя. Генерал жмурился и топорщил усы.

– Садись, – сказал он Ивану. – Садись, тебе говорю!

Иван сел.

– Даже чая нет. Ординарца убили. Понимаешь?

– Хотите, скажу своим – сварят.

– Не хочу. Мы англичан разобьем. Ты не думай, разобьем… Скоро закончишь?

– Сейчас, одну секунду, – ответил лекарь.

– Болит, понимаешь? Я командиру слонов приказал голову отрубить, и правильно сделал. А он кто – знаешь? Двоюродный брат короля. Глупость в бою – самое большое преступление. Я этих слонов напоследок берег, когда феринджи близко подойдут. А этот – своих давить… Ну, скоро ты?

Лекарь поклонился и, пятясь, вышел из палатки.

На несколько секунд наступило молчание. Рядом с палаткой громко верещали цикады. Им и дела нет до боя. Кто-то вскрикнул – то ли раненый, то ли во сне.

Бандула поморщился:

– Болит рука. Я тоже неумен – поскакал в бой. А если бы меня убили? Жалко, мне голову рубить некому. Нам еще учиться надо, в другие страны ездить, оружие покупать. Твой король продаст нам оружие?

– Не могу знать. Может, и продаст.

– Посольство послать надо. Приедешь домой, спроси у своего короля, что он хочет за оружие. Можем дать рубины, слонов, тиковое дерево, рис.

– Я у себя в стране маленький человек. Меня царь слушать не будет.

– Будет. Ты у меня большой человек. Жалко, у меня второго меча нет. Я бы и второй тебе подарил. Но тебе и одного хватит, а?

– Я свое дело делал.

– Хорошо делал. Теперь другое дело делать будешь.

Бандула уселся поудобнее, стараясь не шевелить раненой рукой. Он внимательно посмотрел на Ивана, прищурился, как бы проверяя, говорить дальше или нет.

– Слушай, артиллерист. Я обещал тебе, когда кончится война, поедешь домой. Но я не знаю, когда кончится война. И меня тоже могут убить. Поезжай домой сейчас.

– Да мне не к спеху, – сказал Иван.

И сказал вполне искренне. Он сейчас не собирался уезжать. Его долг – не бросать в беде своих, а бирманцы стали своими, особенно сейчас, когда вместе сражались.

– Слушай, не перебивай! – сердито сказал Бандула.

Не на Ивана злился генерал – на проигранный бой, на англичан, на руку, которая болела.

– Я тебя не просто домой отпускаю. И, может быть, вчера еще и не отпустил бы. Сегодня твоя артиллерия кончилась. У тебя три пушки осталось да по одной в других батареях. Я их своему офицеру отдам. Справится. А для тебя дело поважнее.

Бандула поманил Ивана, чтобы подвинулся ближе. Понизил голос и продолжал:

– Завтра отступаем. Здесь нас Кемпбелл может голыми руками взять. Но я думаю, его солдаты тоже устали. С восходом солнца отправишься на север, в столицу, в Амарапуру. С тобой поедет мой адъютант Аун То. Ты его знаешь.

Иван кивнул головой. С Аун То они были даже приятелями. Молодой бирманский офицер, любознательный и веселый, нередко заходил к русскому канониру, расспрашивал его о дальних странах и морях, мечтал и сам повидать мир.

– Повезете важный груз. Очень важный. Я не оставлю его здесь, потому что англичанам может достаться. Что за груз, тебе знать не обязательно. Охрану дам малую – чем меньше народу будет знать, зачем едете и куда едете, – тем лучше. Скажете – на разведку. Письмо будет у Аун То. Тебе же даю другое письмо – пропуск через все заставы до России. Никто тебя не задержит, даже король. Ты доволен?

– Спасибо. Но, ваше превосходительство, я ведь домой сейчас не прошусь. Если нужно, до конца воевать буду.

– Я знаю. Но это дело важнее, чем бой. Я посылаю тебя, потому что верю тебе больше, чем некоторым своим офицерам… Эй, солдат!

Вошел солдат. Шлем его с острым шишаком был помят.

– Позови Аун То, он должен рядом быть.

– Слушаюсь, Маха Бандула. Тут у входа стоит Роджерс. Вы велели ему прийти с пленным англичанином.

– Пусть подождет… Да, постой. – Бандула нахмурился, но не от боли. – Он давно ждет?

– Недавно.

– Рядом с палаткой стоит?

– Рядом.

– Отгони их подальше, пусть подождут в сторонке.

Когда солдат ушел, генерал сказал, будто обращаясь к самому себе:

– Стенки у палатки тонкие.

Вошел Аун То, высокий большеглазый бирманец в европейских лосинах, шлеме и с двумя пистолетами за поясом.

– Вы звали меня?

– Садись. Артиллериста Ивана знаешь?

– Он мой друг. – Аун То улыбнулся и положил длинные сухие пальцы на колено Исаеву.

– Хорошо. Я так и думал. Завтра поедете вместе. Я тебе уже говорил. Завтра получишь мое письмо к королю. Там я обо всем докладываю. От себя скажешь, что Иван по моему приказу должен вернуться домой. Скажешь, что я хочу, чтобы с ним поехал в Россию ты, и пусть король отберет еще нескольких молодых офицеров. Приедете в Россию – идите к русскому королю, скажите, что просим помощи. Баджидо меня послушается, сейчас у него, кроме меня, нет хороших генералов. Идите. Оба идите. Мне еще надо допросить англичанина, а рука болит. Пусть лекарь зайдет, даст настоя.

Бандула поднялся и левой, здоровой рукой пожал по-европейски руку Ивану, кивнул Аун То и снова уселся на циновку, давая этим понять, что разговор закончен.

– Желаю счастья, – сказал Иван.

– Желаю счастья и вам, сыновья, – ответил генерал. – Пусть войдет Роджерс с пленным.

Роджерс, наверно, услышал слова генерала, потому что Иван с Аун То столкнулись с ним у самого входа. За маленьким переводчиком солдаты вели англичанина со связанными руками. Роджерс быстро поклонился Ивану и, ничего не сказав, нырнул в палатку.

– Я счастливый человек, – сказал Аун То. – Я увижу другие страны!

– Пошли спать, – предложил Иван. – И так сегодня чуть живые, а завтра день нелегкий.

– Пошли, – сказал разочарованно Аун То, но спорить не стал.

– Небось не заснешь теперь, – сказал ему вслед Иван.

– Не засну, – почти радостно отозвался бирманец. – Совсем не засну!