Ты — моя судьба - Кайзер Дженис - Страница 20

— Вы принесли суп, говорите?

— А-а… Да. Я вас тут отвлекаю разговорами, а вы, наверное, хотите есть, — живо проговорила она, радуясь возможности прервать это тягостное молчание. — Я, пожалуй, пойду.

Она поднялась со стула, и Итан встал. Он не сделал ни малейшего движения в ее сторону, но ее подмывало отскочить.

— Зачем вы уходите? — спросил он. — Присоединяйтесь, и вместе перекусим.

— Нет, нет. Я сыта.

— Тогда, может быть, просто посидите со мной? Они стояли достаточно близко, так близко, что она чувствовала залах его тела — запах свежего, только что вымытого тела и влажных волос. Уголки его губ чуть изогнулись. Неужели он заметил, что она… не то что боится, а опасается его? Наверное, это его развеселило.

— Ну, хорошо — давайте я с вами посижу. Кэт, не оборачиваясь, села. Итан поставил корзину на колени, открыл крышку, заглянул внутрь.» Наконец-то появился новый объект внимания, теперь не надо таращить глаза друг на друга «, — подумала Кэт.

— Силия готовит очень вкусные супы, — сказала она вслух. — Сегодня суп из капусты и моркови, очень вкусный. Я уже пробовала.

— Здорово. Я бы сейчас быка съел, — сказал Итан, бросив на нее хитрый взгляд и едва заметно подмигнув. — То, что любой индеец из прерий может съесть лошадь за один присест, — это не совсем так. Он может съесть лошадь только в том случае, если сильно проголодается'.

Кэт кивнула, чтобы показать, что принимает его шутку, и чуть заметно улыбнулась. Она не могла понять причину его такого приподнятого настроения. Может быть, после встречи с сыном? Или он пытается очаровать ее, усыпить ее бдительность?

Итан открыл термос.

— Ммм… — промычал он. — Какой запах! Не хочу даже сравнивать с тюремной едой, чтобы не портить впечатления.

Он отлил супа в глубокую Тарелку. Порывшись в корзинке, нашел ложку, попробовал. Кэт было забавно наблюдать за ним.

— Да, действительно очень вкусно! — И опять, быстро взглянув в ее сторону, заговорщически подмигнул.

Кэт не знала, как реагировать. К общению с таким Итаном Миллзом она была не готова. Широко распахнутый ворот его рубашки позволял видеть его тело…

Итан обыгрывает американскую поговорку» I'm so hungry, that I could eat a horse» — «Я так проголодался, что съел бы лошадь».

Опасные мысли, опасные мысли! Надо переключиться. Самое лучшее — это, пожалуй, беседа. Нельзя молчать, надо что-то говорить.

— Я заметила, у вас речь хорошо развита, — начала она. — Какое образование вы получили, если не секрет?

— Я закончил факультет общественных наук университета Северного Колорадо, в Грили, — сказал он, спокойно продолжая есть. — В свое время я поставил перед собой, цель стать первым президентом смешанного, англо-индейского происхождения. Да! Стать президентом Соединенных Штатов. Или учителем в школе резервации, как мой отец. И та, и другая цель казались мне одинаково значительными. Однако в действительности получилось так, что сейчас я — бывший заключенный.

— Силия говорит, что вы были осуждены несправедливо.

— Силия права.

— Вы не обидитесь, если я спрошу вас, что тогда произошло?

Итан помолчал, раздумывая. Было видно, что вопрос этот застал его врасплох.

— Нет, не обижусь. Удивительно, но до сих пор этот вопрос мне задавал всего один человек. Сестра. Как бы… истина никого не интересует.

— Меня, например, интересует.

— Я хотел стать «добрым самаритянином». Все началось, когда горячие головы из племени взбунтовались. Люди шерифа загнали их в правительственный учебный центр, который находится как раз у самой резервации. У ребят было при себе оружие, и прошел слушок, что намечается перестрелка. Я в то время проводил консультации в этом центре и пришел туда на следующее утро, как раз во время противостояния. Я сказал Майку Колдуэллу, что могу сходить и поговорить с ребятами, но он ответил в таком духе, что «индосов» там и без меня хватает и что еще один «индос» ему там не нужен. Короче говоря, я пошел туда без его разрешения, потому что хорошо понимал, что единственный способ предотвратить кровопролитие — это уговорить ребят мирно разойтись. Я битый час убеждал их не нарываться на пули — законам белых они уже не доверяли ни на грош — и убедил. Тогда я как мог громко крикнул в сторону белых, что мы сдаемся. Но в тот момент, когда мы начали выходить из двери, кто-то со стороны шерифа открыл огонь. Они потом утверждали, что мы выстрелили первыми, но на самом деле все оружие ребят было внутри и с нашей стороны не прозвучало ни одного выстрела за все время осады.

— Если это правда, — сказала Кэт, — как же они могут обвинять вас в убийстве полицейского?

— Тот, кого подстрелили, находился по другую сторону здания, и экспертиза — да, подтвердила, что он погиб от пули, выпущенной из полицейского ствола. Но по закону подсудимый ответственен за всех убитых во время совершения преступления, даже если смерть наступила от пули, выпущенной своими, при условии, что полицейские применяли оружие правомерно. Поэтому все и уперлось в вопрос, кто первым открыл огонь — мы или люди шерифа.

— Вы ведь сказали, что ваше оружие находилось внутри и что вы не стреляли.

— Это факт. Но заключение экспертизы гласит, что из наших стволов были произведены выстрелы. Выходит, кто-то стрелял из них в промежуток времени от самой стычки и до экспертизы. Это единственное объяснение. И уж конечно, должны были быть свидетельства очевидцев, что в наших руках видели оружие?

— Ваше слово против слова власти… — сказала Кэт.

— Совершенно верно. А так как кроме полицейского, еще трое наших ребят были застрелены, шерифу ничего не оставалось, как повесить все на одного индейца, то есть на меня. Я везучий парень.

— Но какой же смысл обвинять вас, если вы хотели уговорить ребят мирно разойтись?

— Вы забываете, Кэт, что ваша сестра встречалась со мной и была беременна от меня. В некоторых кругах это не особенно приветствуется.

— Я понимаю.

— Однако к чему сейчас все это вспоминать? Все эти пять лет я старался забыть об этом.

— Вам, должно быть, очень обидно, — сказала она, испытывая к нему искреннюю симпатию.

— Отец учил меня, что самое глупое на свете — это позволить озлоблению и ненависти одержать над собой верх. Мы не властны над прошлым, а вот над своими чувствами мы властны и должны их контролировать. Я считаю, лучше думать о будущем, чем о прошлом. Дэниел — вот мое будущее. Поэтому я здесь.

Кэти молчала и… думала. За это короткое время, что она сидит рядом с ним, она многое узнала. Она все-таки сомневалась, действительно ли то, что он ей рассказал об этих выстрелах, — правда. Его рассказ, конечно, убедителен, но она не могла игнорировать и противоположную версию — ту, на основании которой он был осужден.

— Вы раздумываете, верить мне или нет, — сказал Итан, принимаясь за сэндвич.

— Вы читаете мои мысли?

— Нет, конечно, но на вашем месте я был бы занят именно этим.

Она вспомнила, как говорила Силии совсем недавно, что на месте Итана она бы, конечно, захотела вернуть Дэнни себе, под свое попечительство. Смешная штука — жизнь! Она поняла его желание, а он понял ее нежелание.

— Вы говорите, вы бы хотели, чтобы прошлое осталось позади? — спросила она. — Возможно, я бы тоже этого хотела.

— Я бы предпочел, чтобы вы мне поверили. Впрочем, это не самое главное.

Он открыл маленькую бутылку с яблочным соком. Кэт наблюдала, как он, закинув голову, пьет, как двигается кадык на его горле. Это производило впечатление силы, и в то же время она, как ни старалась, не могла увидеть в нем ничего грубого. Он двигался удивительно легко, уверенный в силе своего тела.

Если бы она ему нравилась — а Кэт подозревала, что это возможно, — он бы быстро себя укротил. Единственное выражение чувств, которое он себе позволял, — это взгляд.

— Мне интересно, о чем вы думаете, — сказал он.

— Я стараюсь понять, кто вы, — вот и все.

— Ну что ж, я не такой уж и загадочный. Каким вы меня видите, таков я и есть.