Головорез - Брюер Стив - Страница 34

Глава 38

Снаружи, у здания суда Соломон выглядывал из-за автобусной остановки, наблюдая, как Лусинда Крус сажает Грейс в такси. На улице было много спешивших на обед людей, и Соломон пробежал по толпе взглядом, прежде чем остановил его на точеной фигуре Лусинды.

Он уже убедился, что Майкл и его адвокат отбыли. Соломон застал только часть слушания, но видел, как вспылил Майкл. Соломону хотелось убедиться, что Майкл не нападет на Грейс на улице. И без прилюдной драки все это достаточно неприятно.

Когда такси тронулось, Лусинда повернулась лицом к Соломону, опустив глаза на часы у себя на руке, и у Соломона перехватило дыхание. Она не выходила у него из головы с момента их встречи у нее в конторе. Ему нужно было выполнить десяток поручений Дона, но он грезил о Лусинде Крус.

И вот итог: он прячется и высматривает, а если уж быть точным — подлавливает ее, терзаясь вопросом, не сошел ли он с ума. Как же еще можно объяснить то, что он делает сейчас, в данную конкретную минуту? Бежит по улице, чтобы не потерять эту женщину.

— Мисс Крус?

Она слегка вздрогнула, когда он возник рядом — возвышаясь над Лусиндой больше чем на голову. Слишком импульсивно. Трудно произвести худшее впечатление.

Но ее лицо осветилось улыбкой, и Соломон тоже улыбнулся.

— Мистер Гейдж, — произнесла она. — Вы подкарауливали меня?

— Ждал вас. Я знал, что вы скоро выйдете.

— Откуда?

— Я успел на конец слушания.

— Что скажете?

— У нашей стороны не было ни малейшего шанса.

Она остановилась и повернулась к нему. Прищурилась из-за солнца:

— Вам повезло, что я не заметила вас в суде. Я могла вызвать вас как свидетеля.

— Поэтому-то я пришел с запозданием и сел в заднем ряду. Но вы во мне не нуждались.

— Все необходимые свидетельства были на лице Грейс Шеффилд, — сказала она.

— И Майкл навредил себе своей вспышкой. Судья права — у него неконтролируемые приступы ярости.

— Вы это так называете? — спросила она, и в ее глазах промелькнула искорка. — А по-моему, это простое свинство.

— Не буду спорить. Ведь это же я его ударил, если помните.

Тут Соломон понизил голос, и Лусинда шагнула ближе. Соломону показалось, будто между ними проскочили искры.

— Приятно видеть вас снова, — сказал он.

— Шеффилды послали вас поухаживать за мной?

— А я ухаживаю?

— А по-вашему, нет?

Он засмеялся:

— Трудно сказать. Мне кажется, я растерял все навыки. Никто меня не посылал. Более того, если меня засекут за разговором с вами, у меня, вероятно, будут неприятности.

— Тогда зачем идти на такой риск?

— Я думал пригласить вас на ланч.

Она подняла брови:

— На деловой или ради удовольствия?

— Исключительно ради удовольствия. Если мы будем говорить о делах, нас могут привлечь. Я и так уже в вашем списке свидетелей.

— Это верно, — сказала Лусинда. — Следовательно, я поступлю в высшей степени непрофессионально, согласившись на ланч с вами. Вероятно, еще и неэтично.

— И я тоже. Мое поведение противоречит всему, чему меня учили. Противоречит здравому смыслу. Но я обещаю не говорить о Шеффилдах и о вашем судебном деле.

Она ничего не ответила, размышляя.

— Прошу вас, — сказал Соломон.

— Я, наверное, сошла с ума, — отозвалась она.

— Я тоже.

— На Ларкин-стрит, в паре кварталов отсюда, есть одно место, — сказала Лусинда. — Вы любите кубинскую еду?

— Звучит заманчиво.

И все равно она не двигалась с места.

— Это просто ланч?

— Совершенно верно.

— Платим каждый за себя?

— Как скажете.

— Тогда чего мы стоим? — спросила Лусинда. — Давайте поедим.

Они пошли рядом, солнце грело их спины, их тени вытянулись перед ними на тротуаре. Соломон нес алюминиевый кейс, а Лусинда — пухлый кожаный портфель. Их свободные руки раз соприкоснулись, когда Соломон обходил встречного пешехода, и между ними словно проскочил электрический разряд. Соломон посмотрел на Лусинду — она улыбалась, глядя строго перед собой.

Перед кафе «Ла Флоридита», над большим зеркальным окном, был зеленый навес с белыми стенами, расписанными по трафарету пальмами. Посетителей было много, но официант с прилизанными волосами узнал Лусинду и сделал ей знак. Другая пара, сидевшая за маленьким столиком, закончила обедать, и официант выстрелил испанской скороговоркой в своего помощника, который поспешил убрать грязную посуду.

Стоявший позади Лусинды Соломон наклонился и прошептал ей на ухо:

— Вы там хотите сидеть? Прямо у окна?

— Да у нас и выбора особого нет. И потом, если кто-нибудь за нами следит, он увидит нас, где бы мы ни сели.

— Согласен.

Он кинул взгляд на залитую солнцем, оживленную улицу. Как будто соглядатаев не было, но кто знает?

Официант широким жестом выдвинул кресло для Лусинды, и они сели, Соломон едва поместился между подлокотниками кресла из гнутой древесины. Официант, говоривший по-английски с акцентом, перечислял блюда дня, но Соломон не слушал. Он смотрел на Лусинду, повернувшуюся к нему в профиль и внимавшую официанту, и любовался ее высокими скулами и изящной линией подбородка.

Она сказала официанту, что будет есть рыбу, и Соломон попросил себе то же самое: вместе с Лусиндой он готов был проглотить даже пиранью. Официант поспешил на кухню.

Поставив на пол и сумочку, и портфель, Лусинда сказала:

— Итак, мистер Гейдж, вот и совместный ланч. Что дальше?

— Пожалуйста, зовите меня Соломоном.

— Уж очень длинно. Как вас называют друзья?

Он помолчал.

— Соломоном. Хотя не могу сказать, что у меня много друзей.

— Вы необщительный человек?

— Я все время работаю. И живу за городом, поэтому у меня не так уж много знакомых.

— Живете в Приюте Головореза?

— А вы свое домашнее задание выполнили.

— Совершенно верно. Но мне не следовало об этом говорить. Мы ведь условились не упоминать Шеффилдов.

— Там красиво, это я могу сказать. Озеро, форелевый ручей и секвойи. Чистая вода и чистый воздух.

— Звучит чудесно.

— Это один из главных плюсов моей работы. Но там очень уединенно.

— А как же личная жизнь? — спросила Лусинда.

— Я много бываю в городах, особенно в Сан-Франциско. Иногда у меня случаются свидания. Но Приют Головореза — мой дом с двенадцати лет.

— С двенадцати? Не рано ли вас запрягли?

— Я тогда там не работал. Работала моя мать. Она была секретаршей Дональда Шеффилда.

— Она больше у него не работает?

Он покачал головой:

— Два года спустя она погиба в автокатастрофе…

— Простите.

— Мне было четырнадцать, и Дон взял меня к себе, дал образование, чтобы потом сделать своим помощником. С тех пор, за исключением лет, проведенных в колледже, я живу там, а работаю с совершеннолетия.

— Неудивительно, что вы так верны ему.

— Да, — угрюмо ответил он.

Не нарушает ли он эту верность, находясь здесь? Что подумает Дон?

Тревога, должно быть, отразилась на его лице, потому что Лусинда сказала:

— Еще не поздно уйти отсюда.

— Нет-нет, все в порядке.

Лусинда, не глядя на него, развернула салфетку.

— Как вы развлекаетесь? В вашей глуши?

— Рыбачу. Плаваю в озере. Совершаю пробежки по лесу.

— Похоже, вы и качаетесь.

— Немного.

— И это ваше представление о развлечениях?

— Ну, как я сказал, место это крайне уединенное.

— Мистер, вы понятия не имеете, что значит развлекаться. По-моему, Дональд Шеффилд навязал вам как ваше образование, так и вашу нынешнюю жизнь. Как насчет ночных клубов? Ужинов в ресторанах? Кино? Вечеринок?

Соломон пожал плечами:

— У меня не так уж много времени…

— Вам придется изыскать время. Иначе вы будете работать, пока на смертном одре не скажете: «Куда ушла моя жизнь?»

Соломон кивнул. В последние недели он много думал о том, на что тратит свое время. Веселыми эти мысли он не назвал бы.