Головорез - Брюер Стив - Страница 20

— Здравствуй, брат. Не ожидал увидеть тебя здесь. Давай-ка выпьем. Я провел в воздухе двадцать часов и выжат как лимон.

Майкл открыл деревянный шкафчик, в котором находился мини-бар, но Крис ногой захлопнул дверцу.

— К черту выпивку. Я приехал сюда, потому что нам надо поговорить. Немедленно.

Двигатель лимузина заработал, и водитель, объехав здание компании, вывел длинный автомобиль на шоссе 101. Нажатием кнопки Крис поднял звукоизолирующую стеклянную перегородку, чтобы водитель ничего не слышал.

— Эбби пока не нашли, — сказал Крис. — Насколько нам известно, она разносит наши секреты по всему городу.

— Она слишком мало знает о Нигере, чтобы растрепать что-то важное.

— Она знала достаточно, чтобы заинтересовать Соломона.

— Осталось всего пять дней, — сказал Майкл. — За это время Соломон ничего не раскопает.

— Будем надеяться, что нет. Если до отца дойдет…

— Расслабься, Крис. Все будет хорошо.

— Ты так думаешь? Ты допустил к информации нашей крупнейшей сделке проклятую наркоманку, а теперь говоришь, что все будет хорошо?

— Насколько я помню, это ты хотел, чтобы я ее нанял.

— Я не предполагал посвящать ее в это. Наркоману доверять нельзя, даже если он член семьи.

— Теперь слишком поздно. Браня меня, ты ничего не достигнешь. Если Эбби сбежала, значит, она вне досягаемости тех, кого следует опасаться. Думаешь, в местном наркопритоне очень интересуются ураном?

— Соломон ее ищет, — сказал Крис.

— Может, он ее не найдет.

— В прошлый раз нашел.

— Говорю тебе, все будет хорошо.

Крис сделал глубокий вдох, медленно выдохнул.

— Может, ты и прав, — сказал он. — Надеюсь на это. Но, возможно, Эбби наименьшая из твоих проблем.

Майкл смотрел в окно. Крис ждал, но брат не оборачивался.

— Грейс вышла на тропу войны, — сказал Крис. — Она наняла в качестве адвоката некую Лусинду Крус, ярую противницу больших корпораций. У нее под прицелом все наши дела. Она и про Нигер выведает.

— У нее ничего не выйдет, — ответил Майкл. — Мы запутаем ее в суде. К тому моменту, когда она сообразит что к чему…

— Нет, черт побери, ты не понимаешь. Даже если мы заблокируем судебный процесс, нам легче не станет. Нужно держать отца в неведении. Если дело выйдет наружу, даже через несколько лет, он никогда нас не простит.

— Он не будет жить вечно, — сказал Майкл.

— Хочешь поспорить? Рассчитываешь, что отец сыграет в ящик до того, как узнает об этом?

— Нет, но…

— Все прямо как в детстве. Ты подбивал нас на всякие дикие шалости, надеясь, что родители ничего не узнают. Заканчивалось тем, что я брал вину на себя, чтобы спасти твою никчемную задницу.

— Сейчас мы играем не в детские игры.

— Это ты верно заметил, — сказал Крис. — На этот раз я не стану тебя покрывать, Майкл. Если отец начнет вычеркивать кого-то из завещания, я не буду тонуть с тобой. Я подам ему авторучку.

— Ладно, ладно. Я понял. Чего ты от меня хочешь?

— Помирись с Грейс.

— Ты шутишь? Да она готова размазать меня по стенке.

— Если нужно пойти на такую жертву…

— Ты что, Крис, неужели ты действительно ждешь, что я за одну ночь спасу свой брак, чтобы отвадить любопытную адвокатшу от нашего бизнеса?

— Именно этого я и жду. Выиграй хоть немного времени.

— Да Грейс, может, не захочет и видеть меня.

— Найди способ унять ее.

— Но как? Если она настроена на развод, как уговорю ее остаться?

— Уговорами тут, пожалуй, не обойдешься, используй любые средства, Майкл. Любые.

Майкл смотрел в окно, рассеянно поглаживая усы. Брови низко нависли у него над глазами. Крис не мог разобрать, сердится брат или просто думает о том, как решить эту проблему. Но в одном он был верен: на сей раз его брат сосредоточился.

Глава 21

Все шло не так, как хотелось бы Жан-Пьеру Шатильону. Взятый напрокат серебристый пикап, покрытый пылью и грязью, выделялся среди изящных городских машин, запрудивших улицы вокруг «Центра Эмбаркадеро».

Они с Робертом Мбоку сидели в пикапе, припаркованном у тротуара на Драмм-стрит напротив главного входа «Центра Эмбаркадеро». Высоко над ними находились офисные помещения корпорации Шеффилдов. Но внизу, на улице, теснились магазины, пестрели вывески, сновали люди. Жан-Пьер прикупил жратвы и кофе в ярко освещенном заведении под названием «У Карла-младшего». Пикап провонял этой пакостью. От кофе Роберт стал раздражительным, и Жан-Пьер занервничал.

Майкл Шеффилд по-прежнему не появлялся. Жан-Пьер и Роберт неоднократно проезжали мимо его дома в Сан-Франциско, даже смотались на север, в имение его отца, но нигде на глаза им не попался человек, фотографией которого их снабдили начальники. Место здесь, у оживленного офисного здания Шеффилдов, для засады не годилось, но, возможно, они хотя бы нападут на след. Разумеется, они не могли знать, воспользуется ли он вообще этим входом. В комплекс небоскребов вели десятки дверей. Жан-Пьер подумал было послать Роберта караулить с другой стороны здания, но Роберт выделялся из окружения еще сильнее, чем их арендованный пикап. На Роберте была ярко-красная рубашка и новехонькие «ливайсы», на четыре дюйма длиннее, чем требовалось. Жан-Пьер попытался объяснить, что он может купить джинсы нужной длины, но Роберт просто завернул штанины до середины икр. Для Роберта, который годами носил одни и те же отрепья, пара американских джинсов, не важно какой длины, была конем, которому в зубы не смотрят.

Со своей иссиня-черной кожей, волосами, похожими на войлок, и кривыми зубами Роберт выглядел абсолютно чужеродным, африканским элементом среди упитанных, здоровых американцев. Вдобавок он на все глазел, таращился на небоскребы, и на мощеные улицы, и на каждого пешехода. В этой поездке Роберт многое испытал впервые: впервые летел на самолете, впервые оказался за пределами Африки, впервые увидел такие высокие здания.

Жан-Пьер много размышлял о Роберте Мбоку, который попал к нему зеленым юнцом, но закаленным бесконечной гражданской войной в Западной Африке. Он часто думал, что Роберт стал бы отличным объектом исследования для психиатра, изучающего влияние беспричинной жестокости на человеческий разум. Сейчас Роберту было чуть за двадцать, и он по-детски благоговел перед современным миром, но, когда нужно было убить, действовал быстро и жестоко.

Насколько мог судить Жан-Пьер, этот сирота помнил себя только с семи лет. Совсем мальцом он прибился к повстанческой армии Чарльза Тейлора в Либерии и проявил себя еще до того, как достаточно подрос, чтобы носить винтовку. Он пережил племенные междуусобицы, охватившие регион, затем, когда Тейлора свергли, ушел на восток. Следовал ли он за Тейлором в изгнание в Нигерию? Бежал от резни, разразившейся после восстания? Кто мог сказать?

То, что Роберт особенный, он понял в первую же их встречу. Жан-Пьер ехал по пыльной окраине Ниамея и остановился в заторе рядом с базаром. Роберт сидел за столиком убогого кафе и жевал кусок горелой курицы. Одет он был в военную форму тускло-оливкового цвета, грязную и рваную. Из штанин торчали босые пыльные ноги.

Затор образовался из-за двух человек, подравшихся на улице. Жан-Пьер так и не узнал, что они там не поделили: место на рынке или женщину. Он видел только, как они тузили друг друга, собралась толпа, движение встало.

Роберт хмуро наблюдал за потасовкой. Потом встал из-за стола, пробился сквозь толпу с мачете в руке и попытался растащить драчунов. Они снова сцепились, и тогда сверкнуло мачете Роберта, и оба мужчины упали замертво, истекая кровью. Толпа бросилась врассыпную. А Роберт вернулся к своему столику, сел и снова принялся грызть свою курицу. Насколько понял Жан-Пьер, две человеческие жизни значили для Роберта не больше, чем жизнь блохи.

Жан-Пьер тут же смекнул, что такой, не ведающий угрызений совести, талант может ему пригодиться. Он распахнул дверцу «лендровера» и окликнул Роберта, приглашая его в машину. Это произошло четыре года назад, и с тех пор они работали в паре. Их сотрудничество превратило Жан-Пьера в богача.