Не горюй! - Кайз Мэриан - Страница 24

— Ты видел вчерашний матч? — спросил он.

Джим тупо смотрел на отца. Он и слова-то такого не знал.

На том все и кончилось. Теперь папа считает Джима совершенно никчемным.

Он даже однажды сказал, что лучше бы Джим перестал лишь болтать насчет самоубийства, а приступил к делу.

Мама же говорила, что Джим славный, если узнать его получше. И что грех поощрять кого-то совершить самоубийство.

Казалось, Джим постоянно находится в доме. Когда я приезжала из Лондона, он обязательно сидел, ссутулившись, за кухонным столом. Вид у него был трагический. Но я всегда с ним здоровалась. Старалась быть вежливой.

Даже если он меня полностью игнорировал.

Я потом выяснила, почему он меня игнорировал.

На второй день после моего возвращения из Лондона прозвенел дверной звонок, я открыла дверь и увидела на пороге длинное черное пальто, увенчанное шапкой взлохмаченных волос. Я не знала, к кому он пришел, но мамы дома не было, поэтому я позвала Хелен:

— Хелен, Джим пришел!

Хелен спустилась по лестнице со слегка изумленным видом.

— А, привет, Конор, — сказала она мрачному юноше на ступеньках. Потом повернулась ко мне. — А где Джим? — спросила она.

— Ну… вот. Разве это не он? — удивилась я, показывая на юношу в черном пальто.

— Это не Джим, это Конор. Я уже почти год не видела Джима. Ты можешь войти, Конор, — без намека на вежливость сказала она. — Да, кстати, это моя сестра Клэр. Она вернулась из Лондона, потому что ее бросил муж.

— Чтоб тебе пусто было!

Провожая Конора в гостиную, Хелен зло прошипела:

— Я от него весь последний месяц бегаю.

Гореть ей в аду — в этом не было никакого сомнения.

Но по крайней мере это объясняло, почему Джим игнорировал меня, когда я говорила: «Привет, Джим». Потому что это был вовсе не Джим. Но выглядел он как его близнец.

Теперь каждый раз при виде Джима я говорила: «Привет, Конор». И снова ошибалась. Его звали Уильям. Но он был точной копией Джима и Конора.

Так или иначе, Адам даже отдаленно не напоминал Джима и его клонов.

Красивый, умный, презентабельный… ну, вы понимаете, совершенно нормальный. Он был относительно воспитан, не выглядел так, будто рассыплется в пыль, если на него попадет солнечный луч, и явно был способен на большее, чем таращиться остекленевшими глазами на Хелен и пускать слюни.

После того как мы пожали друг другу руки, он вежливо обратился к маме:

— Давайте я помогу вам накрыть на стол.

Мама совсем опешила. И не только от предложения помощи, что само по себе было редкостью. Она пришла в недоумение от самой идеи накрывания стола.

Видите ли, в нашем доме люди привыкли сами заботиться о себе и есть перед телевизором, а не за столом.

— Гм… ничего, Адам, спасибо. Я все сделаю сама, — пробормотала мама и, кажется, сама удивилась своим словам. — Вы сегодня кстати, — заметила она с девичьим кокетством и тут же смутилась. — Клэр приготовила для всех нас ужин.

— Да, я слышал, что Клэр прекрасно готовит, — сказал он и улыбнулся мне, вогнав в краску. «Ему не стоило мне так улыбаться, пока я сливаю воду из макарон, — подумала я, возясь с ошпаренной рукой. — Интересно, кто сказал ему, что я хорошо готовлю? Готова голову дать на отсечение, что это была не Хелен».

Может быть, он просто хотел сделать мне приятное… В конце концов, что в этом особенного?

— Ладно, дамы и господа, займите свои места для вечернего представления, — сказала я, имея в виду, что ужин готов.

Адам засмеялся.

Стыдно признаться, но мне это польстило.

После небольшой суматохи и перестановки стульев все расселись.

За столом Адам выглядел потрясающе. Стул под ним казался крошечным, а он сам большим и очень красивым.

Все равно что обнаружить за своим кухонным столом Супермена или Мела Гибсона, заскочившего на чашку чая. Я готова была снять шляпу перед Хелен: на этот раз она заполучила себе настоящего красавчика. Еше пара лет — и у него отбоя от женщин не будет.

В центр стола я поставила миску с салатом. Затем разложила макароны по тарелкам, полила их соусом и поставила перед каждым из сидящих.

Появление еды привело маму, Хелен и папу в расстройство. Приготовленная дома пища вызывала у них подозрение — и совершенно справедливо. Видит бог, у них имелись все основания быть подозрительными после прошлых страданий. Наверное, они сразу вспомнили мамины «шедевры».

Мама же была счастлива. Если ее домочадцы решительно откажутся есть мою стряпню, значит, я не стану больше готовить, вернется старый порядок вещей и она не будет чувствовать себя неполноценной.

Когда тарелка оказалась перед Хелен, она выдавила из себя такие звуки, будто ее рвет, с отвращением глядя на макароны.

— Что это такое, черт побери?

— Всего лишь макароны и соус, — спокойно ответила я.

— Соус? — проскрипела она. — Но он зеленый!

— Да, — подтвердила я, не собираясь спорить. — Зеленый. Соус может быть и зеленым, чтоб ты знала.

Адам пришел мне на помощь — он ел с большим аппетитом. Возможно, он был одним из тех ниших студентов, которым месяцами не доставалось приличного обеда и которые в силу этого могли съесть все, что угодно. Но у него был такой вид, будто ему в самом деле нравилось. Меня это вполне устраивало.

— Необыкновенно вкусно, — сказал он, перебивая жалобы Хелен. — Ты только попробуй, Хелен!

Она с гневом посмотрела на него.

— Я к этому не прикоснусь. Выглядит отвратительно.

Мама, папа и Хелен затаив дыхание смотрели, как ест Адам, и с ужасом ждали, что он вот-вот умрет. Когда же минут через пять он был все еще жив и не катался в конвульсиях по полу, подобно жертве Борджиа, умоляя избавить его от мучений, папа тоже решился попробовать. Как бы мне хотелось рассказать вам, что все члены моей семьи, один за другим, взяли вилки и, несмотря на предубеждение, начали с аппетитом есть. А потом мы бы обнялись и они, покачивая головами, признались бы, что были не правы.

Но я не могу этого сделать.

Содрогаясь, с перекошенным лицом, Хелен отказалась притронуться к еде, невзирая на одобрения красавца Адама.

Она поджарила себе тост. Deja vu — или что?

Папа съел немного и заявил, что все очень мило, но у нею не такие изысканные вкусы. И что он не в состоянии по достоинству оценить такое экзотическое блюдо. Какой обычно говорил:

— Я человек простой. Я лимонный пирог в первый раз попробовал, когда мне стукнуло тридцать пять.

Мама тоже съела немного, но имела при этом мученический вид, ясно давая понять, что грех переводить хорошую еду. Даже плохую еду. Потому она и ела. С ее точки зрения, мы были отправлены на землю страдать, так что она рассматривала этот ужин как своего рода наказание. А ведь ей еще приходилось скрывать свой восторг по поводу того, что Хелен и папа отказались есть макароны.

Она была счастлива, хотя не призналась бы в этом даже под страхом смерти.

Тут появилась Анна.

Она вошла в кухню — очень хорошенькая, но в несколько неземном варианте: вся в развевающихся шарфах, прозрачной блузке и цветной бижутерии. С Адамом они явно были знакомы.

— Привет, Адам, — выдохнула она, розовея от удовольствия.

«Интересно, при виде его все женщины краснеют? — подумала я. — Или это свойство нашей семьи?»

Какое будущее ждет юношу, который с ходу производит такое впечатление на женщин? Из него может вырасти только законченная сволочь.

Он был слишком хорош — даже во вред самому себе. Парочка шрамов бы не помешала.

— Привет, Анна, — улыбнулся он. — Приятно снова тебя увидеть.

— Да, конечно, — промямлила она, краснея еще больше.

Я ей сочувствовала. У меня самой, наверное, не осталось ни одною целого кровеносного сосуда на лице после той краски, в которую вогнал меня Адам.

Разговор за столом не получался. Хелен, которая никогда не была приветливой и гостеприимной, взяла в руки журнал и начала его читать (это оказался номер «Хелло», который каким-то чудом проник сквозь установленную мною сеть).