Сокровища Монтесумы - Кайл Кристин - Страница 2

Мэтт сдернул шейный платок и, стиснув зубы, завязал им рану, перетянув как можно туже. Подняв с земли свою коричневую шляпу с широкими загнутыми полями, он низко надвинул ее на лоб. Затем принялся медленно подниматься по склону.

Путь наверх и впрямь оказался долгим и мучительным. Носками сапог он выбивал в почве дырки, куда затем мог поставить ноги, а потом с трудом поднимался, цепляясь за корни и выступы скал. Густой слой глины покрывал его брюки, руки и даже, щеки. Когда он наконец с трудом достиг вершины, огромная кошка в несколько прыжков выбралась на дорогу в нескольких футах слева от него. Мэтт позавидовал той легкости и грации, с которой она это проделала.

Пума обернулась и теперь наблюдала за ним. Мэтт, в свою очередь, внимательно оглядел животное, отметив изящные линии тела и небольшую аккуратную голову. При ближайшем рассмотрении животное оказалось совсем некрупным и весило не более сотни фунтов, насколько он мог судить. Должно быть, это была самка.

Мэтт огляделся. Как он и ожидал, все его вещи исчезли. Разумеется, Хейли не стал бы ничего оставлять ему. Дьявольщина! Одно только седло, великолепное кожаное седло ручной работы из Сент-Луиса, стоило целое состояние и являлось предметом зависти всех мужчин здесь, в Нью-Мексико. Его деньги, одежда, его гнедой; которого он любовно вырастил из жеребенка, его “винчестер” с личной гравировкой — все исчезло.

Но, что самое неприятное, Хейли забрал все его съестные припасы, а также воду.

Отсюда до Санта-Фе лежали многие мили по гористой дороге. Пешком такой путь должен занять не менее двух дней даже у совершенно здорового человека, не говоря уже о раненом, потерявшем много крови и мучимом жаждой. Ближайшие водные источники, по крайней мере, те, о которых он знал, находились в нескольких милях, в какую бы сторону он ни пошел.

Взвесив все это, Мэтт решительно отправился в путь. Кошка двинулась следом с постоянством и неуловимостью тени.

Спустя четыре часа он все еще брел по дороге, раскаленной августовским беспощадным солнцем, но красноватый туман уже начал заволакивать его взор, мешая видеть. Он часто судорожно сглатывал, тщетно пытаясь обмануть мучительную жажду.

Время от времени пума принималась делать широкие круги вокруг него, а потом уходила в сторону, по направлению к лесу, росшему вдоль дороги. Затем она возвращалась и повторяла все сначала. Это выглядело так, словно она ожидала от него чего-то… Мэтт покачал головой. Сама мысль об этом была нелепой. Она приглашала его следовать за ней? Этого просто не может быть. Присущий ему здравый смысл отвергал сомнительную возможность существования духа-хранителя в облике животного. К черту! Что, если ему просто очень повезло и пума достаточно сыта, а потому может позволить себе поиграть с ним?

Мэтт попытался не обращать на нее внимания. Он продолжал устало тащиться вперед, несмотря на то, что зверь повторял снова и снова свои странные движения. В поведении пумы человек заметил все возрастающее беспокойство. Что ж, атака голодной пумы — не единственная опасность, подстерегающая его здесь, в этом диком горном краю. Внезапно его таинственная спутница исчезла. Мэтт тщетно вглядывался в заросли, пытаясь обнаружить рыжий мех среди темной зелени. Никогда еще мысль о неотвратимости смерти не казалась ему настолько реальной.

Четверть часа спустя пума вернулась. Мех на ее лапах был мокрым, а морда блестела от воды.

Глотка его настолько пересохла, что он смог лишь прохрипеть:

— Будь я проклят! Ладно, querida, пожалуй, придется мне впредь более серьезно относиться к духам-хранителям. На этот раз я иду за тобой.

Пума повела его точно в сторону от дороги, в глубину густого осинника. Это место было ему совершенно незнакомо. Миновав на своем пути пару острых гранитных скал, он оказался в удивительно красивой горной долине. Небольшие осиновые рощицы росли здесь и там, разбредясь от ближайшего склона горы до самого дна долины, образуя несколько надежных мест, где можно было укрыться от зноя. Все пространство между ними заросло высокой луговой травой. Легкий ветерок шевелил это травяное море, и по нему бежали легкие волны, еще более усиливая впечатление. Кристально чистый родник, выбиваясь из скал, стремительно несся по склону горы, впадая в голубое озерцо.

Солнечный свет сверкал подобно золоту на гладкой поверхности воды. Несколько пар диких уток взлетели, когда Мэтт подошел к краю озера. Он упал на колени и начал жадно пить, слушая, как хлопают по воде крылья, как плещется вода на другом конце озера, куда перелетели спугнутые им птицы. Напившись, он промыл рану, затем оторвал от рубашки рукава, чтобы использовать их вместо бинтов.

На закате пума исчезла. Но еще не успело совсем стемнеть, когда она вернулась, таща тушу небольшого оленя.

Мэтт терпеливо наблюдал, пока кошка ела. Наконец, насытившись, она отошла и принялась вылизывать свой мех точно так же, как это делает любая домашняя кошка после сытного обеда. Мэтт осторожно приблизился к оленю с ножом в руках. Пума лишь раз коротко взглянула в его сторону, а затем также тщательно принялась вылизывать лапы. Сочтя такое отсутствие интереса к нему полным признанием и одобрением, Мэтт отрезал кусок мяса от не тронутой пумой задней ноги оленя. Он отошел подальше и развел огонь, с нетерпением ожидая, когда мясо зажарится и он сможет наконец утолить терзающий его голод.

После ужина Мэтт с интересом наблюдал, как пума, затащив свою добычу подальше в лес, принялась закапывать ее, забрасывая землей и листьями. При этом она поворачивалась к нему то одной, то другой стороной, и Мэтт заметил то, что раньше ускользало от его внимания: ее тело было более округлым и широким в талии, чем обычно. Чем больше Мэтт смотрел, тем более уверялся в своей догадке.

— Так вот почему ты решила позаботиться обо мне, — прошептал он. — Материнский инстинкт проявился чуть раньше, чем нужно? Похоже, подружка, твои котята вот-вот появятся на свет.

Полная тьма наступила очень быстро. Хор лягушек на озере зазвучал громче, ему вторили цикады своим звонким стаккато. Для сна Мэтт выбрал место, заросшее густой мягкой травой, возле небольшой гранитной скалы. Укрытие было не слишком надежным, но выбирать не приходилось. Он лег, слушая тихую возню устраивающейся на ночь пумы и стараясь отвлечься от сильной боли в руке. Мэтт тяжело вздохнул. Невыносимая усталость навалилась на него, словно тяжелый камень, сдавив ему грудь. Последнее, что он слышал, перед тем как провалиться в тяжелый сон, было тихое урчание пумы футах в двадцати от него.

На следующее утро он сплел ловчие силки из тростника, росшего вокруг озера. Мэтт решил не пользоваться, насколько возможно, револьвером, чтобы добыть себе завтрак. Не только потому, что нужно было поберечь пули, но также и потому, что ему не хотелось нарушать те доверительные отношения, которые установились у него с пумой. После часа терпеливого ожидания ему удалось поймать двух уток. Он свернул им головы и принялся ощипывать.

Пума подошла ближе, с явным интересом наблюдая за тем, что он делает.

Мэтт настороженно следил за ее приближением, не вполне уверенный в правилах установившихся между ними отношений. Кошка замерла в нескольких футах от него. Вытянув передние лапы, она легла на траву в позе сфинкса, наблюдая за ним своими янтарными глазами. А затем вдруг высунула язык и выразительно облизала морду.

Лицо Мэтта медленно расплылось в понимающей улыбке. Выражение на морде этого грозного хищника сейчас напомнило ему нетерпеливое выражение на лице ребенка при виде коробки со сластями. — Любишь уточек, querida?

Пума еще раз выразительно облизнулась, что можно было вполне принять за утвердительный ответ. Мэтт бросил одну из уток прямо в пуму. Кошка чуть двинулась, схватив добычу прямо на лету. Зажав утку между передними лапами, она принялась ощипывать перья. При этом вся морда и лапы покрылись утиными перьями.

Мэтт тихо рассмеялся при виде этого забавного зрелища. Но затем снова вернулся к своим нелегким размышлениям.