Калибан - Аллен Роджер Макбрайд - Страница 49

– Переходи на внутреннюю связь, дружище, я тебя почти не слышу! – сказал Горацио.

– Переходить на… что?

– На внутреннюю связь. Здесь слишком шумно!

– Минуточку… – Робот помедлил, как будто советуясь сам с собой, потом сказал: – А, внутренняя связь! Теперь понятно. Видишь ли, я не знал этого названия. И, боюсь, у меня нет этой системы. Я просто буду говорить громче.

Горацио удивился. Внутренняя связь была даже у самых примитивных роботов-носильщиков! Но если у этого робота ее и не было, как он мог сначала ничего о ней не знать, а теперь – узнать? У высокоорганизованных роботов иногда были встроенные дополнительные источники сведений, но по большей части это были сведения из редких и специальных областей знания, необходимых для высококвалифицированной работы. И уж точно такие дополнительные блоки памяти не были чем-то вроде толковых словарей с самыми обычными терминами. Это было бы пустой тратой ресурсов, ведь такие сведения проще было заложить в мозг робота!

«Какой странный робот!» – подумал Горацио, а вслух сказал:

– Ладно, давай поговорим так. Чем могу помочь?

– Ты – Горацио, надсмотрщик?

– Да. А ты кто?

– Меня зовут Калибан. Очень хорошо, что я тебя нашел. Мне нужно с тобой посоветоваться. Я пытался обратиться за помощью к другим роботам, но мало чего от них добился. Они все направляли меня к тебе.

Горацио удивился еще больше. Шекспировское имя «Калибан» само по себе о многом говорило. Этого робота создала сама Фреда Ливинг, как и его, Горацио. Но и имя Горацио должно было что-то означать для Калибана, а по нему этого не скажешь. Еще более странно, что такой с виду высокоорганизованный робот, как этот Калибан, обращался за советом к примитивным носильщикам. У маленьких синих роботов типа «Даабор», на которых указал Калибан, интеллект был весьма невысокий. И об этом знал любой человек, не говоря уже о роботах.

Что-то с этим Калибаном не так! Странный он какой-то. И самое странное, что дружище Калибан, похоже, даже не догадывается, насколько необычно он себя ведет.

Все эти мысли промелькнули в голове Горацио одной мгновенной вспышкой.

– Что ж, надеюсь, я сумею тебе помочь. Так в чем дело?

Странный робот немного помедлил и неопределенно повел рукой – необыкновенный жест для робота!

– Я не уверен… Собственно, это только часть проблемы. Видишь ли, у меня крупные неприятности, и я не знаю, как из них выпутаться. Я не знаю даже, кто я такой.

Нет, ну до чего же странное создание!

– Так ты же сам только что сказал! Ты – Калибан!

– Да, но кто я? – Калибан нетерпеливо взмахнул рукой, прижал ее к груди. – Вот ты – Горацио. Ты – надсмотрщик. Ты объясняешь другим роботам, что нужно делать, руководишь их работой. Ты распоряжаешься на этом складе. Вот что ты в основном собой представляешь. Я же ничего такого о себе сказать не могу.

Калибан замолчал ненадолго, обвел взглядом весь огромный склад, потом снова заговорил:

– Я удрал от тех, кто за мной гнался. Разве это все, на что я годен, Горацио? Разве в этом смысл моего существования?

Горацио молчал. Как могло такое случиться? И что все это значит? Да, ситуация необычная и довольно серьезная, так что он просто обязан уделить ей какое-то время. Дела на складе пока идут гладко. И вряд ли что-то разладится, если он отлучится на несколько минут.

– Может, давай лучше пройдем куда-нибудь и там поговорим? – предложил он.

Они поднялись на эскалаторе в верхний, надземный, уровень склада, и Горацио провел Калибана в самое уединенное место, какое пришло ему в голову.

Кабинет людей-надсмотрщиков сейчас пустовал. Всего несколько недель назад там постоянно кто-то был, людям не было нужды спускаться на рабочие уровни. Но сейчас все было по-другому. Все люди находились там, внизу, следили за погрузкой, проверяли документы, встречались с заказчиками. Временами Горацио казалось, что вся эта суета и беспорядок были людям даже на пользу. А иной раз суматоха и спешка, в которой отдавались распоряжения и велась отгрузка, его ужасно раздражали.

Но самые немыслимые приказы, любой беспорядок и сумятица были привычнее и понятнее, чем этот Калибан. Горацио провел нового знакомого в кабинет. Это была большая, роскошно отделанная комната, уставленная удобными мягкими диванами и глубокими креслами. Когда люди задерживались на работе допоздна, они здесь отдыхали. В комнате стоял и большой рабочий стол, окруженный рядом стульев. Сейчас на нем лежала подробная карта Чистилища. Во всех остальных комнатах, кабинетах и коридорах склада «Лимб» не было окон. Но в северной и южной стенах этого, наземного, уровня окна были. На севере они выходили во двор склада. А через южные окна открывался вид на все еще прекрасную, хоть и иссушенную равнину, поросшую густой травой. У самого горизонта-виднелись пики Северных гор. В западной стене кабинета был ряд ниш для роботов и дверь, через которую только что вошли Калибан и Горацио. А почти вся восточная стена была занята всевозможными экранами, схемами и картами Инферно и пультами разных линий связи.

Калибан прошелся по комнате, которая явно произвела на него сильное впечатление. Заметив на столе карту, он буквально прикипел к ней взглядом, потом пристально вгляделся в глобус Инферно, подвешенный над столом. Выглянул в окна – и в северные, и в южные, – но виды природы, похоже, заинтересовали его гораздо больше.

Но у Горацио было не так уж много времени, и он не мог позволить странному роботу без толку пялиться в окна.

– Дружище Калибан, если ты объяснишь мне все как следует, я, возможно, что-нибудь тебе и присоветую.

– О, прости. Да, конечно. Просто я никогда раньше такого не видел. Эта карта, глобус, равнина… Даже сама эта комната – все это для меня ново.

– Правда? Прости, конечно, Калибан, но, по-моему, что-то слишком уж многое кажется тебе новым. Даже если ты и не видел этого, в твоей памяти должна быть информация обо всем этом. Почему тогда ты так удивлен?

– Я и в самом деле удивлен! И у меня в блоке памяти не было почти никакой информации, кроме языка и собственного имени. Я должен узнавать все сам, и не из встроенной памяти, которая у меня больше похожа на краткий справочник, а из собственных наблюдений. Я понял, что должен полагаться на себя, потому что из моего блока памяти стерта огромная масса очень важной информации.

Горацио отодвинул один из стульев у стола и сел, и вовсе не из соображений удобства, а потому, что так он казался бы спокойным и уравновешенным, насколько это вообще возможно.

– Что за данные у тебя стерты? И почему ты так уверен, что именно стерты? Может, их там никогда и не было?

Калибан повернулся, подошел к столу и тоже сел за стол, напротив Горацио.

– Я уверен, что их стерли. Потому что в моей памяти очень много незанятого места. На моей карте города полно «белых пятен» – просто пустых клеток, как будто там ничего нет. Ничего! И наоборот, там обозначены здания, которых на самом деле нет. Но это еще что! Если в пределах города есть «белые пятна», то за городской чертой, согласно моей карте, нет вообще ничего. Я сперва даже хотел пойти на окраину города и посмотреть, как это ничто выглядит, – Калибан показал на окно. – Этих гор тоже нет на моей карте. Если ей верить, то за пределами Аида вообще ничего не существует! Ни земли, ни воды – ничего! А ты знал про все это с самого начала?

– Конечно! В мой блок памяти заложена полная информация о гео – и галактографии.

– Что такое галактография? – спросил Калибан.

– Наука о расположении звезд и планет в космосе.

– Звезды? Планеты? Эти термины мне не знакомы. Их нет в моем «справочнике».

Горацио мог только молчать в полном изумлении. Очевидно, у этого робота очень обширное повреждение памяти. Не может быть, чтобы робот с таким высоким интеллектом вышел из мастерской с изначально ущербной информационной системой! Горацио решил, что какое-то ужасное событие сильно повредило мозг Калибана. Горацио неожиданно почувствовал к Калибану какую-то приязнь. Как робот-надсмотрщик, он обязан был следить за психическим здоровьем своих подчиненных. Он немного разбирался в психологии роботов, но никогда не сталкивался ни с чем, похожим на Калибана. У любого робота с таким уровнем дезориентации непременно обнаружилась бы полнейшая неспособность к мышлению и разумным действиям. А этот Калибан, похоже, функционировал совершенно нормально, при том что по всем признакам давно должен был впасть в ступор! «Что же такого сотворила с ним доктор Ливинг, что Калибан оказался таким устойчивым к перегрузкам и одновременно таким растерянным?» – думал Горацио. Вслух же он сказал: