Милый муравей - Кайл Дункан - Страница 33

Год назад, покидая Аделаиду, Грин дал интервью журналисту «Санди мейл», где говорилось, что он был настроен довольно оптимистично. "Я очень хорошо помню маршруты последних переходов, — рассказывал он, — и планирую следовать точно по моему старому пути. Надеюсь отыскать следы. Может быть, остатки костра или пустую табакерку, которую когда-то выбросил.

На этот раз я намерен отыскать свое золото. Я уже заявлял, что его будет достаточно для того, чтобы сделать комфортной жизнь сотен людей. Если я найду это золото, то буду первым из них. Остальные пойдут по моим следам".

Читатели зададутся вопросом: что за человек был этот Джака Грин, отправившийся один в опасную пустыню Центральной Австралии, зная непереносимый климат, убивший многих славных путешественников, но твердо веря в то, что он найдет залежи золота, лишь мелькнувшие однажды перед его изумленными глазами?

Грин был невысокого роста — пять футов и семь дюймов, но человек крепкого сложения и недюжинной силы; обладал притом силой воли и твердым характером. Многие желали участвовать в его последней экспедиции, но не все выдержали — повернули назад. Грин однажды сказал, что не хочет оставаться ни перед кем в долгу, поэтому перестал пить пиво и даже курить, в течение двух лет откладывал каждый пенс, который получал, работая механиком на фабрике в Аделаиде. Накопив достаточно средств, купил лошадей, верблюдов, провизию и отправился в свою последнюю экспедицию.

Это случилось год назад...

Дон Гей".

Я начал перечитывать статью, когда зазвонил телефон.

— Боб? — спросил голос.

— Его сейчас нет, — ответил я.

— Это его сын?

— Нет, всего лишь друг. Боб скоро будет. Что-нибудь передать?

— Передайте, что звонил Рик Муир. Пусть позвонит, у меня для него кое-что есть.

— Хорошо.

Повесив трубку, я снова принялся перечитывать статью и подумал, что сказал бы ее автор, Дон Гей, узнай он, что Грин не только не погиб, но прожил в полной безвестности еще тридцать лет на севере Западной Австралии. Гей был убежден, что он погиб. «Грин мечтал о жене и ферме с пасущимися стадами» — так грустно мне было читать строки статьи Гея.

...Эти его ежегодные отлучки с фермы Стринджер Стейшн... Для чего они совершались? Во имя данных им когда-то и невыполненных обещаний? Или, может быть, его свободный дух угасал под гнетом монотонного существования и требовал время от времени разрядки? Но в это как-то не верилось. Меня преследовала неотвязная мысль, что Джака нашел свое золото и решил никому об этом не говорить. Никому, кроме жены. Из процитированных репортером слов Грина было ясно, что тот высоко ценил «комфортную жизнь». И нашел способ достичь ее.

Боб вернулся, и я тотчас дал ему статью. Когда он кончил чтение, я рассказал ему о своих соображениях. Боб покусывал губы, в сомнении качал головой.

— Тебе что-то не нравится? — спросил я.

— Твоя идея о комфорте на ферме, парень. Ты считаешь жизнь на Стринджер Стейшн полной удобств и удовольствий?

— Не для меня, конечно.

— Большинство людей мыслят примерно так же. Хотя знаешь что? Предположим, он нашел золото где-нибудь в пустыне между Элис и Кимберли.

— Это, должно быть, недалеко от его дома. Он обычно исчезал на месяц. Только на месяц.

Боб кивнул.

— Несколько дней туда, несколько дней там, несколько дней обратно. Он ездил, чтобы что-то там взять. Но незолото, можешь быть уверен.

— Почему ты так думаешь?

— Один верблюд и, может быть, навьюченный мул. Не смеши меня!

— Тебе звонил парень, — сказал я. — Номер записан в блокноте на столе.

Боб поднял трубку и набрал номер.

— Рик? Это Боб. — Он внимательно слушал, потом сказал: — Спасибо.

Положив трубку на место, подошел ко мне:

— Полицейский самолет приземлялся на Стринджер Стейшн. Там пусто. Нет даже аборигенов. Где же она может быть?

— У нас осталась только одна ниточка, — ответил я.

— Пивная, где Гантон встретился с Блэки? — уточнил Боб.

Я кивнул в ответ, и Боб сказал:

— Гантон сейчас в тюрьме. Завтра состоится суд.

Боб занялся руководством по танкам Шермана, медленно и внимательно просматривая каждую страницу. А я задумался, анализируя все имеющиеся у нас факты. Кстати, станок, который мы привезли со Стринджер Стейшн, мы так и не осмотрели до сих пор. Да еще эти чертовы буквы, наверняка содержащие в себе какой-то намек на секрет, заключенный в Стринджер Стейшн: ферма оказалась настолько ценной, что кто-то ради овладения ею решился даже на похищение или убийство. Я не мог придумать ничего нового. Грин, отправившийся на поиски золота, может быть, нашел что-то еще? Что именно? Да что угодно, от алмазов до долларов, которые перевозил потерпевший катастрофу самолет, летящий из Дакоты и доставлявший деньги на американскую базу. Все это могло быть в реальности и дать Грину желанный комфорт. И, кстати, могло быть погружено на пару вьючных животных.

Но не золото! (Если только он не нашел большой слиток, подобный «Золотому орлу».) Потому что оно обычно встречается в виде небольших вкраплений в тяжелых породах, если конечно, это не золотая россыпь, и для того чтобы их извлечь, потребуется специальное механическое и химическое оборудование.

Механическое. Тут мне пришла в голову мысль, что я слишком поверхностно осматривал станок, привезенный со Стринджер Стейшн и стоящий сейчас на полу посреди комнаты Боба. Он был фута три высотой и оканчивался сверху неким подобием стола: плоский верх с двумя или тремя отверстиями, назначение которых было совершенно непонятно. Этот стол был установлен на прочном стальном каркасе, очевидно, предохранявшем его от колебаний.

Обойдя вокруг станка, я подозвал Боба, попросив и его взглянуть. Мы оба стояли, как истуканы: ничего, что указывало бы на цели его применения, никакой маркировки типа «Дж. и С. Смит, чугунолитейные заводы, Сидней, Австралия», что могло бы подтолкнуть нас мыслить в правильном направлении.

— Камнедробилка? — предположил Боб.

Я повернул этот загадочный станок на бок. Небольшой электрический моторчик, покрытый пылью, был привинчен под столом: Красная и черная кнопки для включения и выключения мотора. Больше ничего. Снова и снова осматривая его со всех сторон, я так ничего и не обнаружил. Оставалось посмотреть его днище. Где-то же должна быть какая-то табличка с указанием изготовителя. Еще одна — такая же, какая была когда-то на этом столе и держалась на шурупах или заклепках. Теперь я понял, откуда появились эти отверстия: заклепки вырваны, и табличка исчезла.

Раздосадованный, я повернул станок на другую сторону, и мы с Бобом, стукнувшись лбами, одновременно бросились рассматривать его. Минуту-другую мы дружно трясли головами, оправляясь от удара. Потом осторожно, все еще видя перед собой мерцающие звездочки, я наклонился вперед и сказал:

— Здесь что-то есть.

— Не вижу, — ответил Боб.

— Это затерто.

Все было покрыто пылью, сквозь которую просвечивала полоска, сделанная из какого-то непонятного металла.

— Дай тряпку, — попросил я.

Когда я все начисто вытер, перед нами возникла полоска длиной в несколько дюймов, над которой явно кто-то поработал напильником.

— Ставлю доллар. Здесь было имя изготовителя, — сказал Боб.

— Было, да сплыло, — разочарованно ответил я. — Наверное, кто-то основательно потрудился до нас.

— Ничего страшного. Есть много способов определить, что же это за имя. Начнем с простейшего.

Боб положил лист бумаги на поблескивающую поверхность и начал заштриховывать ее карандашом — так дети переводят на бумагу изображение, монетки. На листе проступили какие-то едва заметные каракули, и это было хоть что-то. Все остальное было старательно отшлифовано напильником.

— Еще более загадочно, чем эти чертовы письмена, — в ярости сказал я.

— Кажется, похоже на Дуббин, — сказал Боб.

— Нет, — ответил я, вглядываясь в листок. — В Дуббине две буквы "б". Это не то.