Милый муравей - Кайл Дункан - Страница 1

Дункан Кайл

Милый муравей

Автор выражает благодарность многим великодушным и сведущим западным австралийцам: Паулин Жиллет и Дороти Паркман, Тиму и Энн Ли-Стир, Биллу и Джуди Бэмфорд, а также ювелирам Биллу и Джильет Инвуд и многим-многим другим.

Глава 1

Здесь все благословенно. Прекрасная природа — нетронутая, первозданная, скажут вам (но это не совсем так). Безмятежная жизнь (в какой-то степени, да). Но среди тех, благословенных, обитают и паук с красной спиной, и большая белая акула, и ядовитые змеи, коричневая и тигровая, и москиты, и существо оззи-моззи — не доводись вам узнать, как он кусается!

Итак, Перт — обычный город на краю света, с населением более миллиона жителей. Он центр штата размером с Европу, кишащий убийцами, среди которых животные, растения, минералы — они в воздухе и в воде, а среди убийц, живущих на суше, случаются и люди.

Эх, как же не хочется выходить на улицу, где свирепствует солнце. Как же оно палит, ребята! По телевизору бесконечно крутят рекламу машин, купальных костюмов, соусов, бифштексов, пива и постоянно напоминают о раке кожи. Ну и конечно же про всякие брызгалки, лампы и жидкости, способные защитить вас (не слишком-то надейтесь) от Оззи-моззи, который так сладко в сумерках ведет свою мелодию, но кусается подобно Шер-Хану[1]. Увы, даже в раю свои недостатки. Многие скажут, что Перт — рай или вроде того, но, шагая по Баррак-стрит в тот день, когда все это началось, я думал совсем иначе. Температура была 36 градусов, умножьте на два, прибавьте тридцать и получите 102 по Фаренгейту. Тротуары, стены, мостовая и сама земля, много дней вбиравшие в себя жару, теперь щедро ее отдавали.

Я брел вдоль домов по направлению к своей конторе. Думаю, на Баррак-стрит было не меньше 110 — 115 градусов. Рубашка прилипла к спине, брюки — к ногам, а ступни хлюпали в мокрых от пота туфлях. По глупости я выпил за ленчем две кружки пива и был подобен теперь старому башмаку, обмусоленному резвым щенком. Высокие здания давали немного тени, иногда ощущалось подобие легкого ветерка. Навстречу не спеша шла пара аборигенов: защищенные от солнца пигментом и многовековой эволюцией, они даже не потели, и жара была им нипочем. Но мне лично не хотелось бы иметь кожу другого цвета даже здесь, под Южным Крестом.

В трех или четырех ярдах от нашего офиса сидел еще один абориген... Как только я подошел к вращающейся двери, он оказался прямо передо мной — впрочем, они еще и не то умеют.

Хотя на двери висела табличка «Справки. Пожалуйста, позвоните», абориген сунул конверт мне в руки и исчез.

Стоя с конвертом в руке, я оглянулся: ни на той, ни на другой стороне улицы его не было, а спрятаться вроде было негде, значит, он уже успел уйти. Я уже говорил, эти люди могут проделывать удивительные штуки. К примеру, абориген может пройти сотню миль по жаре без глотка воды. Разве не удивительно?

На конверте были написаны адресат и обратный адрес:

Дж.Р.Дж. Макдональду, эскв. «Макдональд и Слаутер», юридическая фирма. Ст. Джордж-Террас, Перт, Западная Австралия.

Дж.Р.Дж. Макдональд, основатель фирмы, был приблизительно ровесником Альфреда Великого, или, может быть, Ричарда III, или Джорджа Вашингтона и уже давно отдыхал на Абрахамском кладбище; его партнер Генри Силас Слаутер также не один десяток лет предавался праздности в своей могиле. Фирма называлась теперь «Макдональд, Слаутер, Николас, Трамбл и Памински». Никого из них не было, а я не был никем из них. Мое имя Джон Клоуз и мне тридцать лет, рост шесть футов, четыре фунта избыточного веса. На поле партнеров я самый младший игрок. Выше меня еще девять человек, и никого из них не зовут Макдональдом или Слаутером. Кто есть, так это М. Б. (хотя лучше, если бы его не было). Когда-то незаконнорожденный босоногий мальчишка из городка, что на сотню миль южнее, повзрослев, взял себе фамилию по названию этого городка и стал Миллером Банбери. Ублюдок по рождению, муж единственной дочери покойного Трамбла, он так ублюдком и остался.

Я стоял возле закрытого окошка, когда подошла Шарлин, открыла его, улыбнулась мне, показав два ряда крупных белых зубов и продемонстрировав не менее акра загорелой кожи (думаю, все было именно в такой последовательности).

— Этот конверт для мистера Макдональда, Шарлин. Проследи, чтобы он попал по назначению.

— Хорошо, — ответила Шарлин, снова одарив меня улыбкой и рассеянно скользнув по конверту глазами.

В лифте я мрачно размышлял, сколько понадобится времени, чтобы этот конверт достиг моего стола. Движение началось, когда Шарлин взяла его, чтобы передать Миллеру Банбери. Потом его секретарша, брезгливо посмотрев на желтый конверт с отпечатками пальцев аборигенов, возьмет его стерильными щипчиками и нераспечатанным положит на поднос. Так будет и дальше. Наша фирма привыкла иметь дело с изящной бумагой и солидными клиентами. А такой конверт, может быть, и вскроет какая-нибудь секретарша, но вряд ли.

Полагаю, злополучный конверт будут перебрасывать от одного к другому не менее десяти дней. Он пройдет через много рук, побывает и у чемпиона Олимпийских игр по плаванию, давно уже располневшего и занимающегося теперь разведением арабских лошадей. (О! Наша компания претерпела много изменений со времен Макдональда и Слаутера!) Попадет он и к элегантной Марии Н. Брайт, альпинистке со светскими замашками, номер восемь из главенствующей Десятки. При этом она, конечно, наденет белоснежные перчатки, очень нервная особа. В свое время я заметил, что ей покровительствует сам. Миллер Банбери.

И вот день настал.

Я даже забыл о начавшемся в два часа матче в крикет между Новой Зеландией и Западной Австралией, все, включая меня, были приглашены выпить шампанское с Мэннингом Майнингом. Какая досада...

Конверт был помят и потрепан, и из желтого он стал грязно-коричневым, его так и не распечатали. Словно опытный хирург, я уверенно вскрыл его, действуя хромированным ножом, который привезла мне как сувенир из Куала-Лумпур моя последняя секретарша.

Внутри лежал сложенный вчетверо бланк завещания, такой можно свободно купить в почтовом отделении или магазине канцелярских товаров, если, конечно, надо составить завещание, не прибегая к дорогостоящим услугам фирм, подобных «Макдональду и Слаутеру».

Сам бланк был не желтым, а неуловимо зеленоватым. Наверху значилось: «Завещание», проведены пунктирные линии для внесения имени и даты, на обратной стороне даны указания, как следует составить завещание. Я развернул лист.

Это мое последнее завещание и волеизъявление...

Мэри Эллен Эммет

Стринджер Стейшн, Западная Австралия

составлено 8 октября тысяча девятьсотсорок первого

года от Рождества Христова.

Этим Мэри Эллен отменяла «все составленные ранее завещания» и назначала "сестру Джейн Эммет и йоркширский «Пенни-банк» своими душеприказчиками. Все имущество Мэри Эммет оставляла «любимой сестре, Джейн Эммет, и ее детям, если они есть».

Ниже стояли подписи двух свидетелей: размашистым, но отчетливым почерком — X. Нейсмиш, Х.О. Второй, оставивший едва различимые завитушки, звался Билли Одна Шляпа.

Перечитывая текст, я старался понять, что можно из него почерпнуть. Наверное, в это время дергал себя за нижнюю губу: я часто так делаю, когда глубоко о чем-то задумываюсь.

Ну, ладно. Я ничего не знаю о Стринджер Стейшн, но в Австралии любое место, называющееся «стейшн», означает недвижимость, поэтому сестра Мэри Эллен, если она, конечно, еще жива, вероятно, получит неплохое наследство. Йоркширский «Пенни-банк» был мне тоже неведом. О самом Йоркшире, естественно, я наслышан — игроки в крикет: Хаттон, Сатклиф, Бойкотт, Боувс, Верити, Трумэн, Хирст, Родео... Знаменитые имена. Среди них был также Эммет. Том Эммет.

Следовательно, Мэри Эллен Эммет была англичанкой.