Тайна заброшенной часовни - Брошкевич Ежи - Страница 46

— Вы заметили, как оно улыбается? Ставлю велосипед против старых калош: это чудовище что-то знает!

— Похоже на то, — буркнула Ика.

— Мне еще утром так показалось, — поддержала их Альберт. — Вот только сказать оно ничего не скажет.

Влодек помрачнел.

— Не скажет? — задумчиво проговорил он. — А если кое-что предпринять? Например, замариновать его. В уксусе у него может развязаться язык.

— Пустое дело, — вздохнула Ика. — Пацулка обожает уксус. Нет, надо его взять на пушку!

— Внимание! — пробормотал Брошек.

Вернувшийся на веранду Пацулка окинул всех невозмутимым взглядом. На губах его блуждала едва заметкая улыбка, которая много чего говорила тем, кто его хорошо знал. Теперь уже никто не сомневался: Пацулка действительно что-то знает. Но что? Ведь пока он сам не захочет, из него под пыткой слова не вытянешь.

Ика была права: не оставалось ничего, кроме как взять Пацулку на пушку.

Осуществил эту нелегкую задачу Брошек.

— Ну что, Пацулка Великолепный? — небрежно спросил он. — Ты тоже считаешь, что это произойдет сегодня?

Пацулка попался на крючок. Хитроумное «тоже» сбило его с толку.

— Ну, — самоуверенно сказал он.

Влодек и Ика с одинаково глупым видом разинули рты. К счастью, Брошек успел под столом наградить обоих предостерегающими пинками, поэтому ни один не спросил «что?» или «почему?». И тут пришел черед Альберта, которая в данном случае всецело оправдала свое почетное прозвище.

— Мы считаем, Пацулка, — сказала она, — что циничные преступники не преминут воспользоваться суматохой возле автобуса.

— Угум, — важно подтвердил Пацулка и поочередно пожал всем руки.

При этом он был похож на крупного ученого, поздравляющего своих молодых с важным открытием.

— Ясное дело! — в один голос воскликнули Ика и Брошек.

Действительно, приближающийся вечер открывал перед циничными преступниками блестящие возможности — это было ясно и ежу. Дождь неизвестно когда прекратился, но небо было по-прежнему затянуто низкими свинцовыми тучами. Проносящиеся над долиной дикие бабы ускоряли наступление сумерек. А водитель Щепиняк с экскурсоводом еще не кончили возиться с первым колесом — поскольку проколоты были целых три шины, шофер предусмотрительно решил запаску не трогать. Между тем — и это было очень важно! — к прогуливающимся по опушке парам постепенно присоединились игроки в бридж, а примерно через полчаса и краснолицые. Двое из них распевали «Шла девица за водой», трое — «Красный кушак», один — «Гураль, и тебе не жаль?». Еще двое громогласно прохаживались по адресу местных властей, запретивших продавать спиртное лицам в нетрезвом состоянии. В результате долина и лес вокруг Черного Камня стали непривычно многолюдными.

Работа возле автобуса шла в ожесточенном молчании.

А между тем на веранде с Икиных губ сорвался очень важный вопрос.

— Каким чудом у автобуса с таким, судя по всему, опытным водителем спустили сразу три колеса? — спросила она.

— Пф-ф-ф, — презрительно зашипел Пацулка.

— Чудес не бывает! — изрекла Альберт. — Либо ему чертовски не повезло, либо… кто-то приложил к этому руку. Скорее всего, не пожалев трудов, проколол резину.

Пацулка кивнул. А Влодек решил, что пора и ему вставить словечко, дабы продемонстрировать свою проницательность.

— Тут могут быть разные варианты, — важно заявил он. — Во-первых (в чем я сомневаюсь), циничный преступник — один из туристов. Вот вам и «чертовское невезение».

— Фи, — сказал Пацулка.

Влодек страшно разволновался.

— Сам не говорит и другим не дает! Я ведь только высказваю предположение, — с достоинством произнес он. — Прикидываю разные варианты.

— Давай, давай, — шепнула Катажина. — Пацулку все равно не переговоришь.

Влодек поблагодарил ее взглядом.

— Во-вторых, — продолжал он, — это мог сделать человек, который увидел автобус раньше и узнал, что он направляется в Черный Камень. Если это случилось неподалеку, например в Соколице, камеры имели полное право спустить только здесь, на стоянке. Так или не так?

— А кто бы мог это сделать в Соколице? — спросил Брошек.

Влодек высокомерно усмехнулся.

— Скажем, Толстый.

Пацулка что-то злобно промычал, а Ика с Брошеком только переглянулись.

— А в-третьих… — начал Влодек.

Но в этот момент Ика увидела на шоссе нечто, приковавшее ее внимание.

— Эй! — с тревогой сказала она. — Что это с ними?

Уже совсем смерклось, но зоркие глаза ребят смогли даже с веранды разглядеть весьма странную картину. По шоссе шли пан Ендрусь и пан Адольф. Хотя сказать «шли» можно было только с очень большой натяжкой: толстенький коротышка буквально волок на себе пана Адольфа.

— Ну и ну! — брезгливо поморщился Брошек. — Похоже, «Долецек» перебрал пивка.

— Ненавижу алкашей! Мерзость какая! — добавил Влодек, и они с Брошеком понимающе переглянулись

Один Пацулка усмотрел в этом зрелище что-то совсем другое.

— Эй! — с сомнением произнес он.

— Погодите! — прошептала Ика. — Не похоже, что он пьян.

— Наверно, заболел! — воскликнула Катажина.

— Угу! — угрюмо подтвердил Пацулка.

— Ах вот оно что! — ледяным тоном проговорил Влодек. — А не сбегать ли вам на шоссе, милые дамы, и не разузнать ли, что происходит? Может, и в самом деле с неотразимым «Долецеком» стряслась беда?

Не станем скрывать: милых дам не пришлось уговаривать. Правда, они с напускным безразличием заявили, что их долг — знать все, что происходит в Черном Камне, и они просто чувствуют себя обязанными изучить ситуацию на месте.

— Ну конечно, вы совершенно правы, — проворчали Брошек с Влодеком. И притворились, будто не замечают, с какой скоростью девочки понеслись навстречу странной паре.

— Хо-хо-хо! — заявил Пацулка таким тоном, словно хотел неведомо кого неведомо за что похвалить.

— Послушай, — помолчав, спросил у Брошека Влодек, — им что, перца на хвост насыпали?

— Э, нет, — подумав, сказал Брошек. — Похоже, они правы.

Между тем девочки, обменявшсь несколькими словами с паном Ендрусем, столь же стремительно побежали обратно. А пан Адольф, видимо, окончательно обессилев, опустился на один из километровых столбиков и скорчился, всем своим видом давая понять, что его просто скрутило от боли.

Дело оборачивалось серьезно; пришлось нарушить покой отца. Правда, отец уже много лет специализировался в области фармакологии, но как-никак у него был диплом врача. Девочки буквально на него насели, и его робкие протесты ни к чему не привели.

— Человеку плохо! — кричала Ика. — Долг врача…

Отец отложил авторучку, придавил рукопись пресс-папье и отправился к пану Адольфу. Ика несла аптечку, Альберт — грелку, Влодек и Брошек — раскладушку, которая должна была заменить носилки. На этой раскладушке пана Адольфа притащили в дом под красной черепичной крышей, и отец тщательно его осмотрел. Пани Краличек сохраняла присутствие духа, чего нельзя было сказать про панну Эвиту, которая разрыдалась, и даже голос у нее перестал быть таким скрипучим.

К счастью, отец исключил самое опасное: воспаление желчного пузыря, приступ почечнокаменной болезни, а также аппендицит. Диагноз он поставил такой: острое, но не опасное отравление.

Пан Адольф решительно отказался от уколов, поэтому его только напоили каплями Иноземцева и обложили теплыми грелками. Он извинился за доставленное беспокойство, растроганно (хотя все еще страдальческим голосом) поблагодарил своих спасителей за братскую помощь, а затем потребовал, чтобы его оставили одного: он примет снотворное и постарается побыстрее заснуть, чтобы забыть эту пренеприятнейшую историю. И заперся на ключ.

Команда «скорой помощи» отправилась домой. Водитель автобуса трудился всего лишь над второй шиной, а на долину Черного Камня уже спустились сумерки. Хуже того: вечер был очень прохладный. Правда, похолодание могло предвещать улучшение погоды, однако продрогших туристов завтрашний день не интересовал, и они с обреченным видом приплясывали возле автобуса в тщетной надежде хоть немного согреться. Пожалев их, Икина мама открыла на веранде нечто вроде бесплатного буфета с раздачей горячего чая и бутербродов. Дом был слишком мал, чтобы вместить сорок с лишним человек, и туристы толклись на пятачке между часовней, палаткой магистра и сараем; часть из них уныло молчала, а часть громко сетовала на судьбу. Ночь становилась все холодней и тревожнее. Мама призвала на помощь девочек и Влодека. Они робко попытались протестовать, но мама решительно их осадила, пообещав, правда, освободить от очередного дежурства по кухне.