Тайна заброшенной часовни - Брошкевич Ежи - Страница 24

Первым обрел дар речи Брошек.

— «Ха-ха»! — прочитал он вслух нацарапанные на записке каракули. Потом, закусив губу, воскликнул: — Он нам пишет «ха-ха»! Наглец! Этот грабитель у нас еще попляшет, клянусь горами и дождем, каникулами и честью! Хорошо смеется тот, кто смеется последним!

— Хватит трепаться, — оборвала его Ика. — За работу!

— За какую еще работу? — подавленно пробормотала Катажина.

— Не придуривайся, Альберт, — сказала Ика. — Нужно…

В этот момент послышался негромкий свист.

— Господи! — воскликнула Ика. — Это Пацулка! Мы оставили его одного!

Брошек с Икой помчались обратно к сараю, а Катажина, пытаясь с помощью Альберта подавить горькую обиду, приступила к демонтажу фотоловушки.

Доски, как и накануне, заклинило. Их сопротивление взбесило Катажину, и она изо всех сил рванула одну. Раздался сильный треск и шуршанье.

— Ой! Что это?! — воскликнул Влодек.

Выделяющийся на стене просмоленный прямоугольник, который ребята приняли за след от когда-то висевшей на этом месте картины, опустился вниз на несколько сантиметров. Мало того: проявив неожиданную самостоятельность, он немного отошел от стены.

В Катажине немедленно заговорил дух Альберта. Решительным жестом остановив Влодека, она вынула из тайника фотоаппарат и вспышку и сунула ему в руки. Потом осторожно отодвинула одну доску, а вторую вообще вытащила из стены. За досками был спрятан довольно большой деревянный прямоугольник.

— Не трогай! — зашипел Влодек и вдруг воскликнул: — Ой! Ну-ка поверни его к свету! Другой стороной!

Альберт прислонила прямоугольник к одному из постаментов. Прислонила просмоленной стороной — так, что другая оказалась обращена к открытой двери, откуда сочился тусклый свет: за последние несколько минут дождь усилился, постепенно превращаясь в первый пятничный ливень.

Оба замерли, разинув рты. Несмотря на то что свет был очень слабым, таинственная доска буквально расцвела засверкала, заиграла пурпуром и кобальтом, золотом и бронзой, всеми красками солнца и лета.

Потому что это была… картина!

Да! Картина религиозного содержания, написанная наивной рукой. Картина, на которой ангелы и святые застыли в неестественных позах, отделенные от общего фона четкой жирной линией. Но какое на ней царило буйство красок, как весело играли цвета! Казалось, даже старая мрачная часовня посветлела и помолодела.

— Ты понимаешь, что ты сделала? — дрожащим голосом спросил Влодек.

Перепуганная Катажина и преисполненный гордости Альберт дружно ответили:

— Похоже, мы сделали открытие.

— Получается, здесь действительно хранится сокровище, — прошептал Влодек.

— Эй, вы! — донесся со стороны сарая голос Брошека. — Идите сюда!

Влодек, язвительно рассмеявшись, выскочил наружу.

— Сами идите сюда! — закричал он. — Вы сейчас обалдеете!

— Влодечек! — ужаснулась Катажина, а Альберт смерила Касиного воздыхателя суровым взглядом.

— Чего кричишь? — сказала Альберт. — Это нужно держать в секрете… до поры до времени.

Со стороны сарая уже бежали Ика с Брошеком. За ними неторопливо шагал Пацулка с самодовольной улыбкой на круглом лице. У Ики и Брошека пылали щеки, они тяжело дышали, но не от быстро бега, а от волнения.

— Представляешь, Толстый оставил в сарае все свои вещи! — не переводя дыхания, выпалила Ика. — А еще…

— А еще Пацулка нашел в сарае… скульптуру! — перебил ее Брошек.

Они вбежали в часовню.

— Чт-т-то эт-т-то з-з-значит? — пролепетал Брошек.

И замер, так же как Ика, перед новым сюрпризом, новым открытием, новой сенсацией, новым чудом. Оба зажмурились, словно ослепленные ярким солнечным светом. Брошек широко раскрыл рот. Ика немедленно опустилась на пол.

— О Боже! — простонала она умирающим голосом. — Если кто-нибудь обнаружит здесь мешок с бриллиантами, я окончательно свихнусь.

— Потрясающе! — сказал, останавливаясь на пороге, Пацулка.

Остальные изумленно на него уставились, но Пацулка этого не заметил. Он смотрел на искрящуюся яркими красками картину. И продолжал говорить!

— Потрясающе! — повторил он. — Какой колорит! Гениально! Да, да! Я никогда не сомневался, что в южной Польше ждет своего часа еще множество подобных шедевров.

— У Пацулки крыша поехала! — с ужасом прошептала Ика.

Первым пришел в себя Брошек.

— Хватит! — строго сказал он. — Если вы немедленно не возьмете себя в руки, мы тут все рехнемся. Кроме того, если нас сейчас кто-нибудь здесь застукает, все полетит к черту. Нужно посовещаться. Картину на место и домой! Быстро!

Пацулка снова стал самим собой.

— Ну, — поддержал он Брошека.

За одну минуту Альберт с Влодеком установили картину на прежнее место. Теперь она, правда, прилегала к стене не так плотно, как раньше, но человек неосведомленный вряд ли мог бы что-нибудь заподозрить. Система ловушек и все следы от нее тоже были ликвидированы.

Закрывая часовню на щеколду, Брошек задумчиво произнес:

— Дети! Шутки в сторону! Игра кончилась. Положение становится серьезным.

Озираясь по сторонам, ребята вернулись домой.

Первый ливень пятницы еще продолжался — в мгновение ока все вымокли до нитки. К счастью, этого никто не увидел. Было всего только семи часов шесть минут, и родители крепко спали.

По счастливому стечению обстоятельств мокрых друзей не заметил еще один человек.

— Положение очень серьезное, — повторил Брошек, ставя на плиту кастрюлю с молоком. — Собираемся сразу после завтрака: необходимо тщательно все обдумать.

Никто его не поддержал, никто не возразил, никто не передразнил.

И этому не следует удивляться: рядом с Брошеком в ту минуту никого не было.

Ливень прекратился во время завтрака. Он уступил место мелкому ленивому дождику. Как будто бы немного посветлело. Откуда-то со стороны Великих Гор приплыла волна холодного чистого воздуха.

— Кажется, погода меняется — поглядев на небо, сказала Ика. — Вот-вот прояснится.

— Как бы не так! Пока все только затемняется, — вернул ее на землю Брошек.

Ика покорно проглотила колкость, что в обычное время само по себе стало бы событием, однако в тот день осталось незамеченным.

Совещание началось сразу же после завтрака и, разумеется, на веранде. Открыл его Брошек, повторив свое заявление о том, что игра кончилась, и положение становится серьезным. На этот раз его слова встретили полную поддержку. А поскольку существовала вполне реальная опасность, что во время совещания все будут говорить одновременно, перебивая друг друга, а то и разругаются, председательствующим был единогласно избран Пацулка.

Оказалось, что для достижения взаимопонимания в оценке сложившегося положения требуется не так уж много времени. Все насущные проблемы были решены за какие-нибудь полтора часа, что нашло свое отражение в протоколе, который вела Катажина.

Пред. Пацулка предоставил слово Брошеку, который заявил, что игра кончилась, а положение серьезное. В доказательство выступающий привел ряд причин:

После Брошека взяла слово Ика, которая доказала, что Неизвестная Личность не могла быть Толстым, поскольку в тот момент, когда эта Личность бросилась наутек от магистра Потомка, Толстый находился в сарае и крикнул: «В чем дело? Тихо!» — что Ика слышала собственными ушами.