Переправа - Браун Жанна Александровна - Страница 46

— То-то и оно… Ладно, филолог, теорий много, а дело у нас с тобой одно, настоящее. Разберемся!

Дименков не возражал, но и не одобрил решение Малахова пойти на занятия к Хуторчуку. Предоставил самому решать, тем более что взвод только с двенадцати часов должен приступить к работам на объекте.

— Проверьте на складе марку и качество краски для полов. Опять снабженцы подсунут какую-нибудь дрянь — к новому году не высохнет. Накладные в канцелярии.

— Есть, товарищ капитан.

Дименков помолчал, морща лоб. «Сейчас мне будет выдана еще одна порция руководящих указаний», — подумал Малахов. И капитан выдал ровным сухим голосом, без эмоций и модуляций. Точно читал метеосводку:

— Я не согласен с вами, Малахов. Солдатам вынесут благодарность перед строем.

— Но, товарищ капитан…

— Прошу не перебивать. Тушение пожара с риском для жизни исключительный случай. Не сарай с дровами. Бензовоз не взорвался, но мог, и тогда бы вы не сочли эту историю ординарной. Поступок ваших солдат — честь всей роты. Ясно?

— Так точно.

— В следующий раз прошу действовать по инстанции и не лезть со своими рассуждениями к командиру полка через голову командира роты. Вы не на гражданке. Ясно?

Малахов с ужасом почувствовал, как предательски заполыхало лицо.

— Я никогда и никуда не лезу, товарищ капитан. Меня вызвали и спросили мое мнение.

— Могли бы и промолчать, — голос Дименкова потеплел, — вы человек для армии временный, а другим еще служить да служить. Это-то вам ясно?

— Это-то мне вполне ясно. Разрешите быть свободным?

Малахов постоял возле приоткрытой двери класса, послушал, как Зуев проводит занятия: «Минирование строевым расчетом», но понять, что при этом говорит сержант, был не в состоянии. Унизительное чувство собственной никчемности после разговора с ротным не проходило…

«Как Дименков мог позволить себе так говорить со мной? — терзался Малахов. — Временный человек для армии… И прекрасно, что временный! Не дай бог всю жизнь служить, как Виталий, с такими дименковыми. К сожалению, нельзя уйти прямо сейчас…» Он нехотя поплелся в класс, где проводил со своей ротой занятия Хуторчук. Шел потому, что договорился и знал, что Виталий будет ждать, но утренний обостренный интерес к теме заметно снизился.

Телевизор стоял на высокой тумбочке, и солдатам не приходилось тянуться, выискивать просвет между головами, чтобы увидеть экран. Фильм снимался на натуре, и рев двигателей заглушал голоса людей. Хуторчук погасил звук и стоял рядом с указкой в руке, давая пояснения.

Малахов тихонько сел за последний стол, боясь, что солдаты начнут оглядываться и он помешает Виталию. Но солдаты, увлеченные показом и рассказом, не обратили внимания на приход офицера из другой роты. Да и знали они Малахова, как друга своего ротного.

На экране транспортер с навесным бульдозерным оборудованием расчищал от снега широкую полосу. Потом появилась команда понтонеров и начала размечать ось моста, линии границы стыков участков моста каждого подразделения. А к берегу уже подходили понтонеры с лопатами для расчистки разгрузочных площадок.

Хуторчук включил на минуту звук, и класс заполнил мощный рев множества двигателей. К месту наводки моста уже выдвигались подразделения, и во главе каждой колонны шел транспортер, за ним КрАЗ с лебедкой, а дальше понтонный автомобиль со звеном парка…

Малахов забыл о своих переживаниях. Он увлеченно следил за тем, что происходило на экране, невольно заражаясь азартом слаженной работы с ее четким ритмом. «Как все удивительно продумано, отработано, — думал Малахов, — ни одного лишнего движения. Вот она — настоящая работа, настоящее дело, и что рядом с ним все мелочные соображения и обиды?»

Хуторчук приглушил звук и повернулся к солдатам.

— Ну-ка, орелики, в темпе фокстрота. Сержант Курицын, ваши действия?

Рядом с Малаховым встал квадратный сержант с несколькими значками на выпуклой груди и сказал солидным басом:

— Я с буксирным тросом захожу на лед и жду звено, товарищ старший лейтенант.

Точно услышав слова Курицына, транспортер на экране зашел на лед и остановился в ожидании.

— Ефрейтор Семенов, прошу…

Бойкий тенорок где-то впереди зачастил:

— Мы, значит…

— Кто мы?

— Ну мы, товарищ старший лейтенант, с лебедкой ставимся бортом к берегу, чтобы, значит, параллельно течению.

Солдаты весело хохотнули, а на экране между тем автомобиль с лебедкой устанавливался на берегу.

Хуторчук сиял улыбкой, заражая солдат азартом игры.

— Все путем, джентльмены! Петров…

— Понтонный автомобиль выезжает… Товарищ старший лейтенант, да он выехал уже!

Голос Петрова задрожал от обиды — действия на экране опередили его ответ.

«Виталий держит в напряжении всю роту, — думал Малахов, — это здорово, это умно. Никто не отвлекается, знают, что ротный может вызвать и задать вопрос по ходу занятий».

На экране темп работ убыстрился, и Хуторчук вызывал солдат не глядя, точно выдергивал из грядки. Малахов дивился, как удается Виталию удерживать в памяти не только номера расчетов, но и те операции, которые должен выполнять каждый его солдат при наводке моста.

— Семенов, в темпе!

— Первый и второй номера снимают хомуты…

Автомобиль отъехал, и звено упало на площадку.

— Иванов, что делаешь?

— Вместе с первым снимаем петли троса…

— Порядок! Федоров?

— Цепляю петлю троса лебедки…

Темп вопросов и ответов все убыстрялся. Солдаты вскакивали и отвечали кратко и точно, словно и в самом деле боялись, что неверный ответ подведет понтонеров, которые на их глазах в мороз и ветер наводили мост.

Внезапно Малахов увидел капитана Дименкова с флажками. Капитан был неузнаваем, словно эта работа вдохнула в него живую силу. Из-под бровей, покрытых инеем, на Малахова мимоходом глянули напряженные глаза — Дименков что-то кричал и сигналил флагами… Вот он опустил на минуту руки, что-то сказал и засмеялся. По его лицу было видно, что все идет, как надо.

Солдаты впереди Малахова оживленно перешептывались. Перед ними мелькали знакомые лица солдат другой роты. Узнавать их было интересно, и солдаты ревниво следили за действиями Федора, Романа или Петра.

«Конечно, — думал Малахов, — индивидуальное владение техникой ничего не дает. Все равно что тысячу человек персонально обучить строевому шагу, а потом попытаться построить из них фалангу или каре. Только на учениях или вот таких показательных занятиях солдат воочию убеждается в силе и мощи нашей техники, и появляется у него сознание своей причастности и необходимости.

Какие одушевленные лица у понтонеров… Жаль, что фильм не цветной. Даже Дименков здесь живой человек, вон как ретиво машет флажками. Будто два разных человека — тот и этот. Какой же из них настоящий? Или и тут единство противоположностей?»

Автомобили лебедками подтягивали к оси моста очередные звенья. Мост вырастал на глазах. Звено смыкалось со звеном, и два автомобиля, передвигаясь по их палубам, приближались к противоположному берегу…

— Сабиров, что это там между звеном и лобовой частью транспортера? Не могу понять.

— Так это же резиновый баллон, товарищ старший лейтенант, — с удовольствием объяснил Сабиров, — чтобы легче было толкать звенья передом.

Мост был наведен. Он перекинулся с одного берега на другой с волшебной скоростью. Хотя в сказках джинны обычно тратят на постройку мостов целую ночь, а здесь с начала наводки и до окончания прошли минуты…

Со льда реки и моста уходила на берег техника.

— Макаров, танки можно пускать?

— А чего нельзя? Можно, — охотно разрешил Макаров.

Хуторчук обвел класс ехидным взором.

— Есть возражения? Думайте, думайте, джентльмены!

Поднялось несколько рук.

— Давай, Федоренко!

— Неможна, товарищ старший лейтенант. Обшивка у понтонов тонкая, можут подавить. Надо подорвать лед и сделать эту…

— Майну? — спросил Хуторчук.

— Так точно, создать эту… зыбкость.