Переправа - Браун Жанна Александровна - Страница 36

Мишка рванул струны и запел абракадабру, мастерски имитируя мелодию и ритм известной песни Маккартни. Из каптерки выглянул Митяев. Увидев Малахова, подошел к нему.

— Опять Лозовский концерт выдает, — сказал старшина, — такого запевалу по всей армии не найдешь.

— Не переманят? Я слышал, некоторые стараются.

— Пусть попробуют, — Митяев нахмурился.

Мишка оборвал песню бешеным аккордом и объявил следующим номером «гастроль знаменитого на всю Рязань…».

— Лозовский, спел бы что-нито своим голосом, — перебил его старшина. — Опять тарабарщину разведешь…

Мишка оглянулся, согнулся в раболепном поклоне и тут же уныло запел, подражая детской считалке:

Рота буквально легла от смеха. Малахов хохотал, стараясь не смотреть на обескураженного старшину.

— Ну, Лозовский, — только и сказал Митяев.

Мишка снова склонился в полупоклоне и сказал, сияя белозубой улыбкой:

— Видите, как высоко мы ценим ваш героический труд по приведению нас в человеческий образ!

— То-то, что героический, — сказал Митяев, подобрев. — Придумал: коза и капуста… Кто же из вас коза, а кто капуста?

Солдаты снова рассмеялись. Митяев с достоинством одернул китель и, посмеиваясь, гордо удалился в каптерку. А Малахов подошел к шахматистам. Эта пара интересовала его сейчас больше Мишкиных импровизаций.

Зуев выяснил, что Акопян проиграл свои часы Зиберову на год вперед. Каждый проигрыш — месяц пользования. Сам Рафик упорно отрицал: «Дал поносить» — и все. Малахов мог вызвать Акопяна и потребовать признания, но ему не хотелось унижать солдата допросом. Тем более что Рафик дал слово Зиберову молчать и верит в порядочность сделки. Малахов понимал, что гораздо важнее убедить Рафика, да и остальным дать урок, что честные дела не боятся открытого разговора. Поэтому Малахов решил провести эту операцию на глазах у всей роты.

— На что играете? — спросил Малахов таким тоном, словно игра «на интерес» была обычным делом.

Зиберов настороженно взглянул на лейтенанта.

— Ни на что. Играем и играем…

— И какой же счет?

— Три ноль в мою пользу, — Зиберов самодовольно усмехнулся и посмотрел на столпившихся вокруг солдат. — У меня пока еще никто не выигрывал…

Внезапно Малахов понял, что Зиберову известно, чем закончилась история с рапортом, иначе он не был бы так самоуверен. «Наверное, писарь проболтался», — с горечью подумал Малахов. Ему и в голову не могло прийти, что эта злополучная история в тот же день стала известна всей роте.

— У вас есть разряд? — спросил Малахов.

Зиберов пригладил пальцем тонкие черные усики.

— Первый!

Солдаты одобрительно заговорили:

— Против Юрки еще никто не устоял.

— А у вас, Акопян, тоже есть разряд? — спросил Малахов.

Рафик смущенно взглянул на лейтенанта.

— Н-нету… п-просто д-дед у-у-чил…

— Слабак он против меня, — усмехнулся Зиберов.

— И вам, перворазряднику, интересно играть со слабым игроком? — ледяным тоном спросил Малахов. — Ради выигрыша?

— Какого выигрыша?! — Зиберов вскочил, толкнул доску. Фигуры рассыпались по полу. — Какой с него выигрыш?!

— Часы, — сказал Малахов.

Разговоры в толпе стихли мгновенно. Рафик, собиравший с пола фигуры, замер с ладьей в руке.

— Какие еще часы?! — почти истерически закричал Зиберов.

— Вот эти, — спокойно сказал Малахов, небрежно кивнув на швейцарскую «Омегу» на левой руке Зиберова.

— Он сам мне их поносить дал! Сержант наговаривает, а вы слушаете! Сам дал, я не просил… Нужен мне этот металлолом!

— За-зачем г-г-говоришь, а? — обиделся Рафик. — Отец подарил металлолом, да?

Малахов шагнул к Акопяну и встал так, чтобы видеть лица солдат. Они казались безучастными, но Малахова точно пронизало напряжение, с которым солдаты ждали, чем окончится поединок.

— Конечно, металлолом, а что же еще? — продолжал Зиберов, не поняв в запальчивости, что смертельно оскорбляет Рафика.

— За-зачем играть п-просил? С-сам же ска-ска-а…

Зиберов поспешно расстегнул браслет.

— Да забери ты их! Видали, товарищ лейтенант, человек уже и шуток не понимает! Сам же сунул — на поноси… Ну, скажи товарищу лейтенанту, просил?

Рафик сжал часы в кулаке и прошептал, опустив глаза:

— Просил…

Малахов почувствовал, как гнев перехватил ему горло. Он заложил руки за спину и крепко, до судороги, сжал пальцы.

— А со мной сыграете, Зиберов? — сделав над собой усилие, спросил он.

Но Зиберов был настороже.

— А у вас есть разряд, товарищ лейтенант?

— Первый.

— Тогда не буду.

— Трусите?

Зиберов оглянулся на солдат и сказал с вежливой улыбкой:

— Если проиграю, у начальства реванш не потребуешь, а выигрывать у начальства неудобно… Лучше не рисковать.

— Обещаю реванш, — сказал Малахов.

Зиберов заколебался. Инстинкт самосохранения подсказывал ему, что лучше не связываться, но обвинение в трусости повисло над ним, и шуткой его не опрокинешь.

— Ладно. Только в другой раз, товарищ лейтенант.

— Согласен. Учтите: проиграете, будете играть отныне только с равными игроками, понятно? Слабых я буду учить сам.

Услышав одобрительный шепот в толпе солдат, Малахов понял, что этот маленький бой на глазах у всей роты он выиграл, ну а партия с Зиберовым ему не страшна — случалось и мастеров обыгрывать.

— Интересное кино! — громко сказал Мишка. — Занятно было…

Малахов удивился. Все это время Лозовский держался в стороне и не заговорил с ним ни разу по собственной инициативе. Малахов был уверен, что Мишка даже Степанову и Белосельскому не проговорился, что они раньше дружили. А кстати, где они?

— Товарищ лейтенант, прошлый раз на занятиях вы рассказывали нам о разных видах мостов, — продолжал Мишка, — а вообще в военной истории есть что-нибудь о понтонерах?

Малахов облегченно расслабился. Мишка, умница, как нельзя вовремя бросил ему переходный мостик. Ну, Виталий, кажется, твои конспекты начнут работать по-настоящему…

— Если говорить официально, то возникновение инженерных войск в России относят к началу восемнадцатого века, когда Петр Первый приказал сформировать инженерную роту и команду понтонеров. Команда состояла из двух офицеров и тридцати четырех нижних чинов. Петр утвердил штат восьмого февраля тысяча семьсот двенадцатого года. Этот срок и считается днем рождения инженерных войск.

Степа Михеенко поставил табуретку, провел рукавом по сиденью и предложил:

— Сидайте, будь ласка, товарищ лейтенант. Нам усим очень интересно. А то про все войска знаем, а про свои ничого… Я, к примеру, только про генерала Карбышева кино смотрел, и все.

Малахов сел. Солдаты окружили его полукольцом, как недавно Мишку Лозовского с гитарой.

— Но вообще-то инженерные войска появились в России задолго до Петра… Судя по летописям, еще при Ярославе имелись люди под названием: городники, мостники, порочные мастера, розмыслы…

— Как, как? Порочные люди? — удивился Степан. — Вроде злодеев, что ли?

— Пороки — это осадные, стенобитные башни, — сказал, смеясь, Малахов.

— Тогда это предшественники артиллеристов, пушкарей, — заявил Мишка. — А мы есть непорочные, почти святые розмыслы — инженера! Понял, мостник Степа?

— Когда на Руси шли войны, то население от каждой сохи выставляло по двадцать два человека. Эти люди назывались посошными людьми, посо?хой, и выполняли разные военно-инженерные работы. — Малахов закашлялся, старшина принес ему горячий чай, не в солдатской эмалированной кружке, а в стакане с подстаканником. Малахов благодарно улыбнулся Митяеву и продолжал: — Пожалуй, именно посо?ху и нужно считать родоначальниками понтонеров. Перед взятием Казани Иваном Грозным, например, посошным было велено: «На речках и на ржавцах мосты мостить». Ржавец — это ржавое болото. В записках князя Курбского упоминается фамилия первого русского инженера, военного инженера — Выродкова. В следующий раз я подробнее расскажу вам о делах старинных…